отвлеченным, равнодушным видом.
— Это была мастерская мистера Вейнхарта. Когда-то он при-сматривал за домом и двором и за соседними участками тоже.
Муж Джулии по-прежнему оставался загадкой. Оказывается, Ломакс испытал теплое чувство там, в мастерской, к мистеру Вейнхарту, своего рода сторожу.
— А кто такая Гейл?
— Гейл?
— Это имя вырезано на ящике с гвоздями.
— А вы неплохо тут осмотрелись.
Ломакс залился краской.
Однако голос Джулии потеплел.
— Я только хочу сказать, что, хотя я раньше и бывала в подвале, надписи не заметила… Гейл была моей падчерицей. Она тоже работала за этим столом, часами сидела в подвале с мистером Вейнхартом - он учил ее делать вещицы из дерева. Ей это нравилось.
Джулия по-прежнему держала в руке банку. Ломакс забрал банку и начал сам открывать ее. Он не собирался обсуждать ни мистера Вейнхарта, ни Гейл.
— Ваш муж умер, - невольно вырвалось у него.
— Я покажу вам фотографию.
Она вышла и вернулась с фотографией из гостиной. Ломакс перестал готовить, однако Джулия не выпустила рамку из рук. Так они и держали фотографию за разные углы.
— Вот Льюис, мой пасынок Ричард и падчерица Гейл. И я, разумеется. Льюис и Гейл погибли в результате несчастного случая в конце прошлого года.
— Простите, - произнес Ломакс.
Джулия кивнула.
— Вы здесь… не похожи на себя. Я хочу сказать, вы прекрасно смотритесь на фотографии, вы и сейчас выглядите прекрасно… просто немного…
— Старше? - улыбнулась Джулия.
— Мудрее. - Скрывая смущение, Ломакс с преувеличенным вниманием всмотрелся в фотографию.
Ему снова показалось, что муж Джулии гораздо старше - по возрасту он вполне годился ей в отцы, седовласый, с запоминающейся внешностью. Рядом с потрясающе красивой невестой падчерица, Гейл, выглядела простушкой. Ричард был точной копией Льюиса - лицо пошире, но той же лепки.
— А Ричард жив?
— Разумеется. Он живет в Сиэтле.
Видимо, Джулия отвела Ломаксу определенное время на оз-накомление с фотографией, и сейчас это время истекло. Она забрала рамку.
— Счастливая семья, - сказал Ломакс, решив, что Джулии хочется услышать нечто подобное.
— Мы действительно были счастливой семьей. - Ее голос слегка дрогнул.
За ужином Джулия расспрашивала Ломакса о его разводе. Он рассказал ей немного о Кэндис, детях и Депьюти.
— Люблю собак, - заметила Джулия.
Беседовать с ней было легко. Она задавала вопросы, глядя прямо в глаза и кивая в нужных местах. Ее замечания говорили об уме, а недомолвки - о ловкости.
Пришла пора уходить. Прекрасная и загадочная Джулия, похоже, не испытывала к нему никакого сексуального интереса. Ломакс вспомнил, как Добермен пытался подстроить совместное ночное наблюдение. Наверняка она устала от неуклюжих домогательств.
— Как странно. За весь вечер я почти не замечала вашего родимого пятна, - промолвила Джулия.
— Ни разу?
— Только в первую минуту. Вы показались мне таким неловким. Вот-вот спросили бы: 'Водопроводчика вызывали?' - А что, у всех водопроводчиков на щеке родимые пятна?
— Оно становится заметным, когда вы испытываете смущение или неловкость. Словно сначала в дом входит ваше родимое пятно, а вы уже тихонько проскальзываете следом. Как будто пытаетесь спрятаться за ним. Вы не пробовали его удалить?
— Нет, - ответил Ломакс.
Он вспомнил, что именно по этой причине взял ее телефон и адрес, а Джулия пригласила его на ужин. Возможно, это не только предлог. Может быть, она правда жалеет его?
— Да не смущайтесь же.
— Именно потому я и отрастил бороду.
— Но почему вы не хотите от него избавиться?
— Ну… наверное, потому, что это и есть я. Это часть меня.
— Вы останетесь сами собой даже после пластической операции.
— Вряд ли.
— Вы действительно считаете, что если измените внешность, то изменится и ваша личность?
— Это больше не буду я.
— Послушайте, после смерти отца, еще до того, как я вышла замуж… я жила вместе с одной девушкой. Ее звали Марсия.
Ломакс кивнул. Он уже знал немного об этом периоде ее жизни - Джулия не боялась рассказывать, ведь тогда никто из ее близких не умирал.
— Так вот, у Марсии был округлый почерк с такими огромными петлями. Буквы смахивали на громадные пузыри. Кто-то сказал ей, что это признак агрессивности. Ей не хотелось быть агрессивной. И она решила изменить почерк.
— И после этого Марсия стала менее агрессивной?
— Она осталась такой же. Если бы ее личность изменилась, то изменился бы и почерк. А вовсе не наоборот.
— Значит, если я стану менее агрессивным, мое родимое пятно исчезнет?
В ответ Джулия вздохнула.
Ломакс спросил:
— Вы думаете, что я должен обратиться к пластическому хирургу?
— Ну…
— Вы считаете, что мое родимое пятно выглядит отвратительно?
— Нет.
— И все-таки считаете.
Горло Ломакса против воли сжалось, и ему стало трудно владеть голосом, словно сила, столь же реальная, как и гравитация, мешала говорить.
— Зря вы расстраиваетесь. Вы очень привлекательны. Я просто хочу сказать, что если вам нужна помощь пластического хирурга, то я знаю одного специалиста по родимым пятнам, травмам в результате несчастных случаев и ожогам. Он хороший врач.
Они все еще сидели за столом. Джулия встала, подошла, потянулась к Ломаксу и поцеловала его в родимое пятно. Поцелуй казался прохладным. Может, потому, что его родимое пятно горело?
Если бы Ломакс весь вечер только и ждал приглашения к сексу, то это было именно оно. Руки Джулии скользнули в его ладони. Но он должен узнать кое-что еще.
— А сами вы не обращались к пластическому хирургу?
— Обращалась.
Ломакса ужаснула мысль, что красота ее искусственная. Джулия посмотрела на него, затем быстро вышла и вернулась со свадебной фотографией. На сей раз она позволила Ломаксу взять ее в руки.
— Пару лет назад со мной произошел несчастный случай - я повредила нос. Выглядела ужасно. Затем нашла пластического хирурга. А сейчас разве заметна разница?
Ломакс посмотрел на Джулию, затем на свадебное фото. Она держала букет. В волосах сверкали драгоценности. В улыбке сквозила радость. Он посмотрел на нос Джулии на фотографии, затем на ее теперешний нос.
