Бегинка обнаружила в темном углу табурет, придвинула его и уселась напротив остальных. Все это напоминало карикатурную пародию на Тайную Вечерю.
– Мы перейдем когда-нибудь к делу? – не унимался Вальтер.
Гарен Сегирт сделал изящный жест, привлекая к себе внимание.
– К делу так к делу. Здесь собрались люди, озабоченные судьбой нашей провинции и дурным правлением имперского наместника Стефана Гроу. Люди разных сословий. Любезная сестра отметила отсутствие купцов. Это не случайно. Им все равно, где жить и кто будет править, лишь бы были им привилегии в торговле, снижались пошлины на ввозимые товары, и корабли стояли в гавани Манты.
– Ошибочное мнение, – заметил Ансельм. – Они еще скажут свое слово, хотя, может быть, и не сейчас. Наверняка не сейчас.
– А пока они достаточно хороши, чтоб их потрошить! – расхохотался Вальтер.
– По-моему, мы отвлеклись, – вежливо продолжал Сегирт. – Итак, будущее. А так как мы здесь люди просвещенные, и, скажем, лишенные предрассудков…
– … особенно после казней в Нижней Лауде, – вставил Орнат.
– … То сочли возможным прибегнуть к не вполне привычным способам ради блага в дальнейшем.
– Способ-то как раз привычный, – заявил Вальтер. – Кто к гадалкам не ходил? Ну, раз тут тот еще случай, так все средства хороши. По мне хоть сам черт в подмогу годится. А кто не с нами, тот против нас.
– Насколько я помню, в Писании сказано несколько иначе, – заметила мать Изенгарда: – » Кто не против нас, тот с нами».
– А, что в лоб, что по лбу. Какая разница?
– Разница есть, – провозгласил Присциан. – Мы действительно люди без предрассудков, однако ж добрые христиане. И может показаться, будто действие, которое мы сейчас собираемся предпринять, может принести вред нашей душе. Однако известно, что наука делит женщин, владеющих Силой, в просторечии именуемых колдуньями или ведьмами на два разряда. Одии называется malefica. Maleficares используют свой Дар исключительно в зловредных зелях, подобно Черной Бет, о коей вы, должно быть, слыхали, и которая вполне заслуженно нашла своей конец на костре. Другие, именуемые striga или stregga , безвредны и зачастую употребляют свой Дар на пользу людям. Надеюсь, к ним принадлежит и наша собеседница.
Лицо сестры Триниты было непроницаемо, губы сжаты.
– Почтенная сестра, видимо, не любит бесед на подобные темы. – Ансельм Орнат усмехнулся. – « Тайны этого рода не подлежат раскрытию», – процитировал он, – » если того не потребует крайняя необходимость. Ибо если бы я изложил их ради забавы или теша свое тщеславие, во мне умолк бы просвещающий меня дух, и, буде в нем явилась бы необходимость, он бы меня покинул».
– Пророчества Мерлина, сударь мой, – возразила бегинка, – можно трактовать как угодно, и недавние события во Франции нам это доказывают.
– Не стану спорить…
– Ну, будет, – прервал его Вальтер. – Так да или нет?
– Я могу лишь повторить то, что говорила раньше. У меня нет дара ясновидения. Но я не могу доказать этого, не продемонстрировав его отстутствие.
– Иными словами, вы не отказываетесь? – спросил Сегирт.
– Я хочу побыстрее покончить со всем этим.
– Постойте, постойте! – воскликнул Вальтер. – А какое будет ручательство, что она нас не выдаст?
– А ручательством, и, одновременно, ценой моих действий, очевидно, будет моя жизнь. Где я живу, вам всякий скажет, и достать меня там будет гораздо проще, чем вас в ваших замках, укрепленных дворцах или даже на марше. Но…
– Что значит «но» ? – впервые в голосе Гарена Сегирта послышалось какое-то подозрение.
– Я предполагаю, что ничего не выйдет. Но – на всякий случай я прошу вас как можно точнее сформулировать, что вы хотите от меня услышать. Подумайте о том, пока мастер Присциан совершит свои приготовления.
– Предложение, не лишенное смысла, – пробормотал Орнат.
– Это просто, – сказал Вальтер. – Нам нужно знать, что случится с Лауданской провинцией через год.
– Нет! – Сегирт слегка поднял руку. – Через год – пождалуй, преждевременно. Через три года.
– Думаю, так будет лучше, – согласился Орнат.
Мать Изернарда изьявила согласие.
– Сестра Тринита, тебе известно, что нужно делать? – осведомился Присциан.
– Да.
Ученый запалил медную лампу, из которой потянуло неопределенным ароматическим дымом. Затем повесил ее на вбитый в восточную стену клин, так, чтобы свет от лампы падал на хрустальный шар под определенным углом. Отраженный множеством граней, он рассеялся призрачными лучами, которые, чередуясь с тенями, заплясали над водой в чаше.
Сестра Тринита подвинула табурет и стала смотреть на хрустальный шар. Присциан открыл книгу и принялся читать.Остальные сохраняли молчание. До семи раз повторил Присциан заклинание, писаное на древнем, и не понятном никому, кроме природных духов языке. После седьмого сестра Тринита сказала:
