средневекового великолепия. Обшитый дубовыми панелями, с высоким потолком, широким обеденным столом, за которым свободно могли бы одновременно разместиться человек сорок, он был похож на пиршественный зал феодального барона. Вокруг из стен выступали чучела голов животных: львов, тигров, слонов, лосей, медведей — великолепные экземпляры, которые когда-либо доводилось встречать Рейнсфорду. Генерал сидел в конце стола. Увидев гостя, он улыбнулся и предложил:
— Вы будете пить вечерний коктейль, мосье Рейнсфорд?
Коктейль был изумителен. Рейнсфорд отметил изысканность сервировки стола: белоснежная скатерть, хрусталь, серебро, фарфор. Как бы извиняясь, генерал сказал:
— Мы делаем все, что в наших силах, чтобы сохранить здесь все блага цивилизации. Я вас прошу не обращать внимания на кое-какие несовершенства… Мы находимся далеко от проторенных дорог, не правда ли? Вы не находите, что шампанское несколько пострадало от долгого путешествия?
— Что вы, генерал! Шампанское просто великолепно, — заявил Рейнсфорд.
Он видел в генерале интеллигентного человека, приветливого хозяина, настоящего джентльмена, и это нравилось Рейнсфорду. И тем не менее что-то в нем внушало неясную тревогу. Каждый раз, когда Рейнсфорд поднимал голову, он встречался с оценивающим взглядом хозяина.
— Возможно, вас удивило, что мне известно ваше имя, — сказал генерал.
— Но я прочел все, что касается охоты, на испанском, английском, французском и немецком языках. Видите ли, у меня только одна страсть в жизни — охота!
— У вас собраны превосходные трофеи, — заметил Рейнсфорд, указывая глазами на головы животных. — Ваш кейптаунский буйвол самый большой из виденных мной…
Генерал ответил не сразу. Загадочная улыбка появилась на его губах.
— Нет, мосье Рейнсфорд, вы ошибаетесь, кейптаунский буйвол не самая опасная дичь в мире.
Он пил вино маленькими глотками.
— Здесь, на острове, в моем заповеднике, я охочусь действительно на самую опасную дичь.
Рейнсфорд удивился:
— На этом островке есть крупная дичь?
Генерал утвердительно кивнул и с гордостью произнес:
— Самая крупная в мире…
— Правда?
— Ох! Разумеется, в прямом смысле здесь ее нет. Необходимо было, чтобы я заселял остров…
— Что же вы привезли? Тигров?
Генерал снисходительно улыбнулся.
— Нет, — сказал он, — охота на тигров перестала меня занимать несколько лет назад. Я исчерпал их возможности. Скучно… Они не бросают меня в дрожь, как прежде. Это не настоящая опасность, мосье Рейнсфорд, а я живу для настоящей опасности…
— Но какая же дичь… — начал Рейнсфорд.
— Сравнится с тиграми, хотели сказать вы? Нет, мосье Рейнсфорд, и еще раз нет! Я знаю, вас это позабавит, но мне удалось осуществить одну идею. Я изобрел новую сенсацию… Вы разрешите налить вам портвейну, мосье Рейнсфорд?
— Спасибо, генерал.
Хозяин наполнил два бокала и продолжал:
— Одних бог создал поэтами, других — королями, третьих — нищими. Меня же он сделал охотником. Моя рука создана для гашетки, не раз говорил мой отец. Это был очень богатый человек, хозяин одной латиноамериканской республики и ярый охотник. Мне не было и пяти лет, когда я получил от него в подарок маленькое ружье, сделанное специально для меня по заказу, чтобы стрелять воробьев. Я его использовал не по назначению я убил несколько чужих индюков, он меня не наказал, а поздравил за точность стрельбы. Первого ягуара я убил в возрасте десяти лет. С тех пор вся моя жизнь — это только продолжительная охота, не более. Я пошел в армию, некоторое время командовал кавалерийским подразделением, но только охота всегда интересовала меня по-настоящему. Я охотился почти во всех странах мира, почти на вес виды дичи. Невозможно перечислить количество убитых мною животных…
Генерал затянулся сигаретой.
— То, что творилось дома, меня не интересовало. После государственного переворота я покинул страну. Было бы неосторожностью оставаться там сыну смещенного диктатора, который пусть и не занимается политикой, а любит только охоту. Многие из хунты потеряли все свое состояние. Что же касается меня, я давно стал космополитом и, к счастью, перевел крупные суммы в американские банки, благодаря чему мне не пришлось открывать чайный салон в Монте-Карло или работать шофером такси в Париже. Естественно, я продолжал охотиться: гризли в ваших Скалистых горах, крокодилы Ганга, носороги Восточной Африки… Именно в Африке со мной дурно обошелся этот кейптаунский дьявол, из-за которого я шесть месяцев провалялся в кровати. Сразу же после болезни я отправился охотиться на ягуаров Амазонки, так как слышал, что они необыкновенно хитры. Это оказалось неправдой…
Генерал вздохнул.
— Они были не на высоте… Тем более для такого хладнокровного охотника, каким являюсь я, да еще вооруженного ружьем большого калибра. Это было горьким разочарованием для, меня… Однажды ночью я лежал в палатке со страшной головной болью, когда спасительная мысль пришла мне в голову. Охота начинала мне надоедать! А ведь охота — это вся моя жизнь! Я где-то слышал, что в Америке деловые люди разоряются, как только они разочаровываются в том, что составляло основу их жизни.
— Да, это так, — заметил Рейнсфорд.
Генерал улыбнулся.
— У меня не было желания потерпеть крах. Надо было что-то делать. У меня аналитический ум, мосье Рейнсфорд, именно поэтому меня так увлекают охотничьи проблемы…
— Вне всякого сомнения, генерал.
— Я себя спросил, почему охота перестала меня волновать. Вы моложе меня, Рейнсфорд, и вы меньше охотились, чем я, но, возможно вы угадаете ответ.
— Какой же?
— Очень простой: охота — больше не то, что называют развлечением. Она стала слишком легкой. Я никогда не оставался без добычи. Никогда. Нет ничего более скучного, чем совершенство.
Генерал закурил новую сигарету.
— У животного не было ни одного шанса, чтобы уйти от меня. И это не бахвальство. Это скучный факт, математическая уверенность… У животного есть только лапы и инстинкт. Но инстинкт ничего не может противопоставить разуму. Когда мне пришла эта мысль, я вас уверяю, это был поистине трагический момент в моей жизни.
Захваченный тем, что говорил хозяин, Рейнсфорд наклонился через стол, ожидая чего-то необычного;
— …И сразу же мне открылось то, что я должен был сделать, — продолжал генерал.
— И это было?..
Генерал улыбнулся как человек, который преодолел трудное препятствие и теперь гордится этим.
— Я должен был изобрести новую дичь.
— Новую дичь? Вы шутите.
— Напротив. Я не шучу, когда дело касается охоты. Мне было необходимо новое животное. И я нашел его. Я купил этот остров, построил этот дога и теперь здесь охочусь. Остров целиком удовлетворяет моему замыслу. Здесь есть джунгли, в которых проложены запутанные тропинки, холмы, болота…
— Но животное?
— О! — сказал генерал. — Я ему обязан охотой самой увлекательной в мире. С ней не сравнится никакая другая… Я охочусь каждый день и теперь никогда не скучаю, так как имею дело с дичью, против которой приходится использовать все мои знания. На лице Рейнсфорда отразилось крайнее изумление.
— Я хотел найти идеальное животное для охоты, — пояснил генерал. — Следовательно, я сказал
