Возмездие

на азартные игры и обращать внимания на кучки кредиток, лежавших рядом с пивны­ми кружками, не стала.

Молодая розовощекая девушка в белом перед­нике, насвистывая, вытирала столики. Увидев Еву, она приветливо улыбнулась.

– Добрый вам день, мисс. – Ева услышала мелодичность и напевность родины Рорка. – При­нести вам меню? К сожалению, в это время дня можем предложить только сэндвичи.

– Нет, спасибо.

За стойкой никого не было, но Ева уселась на табурет рядом и только после этого предъявила значок. Глаза у официантки округлились.

– Я ничего не сделала! У меня все бумаги в порядке…

– Я не из иммиграционной службы. – Заме­тив, как облегченно вздохнула девушка, Ева дога­далась, что с бумагами в порядке не все. – Я хочу узнать, не сдаются ли при пабе комнаты. Может, здесь живет кто-то из работников или владелец?

– Да, мэм. Есть три комнаты. Одна за кухней и две наверху. Я живу наверху. Здесь все законно.

– А кто еще здесь живет? Кстати, как вас зо­вут?

– Меня? Морин Маллиган.

– Кто еще живет при пабе, Морин?

– Боб Макбрайд жил, пока месяц назад его не уволили. Ужасный лентяй и пьяница. Пинту едва поднимал, если только не ко рту подносил. – Она снова улыбнулась и стала усердно вытирать стойку. – А в задней комнате живет Шон Конрой.

– Он сейчас там?

– Я недавно туда заглядывала, но его не было. Наверное, скоро придет: полчаса назад его смена началась.

– Не могли бы вы показать мне его комнату, Морин?

– С ним ничего не случилось, а? Шон немножко выпивает, но работает хорошо, старается.

– Я хочу удостовериться, что с ним ничего не случилось. Можете позвонить хозяину, Морин, и предупредить его, что покажете мне комнату.

Морин прикусила губу.

– Но тогда мне придется сказать, что Шон опаздывает на смену, и ему надо будет штраф выплачивать. Если хотите посмотреть комнату, я вам ее так покажу. Шон не балуется наркотика­ми, лейтенант, – сказала она, проходя за стой­ку. – Хозяин терпеть не может наркоманов и лентяев. Все остальное вроде как дозволяется, но за это – глазом не успеешь моргнуть, как выле­тишь.

Она открыла дверь старомодным ключом, ви­севшим на цепочке у нее на поясе.

Ничего особенного – железная кровать, деше­вый комод, облупленное зеркало. Но все прибра­но. Ева заглянула в шкаф и убедилась в том, что Шон не смылся, забрав вещички. Затем она подо­шла к комоду, выдвинула верхний ящик. У Шона была одна смена белья и два непарных носка.

– Он давно в Штатах?

– Шон? Года два-три, не меньше. Все говорит про возвращение в Дублин, но…

– Так вот он откуда! – встрепенулась Ева. – Из Дублина?

– Да. Говорит, что там родился и вырос, а в Америку приехал, чтобы разбогатеть. Правда, по­ка что не очень ему это удается, – добавила она с улыбкой. Взгляд ее остановился на бутылке у кро­вати. – Может, из-за этого? Он выпивку любит больше, чем она его.

– Понятно. – Ева тоже взглянула на бутылку, но рядом с ней заметила кое-что еще. – Что это, Морин?

На полу рядом с бутылкой лежал небольшой кулон.

– Не знаю. – Морин, наклонив голову, раз­глядывала зеленый листок на белом фоне. На обо­роте была рыба. – Думаю, это на счастье.

– Вы его раньше видели?

– Нет. Выглядит новым: так и блестит. Навер­ное, Шон его где-то нашел. Шон всегда ищет удачу.

– Ясно. – Ева зажала кулон в кулаке. У нее было сильное подозрение, что на сей раз удача Шона обошла.

Глава 4

– Прошу вас, Морин, успокойтесь и поста­райтесь вспомнить.

