Наша банда

подонки и паникеры, которые пядь за пядью попирают наш препилаторий и которые сверх того — чему у нас имеются доказательства, — погаживали по нашим пропилеям еще с тех самых пор, как первые пролегомены пошли походом за правое дело полифонии, если они полагают, будто они могут подъелдыкивать и попарывать и после получить прощение, то они получат взамен такую пертурбацию поездов, полифамов и полпендяев на всех просторах нашей поднебесной потравы, что даже псевдо-пластикаты и полу-поносители повергнутся в прострацию, но не присоединятся к прохиндеям.

— Сэр, пока мы еще не оставили тему предположительно уродливых слухов, не моли бы вы прокомментировать тот из них, который утверждает, будто причиной, по которой вы, зная, что Президент мертв, продолжали твердить, что он жив, было ваше опасение бунта со стороны Кабинета министров или вооруженного восстания нации, которое не позволило бы вам занять президентский пост, если бы вы открыто заявили о таком вашем намерении? Не страшились ли вы, что вам не дадут стать президентом из-за того, что вы не обладаете достаточной «квалификацией»?

— Совсем не страшился, но согревался смехотворной сущностью сумасшедшей спирали, средством которой судьба столь соблазнительно свела меня с этим свершением.

— Сэр, что бы могли вы сказать о решении миссис Диксон похоронить Президента в Ханжиере, не извлекая его из мешка? Консультировалась ли она с вами по этому поводу, и если да, означает ли это, что ваша администрация будет по-прежнему верна делу нерожденных младенцев, защите святости человеческой жизни и тому подобному?

— Ну, разумеется, не только я, но зиллионы и зиллионы наших зырков, застрельщиков наших законов и злоектов, зотни наших зексотов…

— Итак, блям-блям-блям-блям государства покинул нас. Блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям завершился и республика, которая блям-блям-блям-блям разума блям-блям-блям-блям. Тяжка наша блям- блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям в коридорах блям-блям-блям-блям он любил. И вишни в цвету. Блям-блям-блям-блям-блям. Блям-блям-блям-блям. Блям-блям-блям-блям-блям, если только мы не блям- блям-блям-блям-блям нашу цивилизацию с этим. Этого мы себе позволить не можем. Блям-блям-блям- блям-блям назад к нормальной блям-блям-блям-блям. Блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям- блям. Блям-блям-блям-блям Америки, от самого скромного гражданина до блям-блям-блям-блям. Блям-блям 1776-й блям-блям? Блям. Блям-блям 1812-й блям-блям-блям? Блям-блям. Блям-блям 1904-1907-й? Блям! Блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям разум и достоинство. Блям-блям-блям-блям разум. Блям-блям-блям- блям-блям достоинство. Блям-блям-блям-блям-блям-блям осуществление американской мечты. Блям-блям- блям сто лет назад. Блям-блям-блям-блям в Галилее. И все же те, кто отступается от надежды блям-блям- блям-блям-блям. Блям-блям-блям-блям вишни в цвету. Блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям- блям до него. Блям-блям-блям республику. Блям-блям-блям народ. Блям-блям-блям-блям-блям национальной столицы.

Надгробное слово над Мешком

(Произнесенное по национальному телевидению Его Преподобием Билли Кексиком)

Сегодня я хочу, чтобы вы обратились вместе со мной к странице 453 ваших словарей. Наше надгробное слово начнется с буквы Л, двенадцатой буквы нашего алфавита, а слово наше стоит сверху пятым в левом столбце, прямо под словом «лиддит». Как же определяет Ноа Уэбстер слово «лидер»?

Итак, Ноа пишет: «Лидер это тот, кто, или тот, который лидирует». Тот, кто, или тот, который лидирует. Тот, кто, или тот, который лидирует.

Всего лишь позавчера я читал в журнале статью, написанную одним из самых выдающихся философов всех времен, который написал: «Наличие лидера есть одна из первейших потребностей человека». А недавний опрос Гэллапа, прочитанный всеми нами, показывает, что более девяноста восьми процентов населения Америки верит в необходимость лидерства. Я был прошлым летом в одной из европейских стран и один из самых главных молодых людей этой страны сказал мне, что подростки этой страны нуждаются в лидерстве более, чем в чем бы то ни было ином. Президент Линкольн — еще до того, как его убили, сказал то же самое. То же сделал и Ньютон — сэр Исаак Ньютон, великий ученый, — когда он был еще жив.

