столкнула с нею судьба.
Первым делом Башаров вызвал к себе Валикову. Получив повестку, она долго не могла успокоиться. Зачем ее вызывает следователь? Вот и сейчас, очутившись в его кабинете, она мучительно гадала, зачем могла понадобиться органам прокуратуры.
Валикова осторожно опустилась на стул.
— Это не ошибка? Именно я вам нужна?
— Да, у нас есть вопрос, — неторопливо ответил следователь. — Вам не приходилось лечиться травами?
— Приходилось. А что?
— Не скажете ли, у кого вы покупали травы и как лечились?
Валикова с готовностью начала рассказывать:
— У меня часто болела голова. И вот однажды в универмаге от незнакомой гражданки я узнала, что в Казани есть женщина, которая излечивает от всех болезней. Я разыскала ее.
— А в больницу вы обращались? — перебил Валикову следователь. Свидетельница слегка покраснела.
— Нет, не обращалась… Ну вот, этой женщиной оказалась Антонина Шапорина. За 15 рублей она дала мне нарубленной травы, предложила разделить ее на четыре части, перекипятить, потом охладить и пить до тех пор, пока не перестанет болеть голова. Но когда я пришла домой и разглядела эту траву, то побоялась ее принимать, так как вид у нее был далеко не лечебный. Скорее всего она пригодилась бы для силосования и использования в животноводстве. Позднее я обратилась к врачу, прошла курс лечения и вылечилась без трав и знахарей. Сохранившуюся у меня траву могу доставить в прокуратуру республики.
Вслед за Валиковой в кабинет следователя явилась свидетельница Орехова Ольга.
— Однажды я встретила соседку по квартире, Нину Панину, пожаловалась ей на то, что у меня расстроена нервная система, — сообщила Орехова. — Панина мне сказала, что есть «оригинальная женщина», которая с полуслова понимает, чем болен человек, и продает такую траву, которая способна излечить любой недуг. Но к этой женщине очень трудно попасть, нужно обратиться к тем, кто хорошо ее знает.
Позднее мне стало известно, что сама Нина Панина лечилась у этой женщины. Она болела желудком и недавно умерла, травы не помогли. Послушавшись Нининого совета, я кое-как разыскала знахарку и купила у нее траву. Но настойка мне ничего не дала, и я перестала ее пить.
Перед следователем сидит свидетель Гарпунин.
— Ходили слухи, будто в Казани живет старейшая и опытная специалистка, которая умело подбирает лекарственные травы и лечит все болезни. Поддавшись этим слухам, решил и я вылечить свой ревматизм, — говорит свидетель, — думал, так будет побыстрее. Отказавшие от врачей, пошел я к Шапориной. Та выслушала меня и дала четыре пакета с травой, за них я заплатил ей 60 рублей. Шапорина предупредила меня, чтобы я не кушал мяса, так как мясные блюда отрицательно влияют на ход лечения. Между прочим, когда я был у Шапориной, то меня несколько удивило, что способ употребления трав она всем рекомендовала один и тот же. Да и травы она продавала одинаковые — и от аборта, и от ревматизма.
Как бы то ни было, я начал пить изготовленную по рецепту Шапориной настойку. Всего я выпил 116 рюмок — и никакой пользы, наоборот, мне стало гораздо хуже, пропал аппетит, а настойка была такая горькая, что ее было почти невозможно пить. Дошло до того, что у меня начались судороги, сильные боли в ногах, головная боль, пропал сон. Чувствуя, что со мной творится что-то неладное, я написал об этом из района Шапориной. На первое письмо она не ответила, а на второе я получил ответ, в котором она предлагала мне продолжать пить настойку. Тут уж терпение мое лопнуло. «Нет, — говорю, — хватит верить знахаркам, пойду я снова к врачу». Так я и сделал; сейчас чувствую себя хорошо, но частенько вспоминаю «чудодейственную» настойку.
А вот и свидетельница Поминова — та, что заготовляла для знахарки «целебную» траву.
— Скажите, — спрашивает следователь, — где и какую траву вы заготовляли для Шапориной?
Поминова отвечает охотно и при этом заглядывает следователю в глаза, словно надеясь вызвать в нем участие.
— В течение года я собирала для Шапориной такие травы, как подорожник, брусничник. Впрочем, я и сама плохо разбираюсь в названии трав. Разные травы я складывала в одну корзину, так как Шапорина говорила, что это не имеет значения — настойки от любых трав, тем более, когда их несколько, лучше помогают больным. За две-три корзины Шапорина мне платила 20—30 рублей.
Другая помощница Шапориной — Филина — только что вышла из заключения по амнистии; до этого она занималась бурной спекулятивной деятельностью.
— Я помогала Шапориной в ее работе, — рассказывает Филина, — иногда я также заготовляла траву. Помню, как один раз я привезла девять мешков еловых шишек, за что мне Шапорина уплатила 150 рублей. Иногда я приготовляла пакеты из разных трав, но не могу сказать, какие это были травы. Шапорина меня только предупреждала, чтобы дозы были в пакетах одинаковые и чтобы сверху в пакете укладывались травы разного цвета. Это, видимо, делалось для того, чтобы обмануть больных. Не скрою, я «заразилась» этой деятельностью и подчас тайно от Шапориной сама продавала пакеты от ее имени. Меня удивляло одно: как легко шли на этот обман отдельные доверчивые люди! Ведь когда кто-либо из нас заболевал, в том числе и Шапорина, мы не пили этой травы, а обращались к врачам и в аптеку.
Часто мы посещали городские аптеки, изучали назначение продававшихся там трав и перепродавали такие травы своей клиентуре, — разумеется, втридорога.
Подготовку травы и ее сушку мы производили в дровянике Шапориной и на чердаке. Я понимаю, товарищ следователь, что все это делалось в антисанитарных условиях и что мы могли вызвать, помимо всего прочего, инфекционные заболевания. Но Шапорина с этим не считалась. А помогали нам сами обыватели, которые усердно распространяли слухи о чудодейственных травах…
«Откуда берутся эти новоявленные «исцелители», какая почва их питает? — раздумывал следователь. Ведь понятно же, что поставить диагноз болезни и способ ее лечения может лишь человек, обладающий глубокими познаниями в области физиологии, химии, биологии, фармакологии… Нет, видимо, не всем это ясно, нужна постоянная просветительная работа. И тогда Шапориных не станет, засохнут на корню…»
Явившись вместе с понятыми в квартиру Шапориной для производства обыска, следователь Башаров обратил внимание на два письма, лежавших на столе.
«Товарищ Шапорина! — писал автор одного из них. — Я у вас был 4 сентября. Вы мне велели приехать после праздника, но прежде я решил написать письмо. У меня склероз сосудов головного мозга. Я брал у вас траву от этой болезни, пил три месяца. Начиная с октября (когда я у вас был) сердце стало колотиться все сильнее и сильнее. Я вынужден был обратиться к терапевту. Он дал мне бром, вот я сейчас и пью его.
Спешу сообщить вам, что, когда я пил вашу траву, то боялся, что с ума сойду, невыносимо болела голова. Допился до того, что перестал понимать что-либо, утратил сон.
Обращаюсь к вам: есть ли такая трава, которая может вылечить меня? Еще один мой знакомый болен сухим плевритом. Есть ли трава от этой болезни? Если есть, то он поедет вместе со мной.
Убедительно прошу написать.
А вот ответ на одно из писем, подготовленный к отправке:
«Гр. Будоновой М. А.
Письмо ваше получила, но помочь вам не могу: травы мы не высылаем. От давления… мы не лечим.
