ночи, наполненные треском цикад и бесконечными поцелуями… Все это было прекрасно, и Кэтрин чувствовала себя счастливой и любимой. Тимоти умел превращать каждый день в маленький праздник для двоих, он засыпал ее цветами и дорогими подарками, носил на руках, обучал тайному искусству страсти.
Несколько лет они провели за вечеринками, коктейлями, путешествуя по разным городам и странам. Так, словно не жили по-настоящему, а играли. Богатство дарило беспечность и легкость существования. Но постепенно появлялась усталость: они уже понемногу скучали на званых ужинах и не так стремились к новым знакомствам.
Но самое страшное заключалось в том, что Тимоти, прекрасный и чуткий любовник, оказался не способным стать отцом. Сначала они не задумывались над этим, потому что спешили получить все возможные удовольствия, насладиться друг другом. А потом… Однажды дождливым вечером, когда они сидели у камина на пушистом ковре и смотрели на алые языки огня, Тимоти спросил:
— Не пора ли нам завести ребенка?
Кэтрин пожала плечами и потянулась за бокалом вина. Она и сама уже думала об этом, удивляясь, что до сих пор не забеременела.
— Я думаю, тебе стоит перестать принимать таблетки. Или чем ты там пользуешься? — Тимоти нежно обнял ее за плечи, притягивая к себе.
— Но, милый, я и так никогда не предохранялась, — удивленно ответила Кэтрин, прижимаясь щекой к плечу мужа. — Мне и в голову не приходило…
— То есть как? — Он вдруг вскочил и зашагал по комнате. — Ты хочешь сказать, что у кого-то из нас проблемы?
— Не знаю.
Тимоти остановился и задумался о чем-то, постукивая кончиками пальцев по столу. Потом повернулся к Кэтрин и медленно сказал:
— Наверное, нам необходимо посоветоваться с врачами. Сдать какие-то анализы. — Он вдруг раздраженно притопнул ногой. — Черт возьми, я был уверен, что ты просто не готова пока стать матерью!
На следующий день они отправились в клинику, к доктору Смиту, которого порекомендовала все та же Элис. И оказалось, что проблемы действительно были — у Тимоти. Эта новость привела его в бешенство. Он метался по дому, словно дикий зверь, запертый в клетке, и Кэтрин боялась даже приблизиться к нему.
— Это невозможно! — кричал он. — Ошибка! Недоразумение! Мы найдем другого врача!
— Хорошо, милый.
— Я убежден, что со мной все в порядке!
— Ну конечно, не волнуйся.
Но и второй, и третий — все подтвердили, что Тимоти не может стать отцом, и даже операция не поможет. Кэтрин с ужасом вспоминала эти дни: ее муж, прежде воспринимавший мелкие неудачи с насмешливой улыбкой, совершенно потерял голову.
Он никак не мог поверить, что его тело, такое крепкое, молодое, готовое отдаваться любви по первому требованию, оказалось бесплодным, как высохшее дерево. А кроме этого, его гордость, его мужское самомнение были ущемлены. И чувство вины выливалось в ожесточение.
Тимоти начал все чаще возвращаться домой пьяным: он проводил вечера в дорогих ресторанах или дешевых ночных заведениях, оглушая себя алкоголем. А дома, встретив робкую улыбку и встревоженный взгляд Кэтрин, набрасывался на нее уже не с любовью, а с яростью, будто пытаясь что-то доказать.
Оставляемые его грубыми прикосновениями синяки и ссадины Кэтрин прятала, иногда по три-четыре дня не выходя из дому. Она жила в каком-то полусне, состоявшем из угроз, оскорблений и приходящих им на смену настойчивых долгих ласк, из слез, обещаний и презрительных насмешек.
Так продолжалось до тех пор, пока однажды Элис не явилась без предупреждения и не застала заплаканную и истерзанную Кэтрин, лежащую на ковре, и Тимоти, сидящего рядом с наполненным чистым виски стаканом.
— Что у вас происходит? — спросила она, еще ничего не понимая. — Вы что, оба сошли с ума?
