эпохи Августа Гая Атея Капитона (Noct. Att., IV, 14, 1-6; ?, 6, 2-4; XIV, 7, 12-13; 8, 2; XX, 2, 3) и произведение юрисконсульта Альфена Вара (Noct. Att., VII, 5, 1; XIV, 7, 22).}
{29 Название знаменитого труда Луция Аннея Сенеки «Нравственные письма к Луцилию», цитируемого Геллием в Noct. Att., XIII, 2, 3.}
{30 Геллий не раз обращается к труду Варрона «Вопросы в письмах» (XIV, 7, 3; XIV, 8, 2). Однако в Noct. Att., VI, 10, 12 рукописное чтение: «Слова Катона (Catonis) из первой [книги] “Вопросов в письмах”». Липсиус предлагает эмендацию Varronis, полагая, что и здесь речь идет о сочинении Варрона, но Мараш считает, что согласиться с этим исправлением было бы ошибочно.}
{31 Геллий упоминает труд Юлия Модеста, ученика Юлия Гигина и друга Овидия (Noct. Att., III, 9, 1), с таким названием.}
(11) Но при составлении выписок и заметок у меня, по крайней мере, был не тот же замысел, что у многих из них. Ведь все они, и в особенности греки, постоянно читая многочисленные и разнообразные [книги], как говорится, 'белой нитью', {32} стоит им натолкнуться на какие-либо факты, [как они], не заботясь о разделении, гонясь только за количеством, сгребают все в кучу, так что при их чтении дух утомится от усталости и отвращения прежде, чем найдет то или иное, что послужило бы удовольствию при чтении, образованности после прочтения и пользе при воспоминании. {33} (12) Я же, поскольку хранил в сердце знаменитое изречение эфесского мужа Гераклита, {34} которое буквально таково: 'Многознание уму не учит', {35} то, хотя в перерывах от трудов, когда я мог улучить [минуту] досуга, до утомления занимался чтением и просмотром весьма многочисленных свитков, но воспринял из них немногое и лишь то, что либо легким и кратким путем привело бы ясные и восприимчивые умы к жажде благородной учености и размышлению о полезных науках, либо освободило бы людей, уже занятых другими житейскими заботами, от действительно постыдной и грубой неосведомленности о делах и словах.
{32 Белая линия на белом фоне неразличима, поэтому так говорят о людях, принимающих все без разбора. Ср.: Plat. Charm., 3; Plut. De Garrul., 22. P. 331, 1. 9 Bern. У Луцилия поговорка употреблена, как кажется, в противоположном смысле (Fr. 830 Marx).}
{33 Ср.: Macrob. Sat., Praef., 10.}
{34 Имеется в виду знаменитый философ Гераклит из Эфеса (ок. 520—460 гг. до н. э.), автор сочинения «О природе», от которого сохранилось около 130 фрагментов.}
{35 Fr. 40 Diels. В оригинале цитата дана по-гречески.}
(13) Что же касается того, что среди этих заметок оказались некоторые немногие, скрупулезные и тщательные, либо из [области] грамматики, либо диалектики, дибо даже геометрии, а также совсем немногочисленные и более отстраненные, относительно авгурального и понтификального права, {36} то не следует избегать их, как бесполезных для познания или трудных для восприятия. Ведь в этих сюжетах мы не достигли слишком глубоких и темных недр исследований, но дали некоторые начатки и как бы образчики (libamenta) благородных наук, никогда не слышать о которых или не соприкасаться [с которыми] для мужа, воспитанного, как подобает свободному гражданину, если не гибельно (inutile), {37} то, по крайней мере, безусловно, позорно.
