Дня через три пришёл главврач Валерий Сергеич и спросил не буду ли я против, если он ко мне подселит соседа, сослуживца отца, полковника Лисичкина. Конечно, я был только рад соседу с такой шикарной фамилией.
Полковник Иван Павлович Лисичкин, вопреки ожиданиям, оказался похож не лисичку, а на лося. Баскетбольный рост, рельефные мышцы и беззащитная улыбка. Мы познакомились и уже к обеду подружились.
К вечеру пришла жена Ивана Павловича, Марта Феликсовна. Тоже росту выше среднего, красивая той особой красотой, которая появляется у женщин с возрастом, и, так же как муж, брызжущая обаянием.
– Я тебе, полковник, помереть не дам, – заявила она с порога, – Ты и не надейся даже. Ишь, что выдумал! Запомни – уйдём только вместе.
Потом она рассказала, что Ивану Павловичу диагностировали рак желудка. Готовят к операции. Но пусть полковник Лисичкин и не надеется – помереть ему она не позволит.
А Иван Павлович рассказал как в сорок четвёртом Марта Феликсовна вынесла его с поля боя. Как валялся он по госпиталям, как нашла его там Марта, как забрала домой и буквально поставила на ноги. Вот с той поры и живут вместе.
– Правда, мы не расписаны, – уточнила Марта Феликсовна. – Эти условности не для нас.
– Марта! Ты не права, – одёргивал Иван Павлович. – Вот как только выйду из больницы, так сразу и оформим все формальности.
Через день его увезли на операцию, но не прошло и часу как вернули в палату. Когда Ивана Павловича перекладывали с каталки на кровать я всё смотрел на его ноги, иссечённые голубоватыми от времени шрамами. И мне было жаль этого сильного мужика, которого пожирала болезнь.
На следующий день меня выписали и быт, хлопоты и заботы заставили меня забыть о полковнике с такой ласковой фамилией.
А года через три я случайно встретил его с женой на трамвайной остановке. Я ждал трамвай, а они шли мимо, взявшись за руки. Точно, как эти пацаны.
Михал Михалыч кивнул головой в сторону, где миловались мальчишки на роликах. И только он это сделал как один из влюблённых оттолкнул от себя партнёра, перескочил через ограждение из металлических труб и выехал на дорогу. Он пересёк шестирядное шоссе, маневрируя между несущихся машин, оставшись цел и невредим. Потом присел на нашу скамью и снял ролики. По его лицу катились какие-то голливудские слёзы. Не верилось, что человек может плакать такими крупными слезами. Но это были уже наши с Михал Михалычем проблемы. А пацан связал ролики шнурками, закинул на плечо и ушёл гордо вскидывая голову.
– Жизнь, – попытался объяснить происшедшее Михал Михалыч. – Тут тебе и горе, тут тебе и радость.
Помолчали. И я спросил:
– Так что там дальше с Лисичкиными было?
– Да! – спохватился Михал Михалыч. – На чём я остановился? Да! Трамвайная остановка. Когда супруги подошли поближе, я поздоровался и спросил о здоровье.
– Опять не дала мне Марта помереть, – засмеялся Иван Павлович. – Не знаю точно какому она Богу молилась, только рак мой исчез, как и не был.
Я хотел было распросить его подробней, но подошёл мой трамвай и мы расстались.
И вот, как-то в дружеской компании я рассказал о чудесном исцелении полковника Лисичкина. О том, что любовь творит чудеса. А мне друзья в ответ – так и так. Не больше Лисичкиных. Дескать, обнаружили у Марты рак прямой кишки. Собрались оперировать – выводить кишку на бок. Супруги сходили в церковь, обвенчались. Потом поужинали в ресторане. А когда пришли домой, Иван Павлович выстрелил из наградного пистолета Марте Феликсовне в затылок, а потом себе в рот. Так что умерли они так, как и мечтали, в один день.
– Да... – протянул я. – История... Жалко стариков.
– Эх, Боря! – сказал Михал Михалыч. – Это ещё не финал. Через несколько лет я встретил Валерия Сергеича. Ну, того моего однокласника, который когда-то был главврачом онкологии. Так он мне рассказал, что на вскрытии у Марты никакого рака не обнаружили. Обычный геморрой.
Мы с Михал Михалычем закурили по последней, помолчали ещё часик и разошлись. Он к себе в nursing home на ужин, а я в бар, чтобы помянуть как следует всех влюблённых.
Плед
В пятницу после работы Фима с женой Аней поехали в «Мейсис» покупать плед. Там как раз большой сейл был. Вот на этот сейл они и поехали. Если бы не сейл, то плед вполне можно было бы взять и на Брайтоне, не тратясь на проезд до Манхэттена. Но плед предназначался Аниному боссу. Он в воскресенье отмечал День рождения и Аня с Фимой были приглашены. А это тот случай, когда нельзя ударить в грязь лицом. Подарить что-то очень дорогое тоже плохо – босс подумает, что забогатели. А за чиповый подарок может обидеться. Супруги измучились, решая что подарить. А тут как раз Фима наткнулся в газете на объявление о сейле в Мейсисе.
– Фима! – решила Аня, – Мы купим этому паразиту плед, чтоб он сдох. Откуда он узнает, что плед сейловый? Пакет фирменный будет. Откуда он узнает? Мы возьмём этот плед за двадцатку, а выглядеть он будет на пару сотен. Из крутого магазина как-никак.
Фима согласился. И супруги отправились за пледом.
Добрый час бродили они по магазину, путаясь в лестницах переходах и лифтах. Потом попали в обувной отдел и там Аня часа полтора примеряла туфли, тоскливо вздыхая на каждой новой паре. И вздохи её означали только одно – вот какую красоту покупают своим жёнам хорошие мужья. Не то что некоторые, у которых жёнам приходится в лаптях ходить.
Фима сидел на диванчике, сопел, надувался, но терпел.
И наконец-то в закутке отдела постельного белья Аня с Фимой нашли стеллаж с пледами. Начали
