— Ваша милость… все готово. Мы можем ехать, тем более что, как оказалось…это место совсем рядом. Можно сказать, в самом Мзуме.
— Вот как? — воскликнул Гастон, посветлев лицом. — Хоть какая-то отрадная весть после всех этих жутких событий.
Эниох осмелился поднять глаза, и Гастон запнулся.
— Что это за место? Ну?!
Черный выслушал сбивчивый ответ Эниоха с каменным лицом. Постоял, опершись о трость. Затем решительно направился к дверям. Теневик бросился за ним.
Они мчались по каменной мостовой. Гастон скрючился в повозке, прикрытый козырьком и двумя теневиками-гигантами. Мимо проносились слабо мерцающие фонари, выл и метался ветер, гоняясь по ночным улицам за редкими прохожими. Несколько раз встретился ночной патруль, почтительно расступавшийся перед отрядом теневиков. Испуганно бесновались собаки. Несколько прыжков повозки на ухабах возвестили об окончании мостовой. Отряд летел по окраине Мзума, между плохонькими бедными домами и покосившимися столбиками виноградников. Сопровождаемые заливистым лаем, они миновали последние домики и некоторое время двигались по проселочной дороге. Затем скакавший впереди Эниох махнул рукой, и отряд въехал на узкую аллею, засаженную дурно принявшимися кривоватыми деревцами. Чахлые стволы понуро жались друг к дружке, прогибаемые ветром чуть ли не до темной от гниющих листьев земли. Гастон выглянул из повозки. Кромешная тьма, лишь несколько огоньков пляшут впереди в причудливом танце: это теневики вооружились факелами. Далекий собачий лай. Затем ближе и ближе. Колеса замедлили ход, и повозка, отчаянно заскрипев, остановилась. Гастон спрыгнул на землю, пряча лицо от пронизывающего ветра. Огляделся. Теневики молча смотрели на него, успокаивая почему-то волнующихся лошадей. Эниох подъехал к покосившимся воротам, выросшим из ночи в конце аллеи. Оглянулся на Гастона. Тот кивнул. Помощник постучал три раза тыльной стороной ладони, вытянув ее вперед, а пальцы — назад.
Раздалось рычание, затем яростный заливчатый лай. Слышно было, как разъяренный пес бегает вдоль темнеющего забора.
Эниох заметил нетерпеливый взгляд Гастона и поднял руку, чтобы постучать снова, но чей-то утробный кашель возвестил, что хозяева, наконец, решили посмотреть, кого это принес Ормаз в столь поздний час.
— Тише, Патлатый! — хрипло велели псу. Звон ключей. — Кто там? Кому не спиться?
— Именем королевы, откройте! — загремел Эниох. — Это — Тень! Немедленно открывайте!!
Невидимый ключник принялся бормотать, но повиновался, и ворота со скрипом отворились. Гастон шагнул вперед, ступив в круг света, отбрасываемый фонарем в руках разглядывающего гостей ключника. Черный удивленно осмотрел старческую фигуру в поношенной рясе Храма Ормаза. Подслеповатые глаза спокойно смотрели на теневиков. Затем остановились на Эниохе.
— Кхе…Господин вернулся, — прохрипел старик. — И не один, а в блестящем обществе, Ормаз свидетель! Но почему ночью? Я ждал уже завтра, отец Гарен собирался подъехать с утра… Это ж надо, заинтересовались нами, бедолагами! Прошу, дети мои, прошу! Кхех…кхе…
Ключник зашелся кашлем, отодвинулся, держа за ошейник рычащего волосатого пса с торчащим колесом хвостом. Гастон стремительным шагом двинулся вперед, не обращая внимания на собаку, снова разразившуюся бешеным лаем.
Забор, расходящийся по обе стороны ворот. Несколько дорожек, покрытых растрескавшимися каменными плитами. Чернеет поодаль стена из неразличимых в темноте деревьев.
— Куда теперь? — отрывисто спросил Гастон, останавливаясь. Подбежали запыхавшиеся Эниох и несколько теневиков с арбалетами наготове. Брови старого ключника поползли вверх.
