щелкнул клавишей, и в зале зазвучал голос.
Это была двадцатиминутная запись диалога изобретателя со своим детищем. Притихший зал внимательно слушал разговор, все присутствующие, начиная с докторов наук отраслевых институтов и кончая нелегально проникшими на заседание студентами, взвешивали и анализировали каждое слово. По окончании прослушивания в зале еще некоторое время стояла тишина.
Первым взял слово профессор Перебейников:
— Материалы, предоставленные товарищем Кабанчиком, весьма интересны, — заявил он в своем выступлении, — однако мы не должны забывать, что нашей основной задачей является установление наличия или отсутствия интеллекта в каждом рассматриваемом изобретении.
Что же представляет собой данная модель? Это установка, предназначенная для самых различных бытовых нужд — от мытья посуды до ухода за детьми. И тут мы можем с полным основанием поздравить автора — ему удалось создать достаточно универсальную конструкцию. Однако, как видно из проведенного тестирования интеллектуальные возможности модели ограничены только областью, связанной с ее назначением.
Так, например, все попытки автора вести беседу о театральном искусстве, были сведены моделью к ассортименту товаров универсального магазина…
Затем выступил доктор наук Умняков:
— Установка товарища Кабанчика явно не доработана, — сказал он, — наблюдаются сбои в цепях причинно — следственных связей.
К примеру, оценивая снижение школьный успеваемости Кабанчика-младшего, машина делает парадоксальный вывод, что этот процесс связан с его наследственной близостью Кабанчику-старшему. Но ведь хорошо известно, что товарищ Кабанчик — кандидат наук, талантливый изобретатель, уважаемый в институте человек…
Завершил обсуждение сам Федор Сильвестрович:
— Лично мне кажется, что установка недостаточно хорошо отрегулирована. Отсюда и заметная агрессивность к своему создателю, и прочие освещенные сегодня недостатки.
В связи с этим я позволю себе предложить следующую резолюцию: представленная машина, в своем современном состоянии, считаться разумной не может. Направление, в котором работает автор, следует признать перспективным, однако ему рекомендуется серьезно доработать свое изобретение.
Резолюцию приняли единогласно — при одном воздержавшемся. Кандидат наук Кабанчик был, конечно, сильно расстроен, узнав, что его работа отвергнута комитетом, но что сказал бы он, если бы узнал, что его отпрыск, восьмилетний Витька Кабанчик стащил у него со стола драгоценную кассету с записью исторического диалога за день до ее отправки в комитет, вставил ее в магнитофон и тайно записал его разговор на кухне с женой!
ВОЛШЕБНИК
Витя Свешников принадлежал к той категории людей, которые с детства слывут рохлями и чей богатый внутренний мир долго остается никем не оцененным и никому не нужным. Любимое развлечение этих достойных последователей знаменитого Иа-Иа — бесцельно бродить по улицам, горько усмехаясь своим мыслям и бросая по сторонам тоскливые взгляды.
Именно этим и занимался Свешников в тот новогодний вечер, прогуливаясь вдоль шеренги общежитий университета, охваченных веселой праздничной лихорадкой. Мимо него сновали тяжело груженные снедью молодые люди и улыбающиеся девушки, из-под шубок которых выглядывали воланы карнавальных нарядов. Снег торжественно поскрипывал под их каблучками. Молодой, покрытый изморозью месяц с интересом глядел на росшую у дороги стройную елочку, которую кто-то украсил игрушками и серебряным дождем. Все веселились, все нескончаемым потоком шли друг к другу в гости, и только Свешников не был никуда приглашен.
Его внимание привлек стеклянный зал на первом этаже одного из общежитий, где заканчивались последние приготовления к балу. Вспыхивали и гасли разноцветные прожекторы, веселые огоньки гонялись друг за другом по ветвям елки. Сцена была заполнена инструментами и микрофонами, в глубине ее поблескивала ударная установка, напоминающая никелированный кофейный сервиз на двенадцать персон. Лохматый барабанщик задумчиво выстукивал какой-то сложный ритм, других музыкантов еще не было.
“Конечно, — подумал Витя, — сейчас они замечательно повеселятся. Своей компанией. А такие, как я, им не нужны. Таких, как я, велено не пускать”. И он с тоской посмотрел на гранитные фигуры оперотрядовцев за стеклянными дверями общежития. Зал между тем постепенно наполнялся народом. Витя обратил внимание на красивую девушку, появившуюся из-за кулис. Она спросила что-то у лохматого ударника. Тот, не переставая постукивать, отрицательно тряхнул кудрями. Тогда девушка спустилась со сцены и направилась к выходу из зала. Свешников проводил ее печальным взглядом. “Вот ведь что делается!” — вскричал он мысленно и, засунув руки в карманы, принялся расхаживать туда-сюда вдоль стены общежития. Он теперь упивался страданием, размышляя о том, что эта прекрасная девушка, мелькнувшая “средь шумного бала”, никогда не узнает о его, Свешникова, бренном существовании. Полный сарказма монолог, произносимый Витей в свой адрес, был неожиданно прерван: дверь, ведущая в холл общежития, открылась, и на крыльцо вышла та самая девушка, которая так поразила его воображение. Придерживая накинутую на плечи шубку, она озабоченно озиралась по сторонам, как будто ждала с нетерпением чьего-то прихода.
Впоследствии Свешников никак не мог объяснить себе, что толкнуло его в тот момент к крыльцу. Он никогда не решился бы на такое, находясь в здравом уме и твердой памяти, но факт остается фактом — Витя подошел к девушке и сказал:
— Вы, наверное, меня ждете?
Тогда только ужас положения дошел до него, и, чудом поборов в себе непреодолимое желание убежать, Витя со страхом ждал реакции девушки на эту избитую, пошлую, просто-таки неприличную фразу.
Но она не обиделась и даже не удивилась.
— А-а, вот и вы! — сказала она Свешникову. — Идемте скорее!
Не успев еще толком осознать, что его с кем-то явно перепутали, Витя оказался в холле. Гранитные оперотрядовцы почтительно поздоровались с ним. В этот момент из зала появился бородатый субъект во фраке.
— Марина, ну что, приехал? — закричал он.
Девушка с улыбкой указала на Свешникова.
— Ага, замечательно! — воскликнул бородатый, подлетая к Вите и тряся его руку, — Семен, если не ошибаюсь? А я — Леня. У нас все готово, твои вещи привезли еще утром, они в комнате У Турбинера, Марина покажет. Мы выделили тебе восемь женщин, хватит?
Свешников сдержанно кивнул.
— Не волнуйся, — продолжал Леня, — все будет в лучшем виде, свечи, звезды… тумана не надо?
— Нет, — ответил Витя. Тумана и так было достаточно, и он очень хотел бы хоть немного прояснить положение.
— Тогда я запускаю представление, а ты иди переодевайся. Марина, проводи товарища и пулей назад!..
В коридоре третьего этажа Свешникова ждал новый сюрприз: он увидел группу девушек в восточных нарядах, созданных в основном из газовых тканей при похвальной экономии материала. Девушки плавно двигались в танце, держа в руках незажженные свечи.
— Здравствуйте, — сказал Витя и осторожно пересчитал танцовщиц. Их было восемь.
— Здравствуйте, маэстро! — ответили ему.
Марина открыла дверь одной из комнат.
— Вот здесь весь реквизит, перед вашим выходом мы пришлем людей.
Витя вошел в комнату, и дверь за ним закрылась. В коридоре послышался тихий голос “И — и раз,
