Я молчал.
— Ну вот, видите, все будет в порядке… Серега, ты иди, умойся… И домой. Завтра созвонимся, обсудим — как и что…
— Не вздумай заявление в ментовку писать, — добавил Коля, — у нас свидетели, что ты сам падал, хе-хе…
— Тихо, Коля, Серега не такой… Он мужик, чего ему с заявами бегать, пороги обивать, — мент Дима говорил и говорил, Паша стоял посредине кабинета, потирая травмированный кулак. Мне надоело все это слушать, я встал и вышел, открыв дверь ключом, торчавшим в замке. Меня ни кто не удерживал.
Когда я споласкивал холодной водой лицо, склонившись над белым умывальникам, в туалет зашел Коля и, молча стал хлопать меня по карманам.
— Руки убери.
— А может, ты разговор писал. Диктофончик спрятал в кармане…
— Руки убери. Мне диктофон не нужен. У меня память хорошая, — слова давались с трудом.
— Ну-ну, шутник. До завтра. Не вздумай прятаться…
— … а потом милиция у нас на кухне дежурила, помнишь? — у Люси поднялось настроение от воспоминаний о прошедших трудностях. На кухне, где мы пили бесконечный чай, было уютно и тепло.
— Я с диктофоном ездил на встречу в кафе. Ох, они и напугались! Засады, спецназ… Пропали, как корова языком слизала. Я, кстати, Пашу недавно в супермаркете встретил. Он морду отвернул — типа, не узнает… А глазки бегают.
— Такое пережили — и это переживем…
— Да, — согласился я, — нечего нюни распускать. Но хочется новостей. Пусть что-то произойдет с нами, невозможно так просто сидеть. С ума можно сойти.
— Позвони Квакину. Может, съездите куда-нибудь, в сауну, на рыбалку — развеетесь…
— Звоню, он недоступен. Ладно, объявится.
Я выгулял собак, успокоился, решил обдумать, как избавиться от депрессии, чем занять себя в ближайшем будущем, как обезопасить свой маленький мир от неприятностей и катастроф.
Ближе к вечеру, позвонили из банка, напомнили о погашения кредита (зачем мне были нужны эти дорогие бесполезные вещи!). Неприятно кольнуло в груди — такие простые жизненные моменты всегда выбивали меня из колеи. Я обещал решить вопрос на следующей неделе. Когда я успокоился, позвонил Фусенко (они что, сговорились?!) и пытался выяснить, когда моя фирма оплатит услуги его монтажников. Голос его был сух и официален. Я обещал перечислить часть суммы к концу следующей недели, но знал, что денег не будет, мы с Андрюхой решили не платить — работы были не выполнены, а те, что выполнены — не принимались по качеству. Да и вообще — форс-мажор, Революция. От собственных слабоволия и лжи я не мог сидеть на месте, метался по квартире, мысли скакали от одного решения к другому — забить на Фусенко, забить на Харьков, забить на всё, уехать в Москву, в Париж, развязать локальную войну и возглавить фронт какого-нибудь сопротивления. Последнее, было милым и фантастическим решением всех проблем — плакатные партизаны, похожие на кубинцев, игрушечный броневик обстреливает игрушечные деревенские строения, прислонившись спиной к кирпичной стене, радист беззвучно кричит в трубку, по косогору, часто припадая к пыльной земле, бегут фигурки с автоматами, штаб-квартира в уцелевшей избе, в углу спит не бритый вестовой, рыжая степь, чужие уставшие лица, помощь населения, 3-й взвод обходит справа, расстрел дезертиров, почему молчит пулемет, раненых подобрать, победа, почет и старость в теплой банановой республике. И ни каких фусенко, кредитов и банков…
В этих спасительных для нервов войнах меня никогда не убивали, иногда — легко ранили, я командовал крупным соединением, мы освобождали мелкие населенные пункты и, даже, города. Послевоенная жизнь представлялась мне богатой и спокойной, хотя я понимал, что Гаагский суд, наверняка, приговорил бы меня к расстрелу.
Ночь прошла без сна, что обычно со мной случается, когда я не устаю от работы и, маюсь вынужденным бездельем. Голова пухла планами, решениями, сомнениями — они выползали на простор квартиры, прятались в углах, шептались в темноте, сверкали глазами, требовали сигарет и успокоительных таблеток. Измученный их назойливостью, я заснул, когда за окнами уже серел рассвет.
Утром объявился Квакин, ворвавшись бодрым голосом в мой сонный мозг через телефонную трубку. Проговорив с ним несколько минут, я начал просыпаться — окружающие предметы обрели яркость и вес, в ушах растаяла глухая ночная вата.
— Поехали с нами, — трещал Квакин, — мы будем нырять, а ты ставридки наловишь…
— С кем «с нами»? — не мог понять я.
— Я и Рыжий Вовчик. Ну и ты. Я про Вовчика тебе рассказывал. Мы с ним в Балаклаве ныряли… Уф… Тяжело говорить. Нажрались вчера…
— А куда ехать-то?
— В Феодосию. Там транспортник франзузский затонул во время войны, прямо в бухте его люфтваффе раздолбал. Верхняя палуба не глубже тридцати метров. Мы уже баллоны забили. Катер возьмем. Погода отличная уже неделю. Грех случай упускать… Фууу… Еле дышу.
— А как же ты нырять будешь с перепоя?
— Рыбок подкормлю, — засмеялся Саня, — главное — в загубник не наблевать.
— А на чем поедем?
— На Вовкином «Опеле». Слышишь, тебе не все равно? Столько вопросов лишних. Где, куда, на чем… Собирайся — через час за тобой приедем.
— Подожди, я Люсе скажу.
— Говори. Привет ей. И поцелуй от меня.
Я прикрыл ладонью телефонную трубку и спросил у сонно моргающей Люси, можно ли поехать на рыбалку.
— Езжай, конечно. Я же тебе вчера еще предлагала, чтобы ты с Квакиным развеялся.
— Подъезжайте, — произнес я, убрав ладонь с трубки, — что брать с собой?
— Оденься теплее. Термос с чаем возьми. Еду по дороге купим. Люсю от меня поцеловал?
— Поцеловал, поцеловал. Все. Жду.
— Только не тяни кота за хвост, как обычно. Нельзя опаздывать. С хозяином катера договоренность на определенное время.
— Ладно. Давай.
— Все, конец связи.
— Подожди, а удочки? — заволновался я.
— Будут тебе удочки, — успокоил Квакин, — целый пучок удочек.
— Ну, хорошо.
Пока Люся заваривала чай с мятой в огромном китайском термосе, разрисованном яркими экзотическими цветами, я тщательно подбирал одежду — теплый свитер, связанный Люсей на два размера больше, чем требовалось, от этого особенно удобный и милый, лыжные штаны «каламбия», шерстяные носки, теплые ботинки.
— Шапку возьми, — напомнила Люся, — там ветер.
— Взял. Надо таблетки в рюкзак положить. От головы… и все такое…
— Уже положила. Перчатки не забудь.
— Хорошо.
— Термос в машине держи стоя, не клади на бок. Он протекает.
— Хорошо. Кулек для рыбы надо взять.
— Кулек уже положила.
— Хорошо. О, Квакин звонит. Наверное, подъехал. Чай готов?
— Готов. Забирай. С термосом осторожнее.
— Я понял. Все, поехал. Давай, любимая, жди с уловом.
— Когда вернетесь?
— К вечеру. Думаю, часов в шесть.
Я поцеловал Люсю, подхватил рюкзак и вышел на улицу. Было тепло и безветренно под голубым,
