гостиницы.
— Энергия понемногу возвращается. Но медленно. Я в порядке. Все еще беспокоюсь о Миранде. Я должна быть в больнице…
— Нет, не должна. Ты должна оставаться здесь и восстанавливать свои силы. Кроме того, думаю, мы все знаем, что сейчас Бишопу и Миранде лучше побыть одним. Они скорбят.
— Да. Да, конечно. Я слышала слова врача, что Миранда была как минимум на пятом месяце. Это не было заметно.
— Это все ее свободные свитера. И бронежилет специально был сделан чуть длинней спереди.
— Ее не должно было быть здесь.
— Вероятно, нет. Но они все время просчитывают возможный риск, эти двое. Умерло очень много людей, и они чувствовали ответственность. Они знали, что тела были приманкой, чтобы заманить в ловушку Бишопа и ООП. И не могли уйти. Убийства не прекратились бы, если бы мы их не остановили.
Холлис медленно кивнула.
— Я знаю, что они лучше всего работают как команда. И знаю, что они взвешивают риски. И они взяли на себя этот риск. И все же… Я жалею, что не смогла сделать для них больше.
— Холлис, вероятно ты спасла Миранде жизнь. Ты сделала так, что однажды она вероятно вновь забеременеет. Но ты не могла спасти ребенка. Пуля причинила слишком большой вред. Он уже был мертв.
— Я знаю, знаю. Просто… Мне жаль их. Потерять собственного ребенка и Руби — не знаю, простит ли себя Бишоп когда-нибудь.
— Они сделали все что могли, чтобы обезопасить Миранду. Бронежилет должен был ее защитить. И вероятно сделал бы это, если бы она не бросилась в сторону. Подготовка и инстинкты на этот раз ее подвели. А Руби… Что ж, может Бишопу и не должен прощать себя за это.
Холлис посмотрела на него.
— Ты действительно так думаешь?
Демарко помедлил, затем покачал головой.
— Я не знаю. Как и не знаю, станет ли Гелен когда-нибудь прежним, после того, как обнаружил, что братья из ада использовали его как подзорную трубу.
Холлис вздрогнула.
— Да, это жестко. То есть я рада, что в команде нет предателя, но обнаружить, что у тебя есть… было три старших брата с серьезными умственными отклонениями, и так достаточно травматично. А уж узнать, что тебя использовали для шпионажа за твоей же командой. И в завершение быть застреленным большим братом Нейлом. Это уже перебор.
— Да. Семья.
Холлис снова посмотрела на Демарко, пытаясь определить, что это — сарказм или констатация факта. Она прочистила горло.
— Хм… послушай.
— Да?
— Я смутно приминаю, как прошлой ночью в больнице говорила… какие-то действительно странные вещи. Я была такой уставшей. После того как исцелила Дайану.
Демарко поднял бровь и посмотрел на нее.
— Я не припоминаю ничего странного.
— Нет?
— Нет.
Холлис почувствовала облегчение. Огромное облегчение, хотя некоторые сомнения у нее все-таки остались. Я спрошу Дайану. Или нет.
— Ладно. Тогда хорошо.
Он посмотрел на нее.
— Тебя мучает еще что-то. Что?
— Ты будешь смеяться.
— Настолько плохо? Впрочем, я сейчас совсем не против посмеяться.
Холлис нахмурилась, а затем проговорила:
— Мне как-то неуютно осознавать, что тебя могут выдернуть с небес. То есть… это же небеса. То есть вообще ничего святого не осталось?
— О чем ты говоришь? — Он был терпелив, но его голос звучал немного удивленно.
— Очевидно, что бедную мать Дайаны выдернули с небес и послали обратно, чтобы остановить ее отца. Разве это не безумие?
— Да уж.
Теперь настала очередь Холлис посмотреть на Риза.
— Ты мне не веришь.
— Прости. Дело не в тебе, просто я не верю в существование небес.
— Ну, я и сама не уверена в их существовании. Фактически, теперь я сомневаюсь еще больше, потому что если тебя могут выдернуть с небес…
Холлис посмотрела на дверь и резко замолчала, ее глаза расширились. Демарко видел, как у нее по руке побежали мурашки, и ощутил ее эмоции, но не мысли.
Изумление. Любопытство. Счастье. Своего рода удовлетворение.
И благоговение.
— Руби, — прошептала она.
Он подождал, пока Холлис не моргнула, будто пробуждаясь ото сна, и сказал:
— Ты видела ее дух. Она в порядке?
— Она больше чем в порядке. Вау.
— Ты все время видишь духов? — Полюбопытствовал он.
— Да. — Холлис с улыбкой посмотрела на него. — Но впервые в жизни я увидела кого-то… с крыльями.
Эпилог
Было первое июня, когда Сонни Ленокс вышел из комы. Врачи были поражены, но, пытаясь сохранить лицо, заявили, что у пациента все-таки был небольшой шанс выйти из больницы. Тем не менее, три месяца в коме после автомобильной аварии… Большинство пациентов с подобными травмами никогда не приходят в себя.
Иногда способность человеческого тела исцелять себя — поражает.
Сестринский персонал — куда более прямой — шептался, что после всего случившегося человек просто не может остаться нормальным. В нем обязательно что-нибудь изменится.
Но пациент был достаточно нормален, чтобы спустя всего пять дней сказать несколько слов одной журналистке, которой администрация больницы позволила его навестить. Был достаточно нормален, чтобы улыбаться и есть самостоятельно почти с самого первого дня. Он мог сам одеваться. И с совсем небольшой помощью ходить.
Он посвятил себя физиотерапии, усердно работая каждый день, чтобы вновь обрести подвижность и независимость. Он был тихим, вежливым, безропотным. И медсестры любили его.
Они были опечалены тем фактом, что похоже у Сонни Ленокса нет семьи и даже друзей. За все время его пребывания в больнице у него не было ни одного посетителя. Когда он вышел из комы и смог говорить, то рассказал им, что одинок. А в город переехал незадолго до аварии. Он еще даже не нашел квартиру, поэтому жил в мотеле. И не сомневается, что управляющий уже давно упаковал его скудные пожитки и отправил их на благотворительность. Или продал.
Хотя, все хорошо. Он справится.
Медсестры, почувствовав к нему еще большую жалость, собрали в старую вещевую сумку кое-какую