— Уберите оружие, миряне!
Черный резко повернулся к возмущенному монаху. Тот и бровью не повел.
— Вы — тот самый важный господин, разыскивающий женщину по имени Лали?
Эниох щелкнул пальцами, и теневики отошли на несколько шагов. Самострелы они убрали.
— Да, святой отец, — тихо подтвердил Гастон. — Могу ли я видеть ее?
Ключник поднял фонарь повыше и смерил теневика взглядом. Эниох раскрыл рот, чтобы поторопить наглого монаха, но тот опередил его.
— Я — брат Дариус. Судя по твоим людям, сын мой, ты — важный государственный человек. И ты ищешь Лали, которая действительно находится здесь.
Гастон взволнованно схватил ключника за руку.
— Отец Дариус, прошу тебя, отведи меня к ней!
— Ты уверен, что хочешь ее видеть, сын мой?
Черный отступил на шаг.
— Конечно, хочу! — вскричал он. — Веди, и не задавай больше глупых вопросов, отче!
Ключник лишь покачал головой в ответ, резко повернулся, отпустил ошейник пса. Теневики замерли.
— Патлатый, домой! — рявкнул брат Дариус, и огромная псина, в последний раз рыкнув на гостей, послушно умчалась в темноту. — Следуйте за мной, господа.
Некоторое время они шли по петляющей дорожке. Гастон заметил ухоженные грядки, колодец с большим журавлем, несколько рядов виноградника. Ключник повернул голову.
— Дальше есть еще один, сын мой.
— Кто? — не понял Гастон.
— Колодец.
— Зачем вам два колодца, брат Дариус?
Старый монах лишь что-то неразборчиво пробормотал в ответ. Гастон оглянулся. Сзади лишь один Эниох. Все теневики остались у ворот.
Первый крик донесся до их слуха, когда они шли между длинными бараками с потрескавшейся краской когда-то белого цвета. Затем бараки закончились, но через десять или двенадцать шагов с каждой стороны 'улицы' потянулись новые. Гастон в изумлении увидел высокую решетку, соединяющую бараки. Он остановился, услышав новый крик, странный, завывающий и тут же перешедший в каркающий хохот. Повернул голову на побледневшего Эниоха.
— Не подходите к решетке близко, дети мои, — посоветовал брат Дариус.
— Почему? — повернулся Гастон, но ответ на его вопрос появился во плоти, распахнув двери барака и выскочив во двор. Теневики отпрянули. Ключник зевнул.
Несмотря на холод, на человеке, что прижимался к решетке, почти не было одежды, лишь какие-то лохмотья, изорванные и располосованные. Вздох Дариуса.
— Снова все изорвал на себе, паршивец…
Полуголый человек прижал лицо к прутьям, раскрыл рот, полный гнилых, черных зубов. Черная слюна потекла по подбородку. Вращающиеся безумные глаза перебегали с потрясенных теневиков на спокойного ключника. Нечесаные запутавшиеся волосы непонятно где переходили в косматую бороду. Человек молча и деловито потряс решетку, замер, и вдруг принялся дико хохотать, раскачиваясь, как маймун из лесов далекого Юга. На хохот из барака выскочило еще двое. Гастон в изумлении увидел, как они резко встали на месте, сняли штаны и принялись мочиться друг на друга, блаженно улыбаясь.
— Идемте, господа, — Дариус решительно зашагал дальше. — Нечего на убогих смотреть. Бедные люди… Вы идете?
Гастон и Эниох оторвали взгляд от сумасшедших. Следуя за сгорбленной фигурой монах, Гастон думал о сестре. Вот почему Эниох не хотел рассказывать…
— Ты говорил про богадельню, — сказал Черный, не поворачивая головы.
— Именно так, господин, — отозвался Эниох, — но я…
— Так богадельня и есть, — обернулся брат Дариус. — Блаженные в тех бараках у нас. А как живем, спрашиваете? Чем Ормаз пошлет! Пожертвования в храмах, огороды растим, яблони да груши с хурмой…
Гастон слушал рассказ старика, обрадованного тем, что у него, наконец, появились слушатели, но
