него доберемся».
Подняв воротник плаща, Лайам ударил чалого каблуками. Тот, всхрапнув, рванулся вперед.
Через какое-то время Даймонд размашистой рысью вынес его к главной площади Саузварка. Лайам натянул поводья и с удивлением огляделся по сторонам.
Площадь была неприятно пустынна, хотя с утра и до позднего вечера здесь обычно толпился народ. Горожане занимались куплей-продажей, сплетничали, прогуливались, заглядывали в винные лавки, чтобы опрокинуть бокальчик вина. Сейчас же на широком пространстве виднелась лишь кучка торговцев- разносчиков, сгрудившихся вокруг небольшой жаровни. Лайам послал лошадь вперед, отметив попутно, что снег на площади изрядно помят.
— Куча следов, — пробормотал он себе под нос. — А ночью мело. Куда же они все подевались?
Он спешился у входа в приземистое, сложенное из грубо отесанных каменных блоков здание, служащее одновременно и городской тюрьмой, и управлением стражи, и привязал поводья к вделанному в стену кольцу. Металл обжег его руки холодом, и Лайам напомнил себе, что нужно купить перчатки.
Полная женщина с алебардой, стоявшая на часах, узнала Лайама.
— Доброе утро, сэр Лайам. Пришли повидаться с эдилом?
— Да. Он здесь?
Стражница просияла. На ее раскрасневшемся от мороза лице заиграла таинственная улыбка.
— Нет, он ушел в Храмовый двор, разбираться со страшным злодейством.
— С чем, с чем?
— Со страшным злодейством. Вы что, ничего не знаете?
Женщина вновь таинственно улыбнулась, и Лайам понял, что ей ужасно хочется поболтать. Он покачал головой.
— В самом деле не знаете?
— В самом деле. А что случилось?
— Защити меня Урис, кому же об этом ведомо? Но весь город гудит от слухов!
Хотя Лайам и сочувствовал бедняжке, приставленной охранять пустую тюрьму в то время, как бравый эдил с не менее бравым своим воинством (и, судя по следам, с толпой горожан) отправился к месту какого- то происшествия, но он так замерз, что у него стало сводить губы.
— Что все же случилось? — повторил он, тщательно выговаривая слова.
— Убийство! — Она произнесла это слово на южный манер, глотая гласные, и потому неразборчиво. — Кто-то напал на иерарха нового храма!
— Убийство?
Да, это происшествие куда посерьезнее дела, с которым он ехал к эдилу. Особенно если учесть, что убили жреца.
— Ох, да, и такое ужасное! Ночью десяток разбойников в масках…
Стражница внезапно умолкла, подтянулась и подхватила прислоненную к стене алебарду. Лайам оглянулся и увидел Кессиаса, шагающего через площадь. Эдил был чернее тучи и стискивал кулаки.
— Ренфорд! — возопил он. — Хвала всем богам! Ренфорд, вас-то сейчас мне и надо!
Лайам замер. Он понял, что эдил, однажды уверовавший, что Лайам обладает непревзойденным талантом ищейки, намеревается втянуть его в очередную историю.
Впрочем, Кессиас тоже прекрасно понимал, что всему свое время. Он хлопнул приятеля по плечу, мимоходом бросил на стражницу свирепый взгляд и, тяжело ступая, вошел в здание. Лайам последовал за ним. Управление стражи, по сути, являлось обыкновенной казармой, вдоль стен которой тянулся ряд неряшливо убранных коек и грудами валялось оружие. В зевах двух каминов, расположенных в разных углах помещения, ревело пламя. Но эдил направился прямиком к стоящей посреди комнаты бочке, зачерпнул полную кружку и единым духом ее осушил.
Лайама перекосило. Он знал, что там содержится крепкое спиртное местного производства, он однажды имел неосторожность приложиться к нему. Тогда у него тут же перехватило дыхание, он закашлялся и стал хватать воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Эдил же только фыркнул и заново наполнил оловянную кружку.
