хоть и не в полной мере, но функционирующую, тогда как те же япошки больше восьми лет работы своим супер-пупер-ящикам не гарантируют? Всегда и всем было известно, что наша техника – лучшая в мире…
Тьфу ты, опять сплошная порнография на экране!
Да нет, не то, что вы подумали. Порнографию, или, как ее теперь называют господа-демократы (белогвардейцы недобитые, нэпманы, власовцы), эротику, Владислав Георгиевич, несмотря на трупную расцветку длинноногих див, посмотрел бы с удовольствием – так мало осталось старику радостей жизни! Нет, на экране опять была настоящая порнография, в полном смысле этого слова: выступление какого-то чинуши из новых. Судя по толщине ряшки и по возрасту – из бывших комсомольских вожаков, лет эдак двадцать назад упоенно отбивавших ладони, когда он, лауреат и живой классик, выступал со сцены больших и многолюдных залов к разным памятным датам. Да-а-а… Было, было…
– Убери с экрана эту свиноматку в галстуке, Владислав! – скрипучим голосом потребовал старик, и сын без возражений повиновался, не глядя, как басмач из-за плеча, выбросив руку с пультом, только огрызнулся слегка:
– Где ты видал свиноматку в галстуке, пап?
Аналогия с басмаческим, на полном скаку, выстрелом была полной: толстяк, не договорив что-то маловразумительное и тягомотное, расплылся в кроваво-красном зареве, как будто разорванный в куски прямым попаданием крупнокалиберного снаряда, чтобы через мгновение смениться какой-то рекламой.
Полюбовавшись с пару минут на достижения западной промышленности в области стоматологии, диетологии и гинекологии, из-за психоделического смешения цветов выглядевшие чем-то совершенно сюрреалистическим, Сотников-старший высказал несколько едких замечаний относительно «блендамеда», йогуртов и тампаксов. В основном его сентенции, не лишенные старомодного остроумия, затрагивали полную взаимозаменяемость данных продуктов… Истратив заряд яда, старик решительно потребовал от Владислава «наконец, найти что-нибудь пристойное». Пристойное, после некоторых проб и разного рода реакции на них – от брезгливых плевков на паркет (опять мыть) до саркастического хихиканья, – было найдено на двенадцатом канале и оказалось какой-то музыкальной передачей. Передача состояла сплошь из демонстрации клипов, преимущественно исполнительниц слабого пола, разной степени обнаженности и активности перемещения по сцене (подиуму, капоту дорогого автомобиля, травяной лужайке, смятым простыням, почти обнаженному мужчине и так далее), поэтому возражений не вызвала.
Еще через десять минут, не услышав очередного одобрительного или, наоборот, разочарованного хмыканья, Владислав обернулся и застал мирную картину: сладко спящего в своем монументальном кресле отца. Из уголка широко открытого рта на покрытый седой щетиной подбородок стекала тягучая струйка слюны…
Владислав осторожно, чтобы не стукнуть ненароком, прикрыл дверь спальни, куда только что вкатил кресло со спящим отцом, и уселся на диван, бездумно уставясь в беззвучно дергающиеся на экране телевизора с отключенным звуком сине-зеленые тени. Вот и еще один день завершен: чем-чем, а бессонницей старик не страдал, это точно. Проспит как сурок часов до десяти утра! И опять, как обычно, «биологический будильник» его не разбудит. Хоть бы памперсы признавал, так нет: «буржуйское барахло», видите ли, да «позор». Будто под себя ходить не позор для заслуженного деятеля и лауреата. Боже мой, надоело-то как все это! Скорей бы уж…
Сотников-младший, устыдившись своих крамольных мыслей, мелко перекрестился и, тяжело поднявшись с дивана, вернулся к прерванной работе.
Естественно, ни о каких там электронах или квантах он не писал. Для фундаментальной науки кандидат физико-математических наук Владислав Георгиевич Сотников умер лет двенадцать назад, после радикального сокращения штатов «родного» НИИ. Как, впрочем, и наука для него. Чем только не пришлось заниматься эти двенадцать тоскливых лет, чтобы не протянуть ноги… Или все-таки одиннадцать?.. Мотался «бомбилой», пока местная братва за многомесячную задолженность «алиментов» не отобрала старенький раздолбанный «Жигуленок», едва не переломав хозяину руки-ноги (слава богу, жив остался)… Разгружал вагоны с самым разнообразным товаром от пачек дамских чулок до неподъемных говяжьих туш, сторожил чье-то добро, то ли нажитое, то ли украденное… Кратковременно «приподнялся» менеджером в каких-то «Рогах и копытах» весной памятного девяносто восьмого, чтобы после дефолта упасть на самое дно с непомерными долгами, которые росли и множились, как снежный ком… Вдобавок ко всему несколько лет назад ушла к богатому, молодому и красивому (вернее – смазливому) кавказцу, торговавшему каким-то барахлом для прикрытия истинной деятельности, о которой догадывались все вокруг, кроме МВД и ФСБ, супруга, напоследок оттяпавшая у бывшего мужа всю движимость и, соответственно, недвижимость.