А когда Кэтрин подняла осунувшееся лицо с запавшими глазами и припухшими губами, Элис бросилась к ней, не обращая внимания на хриплый смех Тимоти.
— Бедная моя… Я забираю тебя немедленно! Одевайся!
— Убирайся отсюда! — прорычал Тимоти и попытался было оттолкнуть Элис, но потерял равновесие и упал, выронив из рук бокал. — Не смей распоряжаться моей женой. Это наше дело!
Кэтрин вскочила и выбежала из дома — растрепанная, в порванном на плече платье. Элис догнала ее у ворот и усадила в машину.
— Успокойся, теперь ты в безопасности. Я позабочусь о тебе.
— Нельзя, чтобы родители узнали… — прошептала Кэтрин, дрожа и оглядываясь на окна коттеджа, откуда доносились звуки бьющейся посуды. — Я думала, он убьет меня.
— Он болен! — Элис резко вывернула руль и надавила на педаль газа. — Поживешь пока у меня.
Через неделю Тимоти, похудевший и бледный, появился на пороге особняка Элис с букетом ярко-алых роз. Увидев его, Кэтрин забилась в угол дивана, а хозяйка решительно положила руку на телефонную трубку.
— Если ты собираешься скандалить, я вызову полицию, — холодно сказала она.
— Я только хочу поговорить со своей женой. — Тимоти неуверенно шагнул в гостиную. — Оставь нас, пожалуйста, я не собираюсь никого убивать.
Кэтрин после секундного размышления кивнула, и Элис нехотя встала и вышла в соседнюю комнату, неплотно прикрыв за собой дверь.
— Прости меня, девочка. — Тимоти опустился на колени рядом с диваном, уткнувшись лицом в плед. — Я так виноват перед тобой! Ты еще любишь меня?
Она снова кивнула, чувствуя, как слезы заливают лицо, и несмело прикоснулась ладонью к его коротко стриженным жестким волосам.
— Ты любишь меня? — хрипло спросил Тимоти.
— Да, — прошептала Кэтрин, сама себе не веря.
Что это было — жалость, благодарность за счастливые беспечные годы, затаенный страх остаться в одиночестве? Или искорка надежды на то, что все еще может вернуться?
— Ты простила меня? Скажи, умоляю, простила? — Тимоти смотрел на нее блестящими карими глазами, в которых была мольба.
— Давай забудем о плохом. — Кэтрин заставила себя улыбнуться. — В каждой семье случаются кризисы.
Они вернулись домой вдвоем, и какое-то время Тимоти держался. Если он и выпивал изредка, то Кэтрин делала вид, что ничего не замечает. Они по-прежнему посещали званые обеды, премьеры в театрах, выставки; они занимались любовью — исступленно, пылко, как когда-то в первые дни замужества, словно пытаясь вернуть то время.
Но что-то надломилось в обоих, исчез тот огонек, который питал жар их чувства. Однажды Тимоти исчез на несколько дней, сказав, что у него появились срочные дела, и пообещав по возращении некий сюрприз.
Кэтрин только молча пожала плечами: даже мысль о том, что он, возможно, собирается провести это время с другой женщиной, не вызывала ревности. Кэтрин встречалась с близкими приятельницами, играла в гольф на поле клуба, в который были записаны и ее родители, много спала. Отсутствие мужа нисколько не беспокоило ее. Наверное, она бы даже не слишком огорчилась, узнав, что он исчез навсегда.
Но Тимоти вернулся. Теплым вечером он появился на пороге их дома, неловко прижимая к груди слабо шевелящийся сверток, из которого доносились странные жалобные звуки.
— Ты купил собаку? — равнодушно спросила Кэтрин, нехотя отрываясь от занимательной книги. — Это, конечно, очень мило, но ты мог бы посоветоваться сначала со мной.
— Иди сюда, — срывающимся голосом позвал Тимоти и, когда она подошла, протянул ей сверток. — Это наш сын, Эрнест Элберн.
— Что? — У Кэтрин перехватило дыхание, а сердце на мгновение замерло. — Что за глупые шутки?