Они сидели в комнатке Морин над пабом. Морин, притулившаяся на стареньком стуле, об­лизнула пересохшие губы.

– А меня не посадят в тюрьму? Не депорти­руют?

– У вас не будет никаких неприятностей, обе­щаю. – Ева придвинулась к ней поближе. – По­могите мне, Морин, помогите Шону, а я тогда по­стараюсь выправить вам настоящие документы. И вам больше не придется бояться иммиграцион­ной службы.

– Я не хочу, чтобы у Шона были неприятнос­ти, правда не хочу. Он мне никогда не делал ниче­го плохого. – Она взглянула на стоявшую у двери Пибоди. – Понимаете, я немного нервничаю. Я при полиции всегда нервничаю…

– Пибоди у нас безобидная. Просто киска. Правда, Пибоди?

– Только не мурлычу, лейтенант.

– Помогите нам, Морин. Постарайтесь вспом­нить, когда вы видели Шона в последний раз.

– Наверное, вчера вечером, когда моя смена закончилась. Понимаете, обычно Шон работает по вечерам. Я с одиннадцати – как открываем­ся – до восьми, с двумя получасовыми перерыва­ми. А Шон сменяет меня и работает до половины одиннадцатого. А потом – с часу, но это сверх­урочно.

Она внезапно замолчала.

– Морин, – терпеливо увещевала ее Ева. – Меня не волнует, кто работает сверхурочно, И мне нет дела, работает ли бар дольше, чем положено по лицензии.

– Да, мы иногда закрываемся позже, чем сле­дует… – Морин принялась теребить руками фар­тук. – Если хозяин узнает, что я рассказала об этом полицейским, он меня уволит!

– Да он об этом и не догадается. Значит, вы видели Шона вчера вечером, перед тем, как закон­чилась ваша смена?

– Видела, да. Я собиралась уйти, а он стоял за стойкой и сказал что-то вроде: «Морин, счастье мое, не дари тому юнцу ни одного из поцелуев, которые могут быть моими».

Заметив Евин взгляд, Морин покраснела.

– Ой, он ничего такого в виду не имел, лейте­нант! Это он просто шутил. Шону за сорок, и между нами ничего нет. А у меня есть парень… – Она опять замялась и искоса взглянула на мол­чавшую Пибоди. – Я с ним недавно стала встре­чаться, Шон знал, что у меня свидание, вот и ре­шил меня подразнить.

– Понятно. Итак, вы видели Шона вчера в во­семь, перед тем, как ушли. А потом…

– Ой, погодите! – всплеснула руками Морин. – Я его еще раз видела. Ну, не совсем ви­дела. Я его слышала, когда вернулась после встре­чи с Майклом – ну, с парнем, с которым я недав­но познакомилась. Понимаете, когда я вошла, то слышала, как Шон с кем-то разговаривал.

Она сияла, как щенок, выполнивший команду хозяина.

– С кем он разговаривал?

– Не знаю. Понимаете, когда я иду к лестнице на второй этаж, я прохожу мимо его комнаты. Было около полуночи, у Шона в это время как раз перерыв перед сверхурочными часами. Здание у нас старое, стены тонкие… Вот я и услыхала, что Шон в своей комнате говорит с каким-то мужчи­ной.

– И слышали, о чем они говорили?

– Не совсем. Я просто шла мимо, но, помню, обрадовалась, что у Шона такой счастливый голос. Он засмеялся и сказал, что это отличная идея и он обязательно туда придет.

– Вы уверены, что он говорил с мужчиной?

Морин сосредоточенно нахмурилась.

– Мне так показалось. Слов того, второго, я не разобрала, но голос был низкий, мужской. Больше я ничего не слышала, поднялась сюда, стала спать укладываться. Но я точно знаю, что это был Шон. Он всегда так раскатисто смеется…

– Хорошо. А кто убирает со столов, когда ваша смена заканчивается?