назад было кольцо Митча. — Мама, чтобы Рэтт получил свою долю наследства, нам придется жить здесь до конца условленного срока. Я не знаю, смогу ли это вынести, но я не оставлю его здесь одного. Он заслуживает эти деньги. Это единственное, что его отец смог ему дать.
— Меня нисколько не удивляет, что ты ставишь интересы Рэтта превыше собственных. Ты не из тех, кто бежит от трудностей. Не сомневаюсь, что, если ты решишь остаться, мы вместе придумаем, как это пережить. Ты сильная, Карли. Ты справишься. — Немного помолчав, мать спросила: — Можно ли жить в этом огромном доме, не пересекаясь слишком часто с Митчем?
— Рыбки!
Карли посмотрела на Рэтта, который, сидя у окна, указывал на пруд. Вечернее солнце освещало окна на противоположной стороне дома, и в голову Карли пришла идея.
— В противоположной части дома есть детская.
Поднявшись, миссис Корбин протянула дочери.
— Тогда пошли осматривать детскую. Если она нам подойдет, мы заставим мистера Кинсейда жить по нашим правилам. Он поймет, что с Корбинами шутки плохи. Мы непобедимая команда.
Бойкот.
У Митча не было других слов, чтобы описать ситуацию в Кинсейд-Мэнор на прошлой неделе. Похоже, вся прислуга ополчилась против него и встала на сторону Карли. Она по-прежнему выполняла его распоряжения, но в остальное время избегала его. Миссис Дункан подавала ему еду молча.
Он стал изгоем в собственном доме и не мог никого в этом винить, кроме самого себя. Ведь он обидел всеобщую любимицу.
Вечера Карли проводила дома с Рэттом. Они ели и играли в детской в противоположной части дома. Она даже перестала совершать пробежки по охраняемой территории района. Прогулочная коляска Рэтта лежала в ее машине, и это наводило на мысль о том, что они гуляли в другом месте. Она всячески его избегала. Да он и сам был себе противен. Всю неделю его преследовало печальное лицо Карли с полными слез глазами. Она с самого начала была с ним честна, а он тайком собирал дискредитирующую ее информацию. Но даже факс, полученный от Фрэнка Льюиса, не изменил его мнение о ней. Напротив, ему хотелось найти ее тренера и размазать его по стенке, но это вряд ли бы что-то изменило.
Она любила его, а он ее предал.
Карли назвала его бессердечным мерзавцем, который хладнокровно переступал через других, и была права.
Он стал таким, как его отец.
Эта мысль не давала ему покоя ни днем ни ночью.
В четверг после ужина Митч поднялся наверх по задней лестнице. Он всегда держался подальше от детской. Отделенная от остального дома толстыми звуконепроницаемыми стенами, в детстве она была настоящей тюрьмой для него, Рэнда и Надии. За любую проделку им запрещалось оттуда выходить. Митч рано научился слушаться старших и не привлекать к себе внимание. Сейчас он направлялся именно туда.
Когда Митч очутился на лестничной площадке, до него донесся смех и радостный визг Рэтта. Он обнаружил, что улыбается.
Ускорив шаг, Митч прошел в детскую. Карли сидела на корточках рядом с Рэттом в главной комнате. Судя по полотенцу у нее в руках, его брат только что закончил купаться. Помимо этой, здесь было еще три спальни и комната для няни. Какую из них она выбрала для Рэтта? Для себя?
— Митт, — радостно прокричал Рэтт и голышом побежал к нему.
Опустившись на корточки, Митч раскрыл объятия, и мальчик врезался в его грудь подобно ракете, напомнив ему о том, что он потерял. Растроганный до глубины души, Митч крепко прижал его к себе.
— Лучше надень ему подгузник, если не хочешь, чтобы Рэтт намочил тебе брюки.
Подняв глаза, Митч столкнулся взглядом с Карли. Она стояла с подгузником в руках. Мокрая майка и джинсы облегали ее как вторая кожа. Его сердце учащенно забилось. Она бросила ему подгузник, и он поймал его, уложил Рэтта на ковер. Малыш хихикал и визжал, мешая ему застегивать липучку. Наконец Митч справился с застежкой и взял своего братишку на руки.
Его глупый отец много потерял, отказавшись от этого, но Митч не собирался следовать его примеру. Вот только как убедить Карли, что он достоин быть частью их с Рэттом жизни?
— Ты избегала меня все это время, — начал он.
— Рэтт знакомился со своими бабушкой и дедушкой. Они собираются переехать в Майами, чтобы быть ближе к нему.
— Они не вернулись в воскресенье в Аризону?
Карли покачала головой.
— Нет, они улетели сегодня днем коммерческим рейсом.
Значит, она всю неделю была у родителей. Это все объясняло. Митч хотел поделиться с ней тем, что накопилось у него в душе за, эту мучительно долгую неделю, но смог вымолвить лишь:
— Я рад, что вы остались.
Карли вскинула подбородок.
— Я обещала, что ради Рэтта останусь здесь до конца условленного срока. Он имеет право на общение с родными и часть наследства Эверетта.
— Я согласен, — Рэтт заерзал у Митча на руках, и тот отпустил его. Тогда малыш сбегал в детскую спальню Митча и принес игрушечный грузовик. Плюхнувшись на ковер, он начал играть с машинкой.
— Я попыталась вернуть свадебное платье, но в магазине его не взяли, — сказала Карли.
— Об этом не беспокойся.
— Но оно очень дорогое. Я не хочу, чтобы ты выбрасывал впустую деньги.
Нет, она определенно не была расчетливой, как ее сестра. Как он только мог не верить ей раньше?
— Мне не хватает тебя, Карли. Тебя и Рэтта.
Ответом ему стал лишь тихий вздох, затем она часто заморгала и отвела взгляд.
— Возвращайтесь в свои прежние комнаты.
Не глядя на него, Карли покачала головой.
— Я не могу этого сделать. Не могу лю… находиться рядом с человеком, который пытался причинить нам боль, — с этими словами она повернулась и направилась к двери в спальню. Ему было невыносимо сознавать, что по его вине пропасть, разделявшая их, с каждым ее шагом становилась все больше. Ему отчаянно хотелось окликнуть ее, вернуть назад. В свою жизнь. В свои объятия. В свою постель.
От этого неожиданного открытия у него сдавило грудь. Вот почему его жизнь стала пустой после того, как Карли вернула ему кольцо. Слуги не изменились. Они обращались к нему с той же холодной вежливостью, что и все эти годы. Этот дом своей тишиной всегда напоминал склеп.
Но так было до тех пор, пока Карли и Рэтт не показали, какой может быть жизнь в Кинсейд-Мэнор. Яркой, веселой, динамичной.
Счастливой.
Ему не хватало шума и беспорядка. Он скучал по ним.
Дом и слуги не изменились.
Благодаря Карли и Рэтту.
— Карли. — Он подождал до тех пор, пока она не обернулась. — Я люблю тебя.
Ее лицо побледнело, взгляд стал настороженным. Казалось, ее молчание длилось целую вечность. Карли облизала губы, затем сглотнула так, словно проглотила горькое лекарство.
— Ты готов сказать и сделать все что угодно, лишь бы добиться своего. Но это было низко, Митч. Даже для тебя.
Если бы его ударили ножом в грудь, ему бы не было так больно, как сейчас.
— Я уже не тот, что прежде.
Ее губы недоверчиво дернулись.
— Не такой, каким ты был неделю назад?