{36 Системы права, созданные двумя жреческими коллегиями: авгуров и понтификов. О разработанности римского авгурального права свидетельствует наличие нескольких специальных сочинений по этой теме, дошедших до нас во фрагментах: труд консула 90 г. до н. э. Луция Юлия Цезаря «Ауспиции» (Auspicia) и сочинение Марка Валерия Мессалы Корвина «Об ауспициях» (De auspiciis), а также относящееся примерно к этому же времени произведение друга императора Августа Квинта Верания и сочинения Публия Нигидия Фигула «Авгурия по печени» (Augurium de extis) и «Частные авгурии» (Auguria privata). О разработанности сакрального права вообще и понтификального в частности свидетельствует ряд сочинений, сохранившихся во фрагментах: «О праве понтификов» Сервия Фабия Пиктора, «Об обрядах» (De religionibus) Гая Требация Тесты, «О понтификальном праве» (De jure pontificio) Марка Антистия Лабеона и «О жреческом праве» (De jure sacrificio) Гая Атея Капитона. Геллий во многих частях своего труда специально останавливается на вопросах сакрального права (Noct. Att., I, 12; 19; 25; IV, 5; V, 12; 17; VI, 18; IX, 4; ?, 15; XIII, 15; XVI, 4, 6), но нередко он затрагивает эту тематику и в разделах, посвященных другим сюжетам.}
{37 Рукописное чтение — utile (полезно) — не дает удовлетворительного смысла. Конъектуру inutile предложил Бадэ. Несмотря на предложение Моммзена читать vile (дешево, малоценно, маловажно) и Мейли futile (бесполезно, ненадежно), смысл inutile — гибельный, пагубный — представляется в данном контексте наиболее уместным.}
(14) Итак, поэтому, если у кого-либо окажется случайно время и желание ознакомиться с этими ночными трудами, мы хотим попросить и добиться [того], чтобы при чтении уже прежде знакомого оно не было бы отвергнуто как известное и общедоступное. (15) Ведь разве есть в литературе [что-либо] столь отдаленное, чтобы об этом все же не знали довольно многие? Достаточно лестно и то, что это не перепето в схолиях и не затерто в комментариях. (16) В свою очередь, если они натолкнутся на нечто новое для себя и неизвестное, я считаю справедливым, чтобы они без пустой завистливой враждебности приняли во внимание, что эти небольшие наставления не только никоим образом не являются маловажными - или сухими, чтобы подпитывать рвение, или холодными, чтобы услаждать и согревать душу, - но принадлежат к тому роду и виду, благодаря которому легко либо человеческие умы созревают более бодрыми, либо память более услужливой, либо речь более изящной или язык более правильным, либо удовольствие в досуге и развлечении более благородным. {38} (17) Что же до того, что покажется недостаточно ясным или недостаточно полным и отделанным, то мы просим, повторяю, считать это написанным не столько для обучения, сколько для побуждения, и словно удовлетворившись показом следов, следовать за ними, отыскав, если будет угодно, либо книги, либо учителей. (18) Относительно же того, что все же сочтут достойным порицания, то пусть раздражаются, если осмелятся, против тех [книг], откуда мы это взяли; но, конечно, следует не тотчас же необдуманно поднимать шум, прочитав у другого [автора] написанное по- другому, но взвесить и доказательства положений, и авторитет людей, за которыми они и мы следовали.
{38 Ср.: Macrob. Sat., Praef., 11.}
(19) Но лучше всего будет, чтобы те, кто в чтении, писании, размышлении никогда не обретали ни радостей, ни мук, не проводили ночи в такого рода бдении и не шлифовали себя в спорах и обсуждениях среди последователей той же музы, но были поглощены тревогами и заботами; пусть они бегут прочь от этих 'Ночей' и ищут себе другие развлечения. Есть старая пословица: 'Лира галке ни к чему, на что свинье амаракин'. {39}
{39 Амаракин — благовоние из майорана (Origanum Majorana) или душицы. Ср.: «бежит свинья амаракина» (Lucr., VI, 973).}
(20) А также, чтобы еще больше раззадорить бездарность и слепоту дурно образованных людей, я позаимствую из хора Аристофана {40} несколько анапестов и тот же закон, который этот остроумнейший человек дал для просмотра его пьесы, я дам для чтения этих записок, чтобы не коснулся их и не приблизился к ним темный и невежественный люд, чуждый ученых занятий. Слова 'данного закона' (legis datae) {41} таковы:
{40 Аристофан (445 — ок. 385 гг. до и. э.) — знаменитый греческий комедиограф, наиболее известный представитель древней аттической комедии. Из более чем сорока написанных им комедий до нас дошло одиннадцать.}
{41 Геллий использует, возможно, с некоторой долей иронии, правовую форму lex data — «данный закон», т. е. закон, изданный самим магистратом или императором, в отличие от lex rogata — закона, предложенного магистратом коллегиальной инстанции (как правило, народному собранию) и принятого последней.}
Пусть молчат нечестивые речи! Пускай наши пляски
святые оставит
Кто таинственным нашим речам не учен, не
очистился в сердце и в мыслях,
Непричастен к высокому игрищу муз, не плясал
в хороводах священных
Налагаю запрет, и еще раз запрет, вновь и снова
