Ее встревоженный вид еще больше взбесил его. Ей вовсе необязательно разыгрывать из себя робкую барышню. Ей прекрасно известно, какая у него цель, и она, без сомнения, знает, как упорно пришлось его убеждать. Он не собирался притворяться перед ней ни сейчас, ни в будущем. Он не делает секрета ни для нее, ни для кого, что если он и женится, то уж во всяком случае не добровольно, а под нажимом.
Она наклонила голову, подтверждая, что ей известна причина его визита.
– Как я понимаю, вы готовы выйти за меня замуж.
Элеоноре хотелось закричать: «Нет! Мне надо время, чтобы подумать! Я разрешила им убедить себя. Они подавили меня своими доводами».
Но у нее мелькнула мысль, что она стареет, а Каролина скоро станет невестой. И у нее нет надежды найти для дочери подходящего мужа, если они будут кочевать из дома в дом. Но если отчимом Каролины будет курфюрст Саксонии…
– Ваше Высочество оказывает мне большую честь, – спокойно проговорила Элеонора.
Да уж, действительно большую честь. Интересно, что скажет Магдалина, когда он вернется в Дрезден? Ее мать придет в ярость. Он точно знал: мадам фон Рёхлиц страстно желает, чтобы дочь стала его женой. Какая заманчивая перспектива! Он бы охотно женился на Магдалине, но, конечно, его министры ни за что бы не согласились. И теперь он должен вместо Магдалины взять в жены это несчастное создание.
Он взглянул на Элеонору, укрепившись в своем презрении к ней. Потом Иоганн Георг убедил себя, что незачем путать жену с любовницей. Жена – это одно, а любовница – совсем другое.
– Значит, вы возьмете меня в мужья?
– Да… да, возьму, Ваше Высочество.
– Тогда вопрос решен.
Иоганн Георг поклонился, резко повернулся на каблуках и направился к двери. Естественным продолжением такого вопроса и ответа должны бы стать объятия, восторженные признания и заверения в вечной преданности. Но курфюрсту Саксонии было абсолютно наплевать на Элеонору. Пусть она не обманывается, будто он хоть в малой степени заботится о ней и готов притворяться внимательным. Она должна понимать, что этот брак – сделка. Вероятно, он захочет иметь наследника. У нее уже двое своих детей, так что нет сомнения, что эта женщина плодовита. И когда она забеременеет, ему нет нужды ее видеть до тех пор, пока он не захочет иметь еще одного ребенка.
Оставшись одна, Элеонора долго стояла, уставившись на дверь. Ее трясло. Герцог показался ей таким странным. И он гораздо моложе ее, наверно, ему немногим больше двадцати. Он далеко не урод. С тяжелым чувством она вспомнила слухи, что после давнего удара по голове Иоганн Георг временами ведет себя как безумный. Еще она слышала о его распущенности и жестокости. Многие считали его развратником.
«Что же это будет за брак?» – спросила она себя.
И сама себе ответила: «Брак, похожий на большинство других союзов, устроенных из государственных соображений». Устроенных. Удивительно, и ей, оказывается, есть что предложить в такой сделке. Если бы он не был околдован женщиной, которую считают австрийской шпионкой, разве стали бы Бранденбурги устраивать этот брак? Едва ли. Ее долг после свадьбы повлиять на него. Ей надо укреплять в его сознании мысль, что союз с Бранденбургом предпочтительнее союза с Австрией. Но как она сможет убедить его? Ведь он с таким презрением смотрел на свою будущую жену. Или ей это показалось?
Элеоноре оставалось только плакать от унижения и отчаяния, а с годами слезы приходили все легче и легче.
Перед ней стоял горький выбор. Или кочевать из одного гостеприимного дома в другой, с годами все больше становясь обузой для друзей, или вступить в брак с человеком богатым и могущественным, который сможет, если будет расположен, устроить достойное замужество для дочери.
«В общем-то, у меня нет выбора, – подумала Элеонора. – И кроме того, это желание Бранденбургов. Но как бы я хотела, чтобы передо мной не стоял такой горький выбор! Как бы я хотела, чтобы жил мой дорогой Иоганн Фридрих!»
Никогда еще дворец маркграфов Ансбаха не казался ей таким желанным. Никогда раньше она так страстно не мечтала вернуться в свои комнаты в стиле барокко с фарфоровыми статуэтками.
Пытаясь сдержать слезы, Элеонора пошла искать дочь.
Увидев Софию Шарлотту, Каролина сделала реверанс.
– Ну, моя дорогая, у нас для тебя хорошая новость, – сказала курфюрстина. – Вы ей еще не говорили?
– Еще нет, – ответила Элеонора. – Я подумала, что сначала надо посоветоваться с вами.
– Подойди ко мне, дитя мое.
София Шарлотта погладила золотисто-каштановые волосы и улыбнулась, глядя в розовое пухлое личико с ярко-голубыми, очень умными глазами.
– Моя дорогая, скоро ты переедешь в новый дом. И по-моему, он тебе понравится.
– Мы переезжаем сюда? – с жаром спросила Каролина.
София Шарлотта покачала головой, но была очень довольна тем, что Каролина выдала свое желание остаться в Берлине.
– Нет, моя дорогая. У тебя должен быть отец. Каролина озадаченно посмотрела на курфюрстину, потом на мать. Элеонора, хотя и старалась улыбаться, казалась очень испуганной. Но раз курфюрстина была довольна, девочка решила, что новость и вправду хорошая.
– Теперь ты будешь жить в Саксонии и поймешь, как хорошо иметь устроенный дом.
– Когда мы едем? – спросила Каролина.
– Ты очень нетерпелива, моя дорогая. Но когда ты будешь жить в Дрездене, мы должны чаще видеть тебя. Мы будем друг друга навещать.
