еду в госпиталь на процедуры.
Генерал решительно двинулся мимо жены.
— Сегодня у тебя нет процедур, — раздалось навстречу угрожающее шипение.
— Меня там ждут.
— В физиокабинете?
Генерал остановился. Неужели она подслушивала? Этого еще не хватало. Он резко развернулся на нее:
— Кто сказал?
— Сказали...
Генерал вновь покрылся испариной. Тотальный шпионаж! Об операции известно. О встрече с кубинским полковником, оказывается, тоже! Уже из ванной идет утечка информации. Неужели действительно подслушивала? Генерал приблизился вплотную, позабыв осторожность.
— Что тебе известно?
— Все, — зло щурясь, прошипела Светлана Романовна.
— Да как ты смеешь...
— Я смею? Ты ко всему еще и подонок! Панов отшатнулся. И вовремя, иначе жена кинулась бы на него подобно обезумевшему бычку.
— Кто тебе позволил совать нос в мои дела? Это большая политика, и не тебе судить.
— Политика?! Это?! Знаешь, как такая политика называется?
— Знаю. Но все годы благодаря ей ты ходишь расфуфыренная.
— Ах, благодаря ей... одной?
— Она моя единственная привязанность и обязанность! — произнес генерал с пафосом, ощущая себя на три головы выше этой мещанки, умеющей только тратить незаработанные деньги. И, как все никчемные людишки, выпячивающей свою честность и брезгливость к любым аферам.
— Значит, сейчас ты идешь в физиокабинет заниматься политикой?
— И ты меня задерживаешь.
— Она тебя там ждет?
— Не она, а он.
— Ах, да, извини, конечно он — «киргизский мальчик».
Генерал едва не рухнул. Этот выстрел пришелся прямо в лоб. Но упасть ему не удалось. Светлана Романовна одержимо схватила его за халат и потащила в ванную. Панов почему-то решил, что сейчас она разобьет ему голову и инстинктивно прикрыл лысину руками.
— Ну, рассказывай дальше, какой политикой с этой Дрянью ты занимаешься! — разъяренная жена трясла не столько его, сколько распахнутый халат.
Генерал молчал и лишь пытался если не прикрыть, то хотя бы заслонить Одной рукой свою межбедерную наготу, не снимая другую руку с головы.
Защищал то, что считал главным.
Светлана Романовна устала и тяжело повалилась в кресло.
«Странно, так и не ударила», — удивился про себя генерал.
Наступило тягостное молчание.
Заплачет или не заплачет? — гадал генерал. Он был настолько обескуражен, сбит с толку, что не мог сообразить, как себя вести дальше.
Поэтому решил молчать и вылавливать информацию, которая наверняка будет изрыгаться вместе с оскорблениями и проклятьями. Ну, влип. Как чувствовал, нельзя было Женьку сюда вызывать. Тут все стучат...
Светлана Романовна отдышалась, разгладила сбившийся на коленях халат и глухим голосом приказала:
— Рассказывай!
— Что?
— Все.
— Сначала давай выясним, что тебе известно.
— Мне — все.
— О ком?
— О тебе и «киргизском мальчике».
— Ты хоть знаешь, кто он?
— Знаю. Медсестра Евгения Хасанова. Твоя любовница. Неужели дожила до такого позора! Генерал, уважаемый человек. Толстый, плешивый, похотливый. На глазах у всей миссии в отсутствие жены совращает девчонку. Что ты с ней мог делать? Мерзавец! Как мне теперь выходить из дома? Я слежу в миссии за нравственностью, а мой муж, как какой-то деревенский прапорщик, пристает к бесстыжей девчонке.
— Не правда!
— Смеешь и сейчас отрицать? Она же к тебе в эту самую ванну залезала... Ты всегда был гнусным неприличным человеком. Уж кому, как не мне, знать твои генеральские заслуги. Ты еще лейтенантом занимался тем, что начальству девок подкладывал.
— Вранье.
— Они мне сами жаловались. Я их проверяться заставляла, чтобы ты хоть заразу в дом не занес. Но тогда ты был лейтенантом, и я не собиралась жить с тобой вечно. А сейчас, оказывается, за старое принялся? Только теперь уже тебе подкладывают. Мерзавец ты, а не генерал. Но с меня довольно. Развод, и такой, что пулей в отставку вылетишь, а заодно из партии. Я тебе отплачу за все сполна...
Разговор начинал принимать суровый оборот. Никогда раньше Светлана Романовна себе подобного не позволяла. Нет, мерзавцем называла, но о разводе и в самом сильном запале не заикалась. Понятно, решила воспользоваться ситуацией.
Почти все накопления лежат на ее сберкнижках, дача тоже записана на нее, «волга» на дочь, а уж из той заразы и бензина не выжмешь. То есть у него лишь квартира на «Соколе», которую они раздерут на части, и запихнут его в коммуналку? Перспектива... Ух, змея! То-то все тридцать лет он ждал от нее какой- нибудь особенной гадости. Всю жизнь предчувствовал, что живет с бикфордовым шнуром в заднице, и вот пришло время — подожгла. С такими капиталами, которые он перевел на нее, как всякий осмотрительный человек, в любой момент ждущий проверки партконтроля или еще хуже прокуратуры, Светлана Романовна может жить припеваючи и мужика себе приобретет какого угодно.
Ну уж дудки! Мысли о разделе имущества и закате карьеры резко отрезвили и заострили работу генеральского мозга. Он почувствовал себя в боевой обстановке, и не Светлане Романовне тягаться с ним в вопросах стратегии.
— Все сказала? — спросил он почти спокойно и как ему казалось, безразлично.
— Нет.
— Думаю, достаточно. Чем больше будешь говорить, тем труднее будет потом извиняться за сказанное.
— Мне?! — Светлана Романовна от возмущения вскочила на ноги и снова стала похожа на разъяренного бычка, готового броситься на обидчика.
— Тебе, тебе. Оскорблениями меня не удивишь. Твоей культуры хватает только на соседей. Но до сих пор смотрю на тебя и поражаюсь женской глупости. С годами она не проходит и даже расцветает неожиданными цветами. Ты отрываешь меня от важных государственных дел. Выдвигаешь чудовищные обвинения.
Собираешься «информировать общественность». И все почему? Потому что собственную глупость ставишь выше рассудка. Мне стыдно за тебя. Да, Евгения Хасанова действительно связана со мной... и не только со мной, потому что является агентом военной разведки, в ее обязанности входит... входит... нет, не имею права...
— Говори, — прошипела Светлана Романовна.
— Что значит говори?! У тебя муж боевой генерал, а не какой-нибудь снабженец! Я присягу принимал!