Тогда, накануне пресловутого «Миллениума», Владислав и перебрался насовсем к отцу, у которого после смерти матери бывал лишь урывками, благо места в шести комнатах некогда престижного дома хватало с избытком. Старик этому обстоятельству обрадовался по-своему, в два счета уволив домработницу, верно служившую еще с тех самых пор, когда жива была мама, Татьяна Владиславовна, и которую Владик помнил с самых первых лет жизни. На старости лет «экономка» начала приворовывать хозяйское добро, считая (совершенно справедливо, нужно заметить), что прижимистый хозяин ей недоплачивает. После безобразнейшей сцены семидесятилетняя Варвара ушла, волоча два огромных тюка «своих» пожиток и так артистично подвывая, что Сотников-младший даже пожалел ее. Правда, жалость улетучилась сразу после того, как, проводя окончательную ревизию, он недосчитался пары небольших натюрмортов начала прошлого века из гостиной, увесистой серебряной сахарницы и еще множества мелочей, но шума все-таки поднимать не стал…
И потекли дни, похожие друг на друга, как пыльные фарфоровые слоники, цепочкой выстроившиеся на допотопном комоде в комнате матери. Поначалу Владислав еще пытался как-то устроиться в жизни, покупал пухлые справочники наподобие фолианта «Работа для всех», звонил в разные фирмы, бегал по адресам, записывался на всякого рода курсы и тренинги… Но постепенно, разуверившись, он махнул на все рукой и целиком посвятил себя отцу, превратившись в сиделку, прачку, медсестру и освоив еще десяток сопутствующих профессий.
После долговременной и кровопролитной баталии Сотникову-младшему удалось вырвать у старшего право распоряжаться пенсией, грошовой из-за всех инфляций и деноминаций, но до сберкнижки старик его так и не допустил. Денег же катастрофически и перманентно не хватало, поэтому, плюнув на угрызения совести, Владислав продолжил дело Варвары.
Он начал понемногу таскать в антикварные, букинистические магазины и на толкучки разного рода безделушки и старые книги, о которых отец, скорее всего, давным-давно позабыл. Давали за них мало, обманывали безбожно, да к тому же постоянно существовала опасность того, что примут за вора, схватят, как говорится, за локоть…
Вспомнив о том, как в детстве и юности, подражая отцу, пытался писать (не патриотическую и производственно-бытовую прозу, конечно, а фантастику, приключения…), Владислав в один прекрасный момент уселся за стол и положил перед собой чистый лист бумаги. Рассказ, вернее небольшая повестушка, написался как-то сам собой, простенький по сюжету, но увлекательный.
Главный герой – провинциальный скульптор-авангардист – наваял из подручных средств замысловатый монумент, украсив его для пущей привлекательности елочной гирляндой. После включения чуда-юда в сеть оказалось, что данный агрегат совершенно непонятным образом заставляет исчезать любые предметы, попадающие в «поле зрения» помятой спутниковой тарелки, присобаченной сбоку. Причем предметы эти исчезали бесследно и навсегда. Поэкспериментировав, герой понял, как использовать свое нечаянное изобретение, и открыл фирмочку по утилизации отходов.
Время шло. Став главой концерна по выпуску машин для безотходного уничтожения мусора, герой разбогател и отстроил на месте своей каморки роскошный дворец. Каково же было его удивление, когда однажды из ниоткуда стали появляться предметы, «уничтоженные» им десятки лет назад. Машина просто- напросто отправляла отходы в будущее. Сообразив, что страна скоро окажется заваленной барахлом под завязку и в качестве виновника укажут именно на него, герой решился на побег. Забравшись в пустую коробку из-под какого-то громоздкого агрегата, он вызвал машину-утилизатор и отправился вслед за мусором, надеясь, что через много лет страсти поутихнут. В конце пути он оказался на огромной площади, в центре которой возвышался огромный памятник ему самому, и изумленно прочел эпитафию: «От