—
— Могу себе представить, — сочувственно произнес Лайам, присев у камина и протянув руки к огню. — Убийство?
— Какое убийство? — Лайам кивком указал на дверь.
— Ваша охранница сказала, что кого-то убили в храме Беллоны.
Гнев возобладал над изнеможением, и эдил сделал пару шагов к двери, прежде чем изнеможение снова восстановило себя в правах.
— Чтоб ей пусто было! — воскликнул он. — Еще немного, и все горожане начнут твердить, будто убили самого герцога, а море покраснело от крови! О боги, Ренфорд, до чего же мне все это надоело!
На мгновение эдил запнулся, подыскивая слова, могущие обрисовать его состояние, и Лайам поспешил воспользовался этой заминкой.
— Так, значит, убийства не было? — Как ни странно, он не испытал никакого облегчения при мысли, что у Кессиаса развязаны руки. Казалось, он должен бы радоваться, что эдил может заняться его делом, но Лайам обнаружил, что какую-то часть его существа не устраивает такой вариант.
— Нет! Хотя все равно происшествие скверное, и я совершенно не удивлюсь, ежели дело закончится кровью. Но нет, хвала небу, до убийства пока не дошло.
Эдил прикусил нижнюю губу. Его борода смешно встопорщилась. Лайам, поднимаясь на ноги, толкнул приятеля в бок.
— Ну, так что же произошло? — Эдил встряхнул головой, словно не понимая, чего от него хотят.
— Что? Ах, да. Вы хотите знать, что же произошло. Только то, что какой-то болван пытался похитить сокровища из храма Беллоны и попутно стукнул Клотена по глупой башке.
Лайам пораженно рассмеялся. Кессиас сердито уставился на него. Лайам пояснил:
— Сокровища? Мы ведь только вчера о них говорили!
— Ну да, говорили. А пока мы болтали, кто-то строил коварные планы и ночью попытался спереть этот сундук. Клотен застукал наглеца на горячем, но тот успел смыться.
С трудом удержавшись от нового приступа смеха, — сунуться в храм богини-воительницы мог только законченный идиот! — Лайам встряхнул головой и ухватился за вновь промелькнувшее имя.
— А кто такой этот Клотен?
— Наикрупнейшая задница во всем Храмовом дворе — и даже во всем Саузварке, если уж у нас с вами пошел такой разговор! Он накинулся на самого Гвидерия, как вам это понравится? Старик зашел пожелать ему доброго утречка и справиться о здоровье, а Клотен тут же указал на него как на главного злоумышленника! Можете вы себе такое представить? А?
Нет, Лайам даже в страшном сне представить себе такое не мог, ибо лица, о которых шла речь, были ему неизвестны. Зато ему вспомнилось, что много лет назад он знавал ловкача, способного решиться на столь дерзкое воровство. Лайам улыбнулся.
— Мои парни едва выволокли старика из этого храма! — продолжал тем временем Кессиас, расхаживая по казарме. — Он очень разбушевался! Я отправил туда своих лучших ребят, но Клотен, сукин сын, насмеялся над ними!
— Так все-таки, кто такой этот Клотен? — терпеливо повторил Лайам. — И кто такой Гвидерий?
Кессиас резко развернулся к нему. На миг его лицо приобрело гневное выражение, потом эдил понемногу отмяк.
— А, прошу прощения, о вас я совсем забыл. По правде говоря, Ренфорд, я говорил сам с собой. — Кессиас глубоко вздохнул, приводя мысли в порядок и успокаиваясь. — Клотен — это иерарх храма Беллоны, а Гвидерий — иерарх храма Раздора. Весьма, надо сказать, влиятельное лицо.
— Погодите — а кто же тогда тот жрец, с которым мы вчера виделись? Как там его — Эластр? Я думал, что он и есть иерарх.
— Нет-нет, — отмахнулся эдил. — Эластр — второй по старшинству. Он у них… это… хранитель оружия, а иерарх — Клотен.