И когда Ноа говорит нам, что лидер это тот, кто, или тот, который лидирует, он говорит нам о том, что означает слово «лидер» в обычном смысле этого слова. Я же задумываюсь о том, является ли тот, кто лежит здесь перед нами в своем мешке, «лидером» в обычном смысле этого слова? Думаю, что не является. И я скажу вам, почему. Как раз сегодня утром я беседовал с моим другом, психиатром, и тот сказал: «Он не был обычным лидером». А один из моих друзей, выдающийся хирург, осуществляющий трансплантацию сердец в одной из наших замечательных клиник, написал мне письмо, в котором сказано то же самое: «Он не был лидером в обычном смысле этого слова».

Кем же, спросите вы, был он тогда, если не лидером в обычном смысле этого слова? Он — я повторю это — он был лидером в необычном смысле этого слова.

Что же это значит, необычный смысл слова? По счастью, Ноа определяет для нас и слово «необычный» тоже. Вы найдете данное им определение на странице 828 ваших словарей, в правом столбце, шестое слово сверху, прямо под словом «необъятный». Необычный, говорит нам Ноа, означает «выходящий за границы обычного, за рамки привычного, установленного порядка». За рамки обычного. Вне границ привычного, установленного порядка.

Но что же означает это? Только на прошлой неделе я читал в австралийской газете, которую доставляют мне на дом, рассказ о человеке, который попал в тамошние заголовки — почему же он попал в них? Почему я, находящийся за тысячи и тысячи миль от него, узнал о нем? Потому что он необычен в том или ином смысле этого слова. Он — редкость среди людей. Он это он сам и никто иной. Он сам и никто иной.

Что же говорит нам Ноа о слове «сам»? «Сам, — говорит Ноа, — это эмфатическая форма слова „он“». Эмфатическая форма слова «он». Так вот, стало быть, что необычного было в лидере, вокруг мешка которого мы собрались сегодня. Он был эмфатически самим собой и никем иным.

Вы знаете. Позвольте, я повторю это. Вы знаете, я бывал на похоронах обычных лидеров всего мира, я знаю, что и вы, благодаря чуду телевидения, бывали на них. Все мы знаем, какие чудесные слова произносятся в этих прискорбных случаях. Но я думаю, что мне достаточно будет лишь повторить для вас слова, которые произносятся над могилами обычных покойных сановников, чтобы вы поняли насколько необычным был наш дорогой, покинувший нас Президент, сам по себе, что, напомню вам, Ноа называет эмфатической формой слова «он».

Нет, я не хочу принизить сравнением обычных лидеров нашей великой планеты. Всего три недели назад, в четверг, я прочитал письмо, которое радикально настроенный молодой человек написал своей подружке, в нем он принижал и высмеивал лидеров нашего мира, издевался над ними. Что же, пусть он смеется теперь. Над Иеремией тоже смеялись. Смеялись над Лотом. Смеялись над Амосом. Смеялись над Апостолами. Уже в наше время смеялись над братьями Маркс. Смеялись над братьями Риц. Над сериалом «Три бездельника». И все же эти люди стали лучшими артистами нашей страны и обрели любовь и преданность миллионов. Желающие смеяться и издеваться найдутся всегда. Когда-то самой популярной мелодией во всех музыкальных автоматах страны была та, что называлась «Смеюсь наружно, плачу изнутри». И всего лишь в позапрошлую субботу я читал в журнале статью одного из наших самых лучших психологов, в которой говорилось, что восемьдесят пять процентов — восемьдесят пять процентов! — тех, кто смеется наружно, плачет изнутри от своих личных невзгод.

Нет, я не хочу принизить сравнением обычных лидеров нашего мира. Я хочу лишь показать вам необычное лидерство человека, который недолгое время ходил между нами в своем деловом костюме, и которого теперь нет среди нас. Лишь вчера утром, в десять часов, я услышал в лифте одного из наших лучших отелей, как одна леди сказала молодому человеку: «Другого такого, как он, в истории не было и никогда не будет».

Так вот. Позвольте, я повторю это. Так вот, когда умирает обычный лидер, — и под «обычным» я