На столе горела свечка, и лицо старого, очень старого человека сейчас казалось каким-то потусторонним, хотя войник и не мог припомнить, чтобы жрец зажигал огонь. Сколько же времени они разговаривают?..
Последовать за Осенью и потерять жизнь? Что же будет тогда? Если бы только знать, что все будет не напрасно, если все же случится. Если бы только знать…
'Ты же не хотел жить, помнишь? И власть тебе тоже была не нужна…'
Клеймо на виске обожгло огнем.
Так вот кем был тот странный старик в лесу. Сам Анрод почтил его своим присутствием. Значит, он все еще жив? И его можно было бы спросить… Да, собственно, и спрашивать-то не о чем. Он ведь не лгал: артефакт действительно меняет судьбы. Просто никто раньше не мог додуматься до столь простой вещи: изменяя свою, ты меняешь судьбы всего Мира.
Простит ли Мир?
Нет, не простит.
Поймут ли друзья?
Вряд ли.
Дарена вдруг будто пронзило колом, и он надтреснуто произнес:
— Но я хочу жить.
Жрец грустно улыбнулся:
— Ты же понял это только сейчас?..
Войник долго молчал, и тогда старик, вздохнув, сказал:
— Что ж, Дарен… утро вечера мудренее. Тебе нужно отдохнуть, мальчик.
Дар так же молча поднялся и медленно последовал за темной фигурой, скрытой рясой, наверх.
'Простите меня за все, — мысленно прощался он, — наверное, я и вправду наделал слишком много ошибок'.
И где-то в бедной деревянной гостильне в маленькой запыленной комнате заворочался во сне белобрысый паренек-растяпа, пару раз стукнув кулаком по подушке; нахмурился и кому-то пригрозил во сне солнечный изгнанник, старший сын одного из Шатрских князей; и так же, не просыпаясь, зажмурилась и чуть слышно застонала от тупой боли юная чаровница, которой от рождения было уготовано стать Посвященной Осени.
И не было в мире ночи темнее, а снов глубже. Да только уносили эти сны вовсе не в светлые сказки…
Утро принесло с собой очередную перебранку. Но в этот раз Веля даже выяснять не стала, что не поделили Яромир со Жданом, а лишь тихо проскользнула к двери так, что, похоже, никто из мужчин ее и не заметил.
Виски неприятно покалывало, татуировка жгла огнем, а в голове настойчиво звенел чужой шепот.
'Ну, подожди! — мысленно воскликнула девушка, — не пожар же, успеем!'
Второй чаровник, ждавший ее около забегаловки, явно нервничал. Велимира, огибая смуглых мужчин и женщин, закутанных с ног до головы, под их же неодобрительными взглядами неслась к источнику чужого голоса. Сейчас, еще чуть-чуть!..
— Постойте.
Ловкая рука ухватила Велимиру за локоть, и девушка, споткнувшись, чуть не упала. Она уже хотела возмутиться, но тут же почувствовала, что голоса в голове больше нет.
Перед Велей стоял странный мужчина с абсолютно белыми волосами; лицо было не красивым, но притягательным, а глаза — пустыми, как и глаза всех Змеев… Картинку снова обожгло огнем. Девушка поморщилась.
— Ах, это вы…
— Не здесь, милая девушка, не здесь.
Голос у него оказался приятнее, чем внешность.
Веля вздохнула и послушно поплелась за чаровником под крышу какой-то забегаловки.
— Могу я узнать ваше имя?
Девушка покосилась на непроницаемое лицо Змея и, пожав плечами, ответила:
— Велимира. А как зовут вас?
— Зовите меня Шоном.
— Вы когда-нибудь пробовали кофе, Велимира?
— Нет…
— О, тогда я просто обязан угостить вас.
— Может, не надо? — жалобно спросила Веля, покосившись на мужчину.
Но тот будто и не слышал ничего. Посадил ее за стол, жестом подозвал разносчика, объяснился с ним на чистом яцирском и снова повернулся у девушке.
— Меня послал Лексан.
— Его высочество?
— Без титулов, пожалуйста, — чуть изогнул губы чаровник, — скажите, Посвященная, это случится сегодня?
— Нет! — поспешно воскликнула Веля и тут же добавила: — завтра, все завтра. Вы уже заходили к отцу Алишеру?
— Нет, не успел.
Шон снова повернулся к разносчику и расплатился.
— Наш кофе, пробуйте. Осторожно, горячий.
Девушка со вздохом притянула к себе чашку с чем-то тяжело пахнущим и под пристальным взглядом чаровника сделала глоток. Закашлялась.
— Не нравится? — огорчился тот и отхлебнул из своей чашки, — жаль, я вот в восторге от этого напитка.
Велимира отрицательно помотала головой и через силу снова сделала глоток этой горькой жидкости. Желудок попросился наружу, но девушка мужественно подавила этот позыв и снова подняла глаза на мужчину.
— Вы знаете, что мы должны делать?
— Разумеется. Вы — Феникс, я — Змей, жрец — Чистая Сила. Все, как положено.
Велимира осторожно поинтересовалась:
— Тогда зачем я вам?
— Не поверите, — Шон усмехнулся, — здесь имеют место быть лишь сугубо меркантильные интересы. Я хотел своими глазами посмотреть на Посвященную. А то завтра после ритуала… Мало ли, что может произойти?
'Действительно, — мысленно повторила девушка, — мало ли что?..'
— А вы… не боитесь?
— Стать котом? Не знаю. Наверное, нет. А вы?
Веля помотала головой и добавила вслух, но тихо:
— Нет.
— Ну вот, видите, как все славно… Что будем делать с вашими друзьями?
— А что с ними надо делать?
— Они не должны помешать ритуалу, — улыбнулся непонятливости девушки Змей, — вы ведь не будете против, если их отправить на Ярмарку в соседний город? Он в двадцати верстах отсюда.
Шон вложил ей в руку кусок пергамента. Велимира сглотнула.
— Нет. Я не против.
— Вот и славно. Приятно было познакомиться, — Шон снова улыбнулся и подал руку Веле.
Девушка поднялась и поняла, что коленки у нее все-таки дрожат.
— Что ж… удачи Вам, Посвященная. И до завтра.
