Все понимают, что сейчас может случиться?
– Господа… – сказал Ан-Нур – думаю нужно сделать кое-что прямо сейчас. Нужно выстроить из танков каре, чтобы создать хоть какую-то защитную линию. Возможно – и два, танков хватит. Туда, внутрь, поместить солдат и офицеров – хоть какая-то защита.
– Но танки же без боекомплекта.
– Но все ли об этом знают? Да и сам танк – хоть какая-то защита.
– Принято – обрубил споры Джавад – надо это сделать. Али-шах, извольте распорядиться.
Один из офицеров побежал выполнять приказание. В этой ситуации все ждали приказов, и тот, кто готов был их отдавать – становился командиром.
– Господа, что дальше?
– У нас нет оружия – сказал кто-то – если не достанем, ляжем все.
– Пока что на нас никто не нападает.
– Вот именно – пока что.
– Надо идти к русским!
– Господа! – Джавад снова перехватил разговор – речь не про русских. Кто сейчас командует? Кто глава государства?
– Наследник Хусейн – сказал кто-то
– Где он? Кто его видел? Его видели живым? Или мертвым?
Нет… Нет … – прошелестело, высказались все.
– Там все были на трибуне. Все и погибли. Никого больше нет.
– Значит, не командует никто. Кроме нас.
– Есть младший сын Светлейшего!
– Отлично! Где он?
– В России… кажется…
– Вот именно! А мы – здесь. Пока он вернется… вы уверены, что ему кто-то будет присягать!? Счет идет на часы.
– Что вы предлагаете, Реза-шах? – спросил один из САВАКовцев, подчеркнуто вежливо. Обращением '-шах' он признал главенство этого офицера.
– Все просто. Мы все здесь, должны организовать на первых порах, новый орган власти. Например… Комитет национального спасения, пусть так называется. И организовать власть, опираясь на те силы, что у нас есть. У нас есть оружие, просто оно не заряжено. Если будет заряжено – мы сможем удержать ситуацию под контролем в любом случае. У нас здесь сил – не меньше дивизии. Нужны патроны, снаряды. Где их взять?
– В Арсенале, где же… – сказал кто-то
– Вот именно! В арсенале. Нужно немедленно снарядить туда группу. Выделить несколько машин, выехать туда. На машины посадить… роты будет достаточно, ее оставить там, для защиты. Потом, после того, как эти машины доставят нам снаряжение – нужно будет перебросить туда еще роту и танки.
– А русские… – сказал кто-то
– Да что ты про русских?! Где они?
– Я видел их посла рядом с наследником. На трибуне.
– От русских нам сейчас помощи не ждать. Надо самим разбираться. А если разберемся, удержим ситуацию – тогда и договариваться с русскими. Они сюда немало вложили, им мятеж вовсе ни к чему.
Все прекрасно поняли, о чем говорил полковник. Русские будут договариваться с любым, кто реально будет обладать властью и признает их суверенные права. Кто не допустит мятежа и бардака – тот и прав.
– Формируем колонну. Ан-Нур, вы главный. Потом … вы, вы и вы. И вы.
– Есть – Ан-Нур и не подумал отказаться. Остальные – трое офицеров и агент САВАК – тоже кивнули в знак согласия.
– Берите солдат и вперед. Связь поддерживать на нашей обычной частоте. Ваш позывной?
– Скакун… – Ан-Нур назвал свой обычный позывной при радиообмене
– Отлично. Мой – Молния. Машины – впереди, они прошли перед танками. Вперед.
Четверо офицеров во главе с Ан-Нуром и САВАКовец бросились исполнять приказание.
На площади, рыча моторами, выстраивались в геометрическое построение 'каре' танки. Когда начали помещать внутрь построения солдат – пятой части от личного состава уже не досчитались. Началось дезертирство.
29 июля 2002 года
Тегеран
Арсенал
В ситуациях, подобной той, которая сложилась в данный момент в Тегеране, все решают несколько часов, не больше. Здесь ситуация усугубилась еще и тем, что не было никаких законов. Нет, они были, писанные, и их было немало, но их не было в душах людей. В нормальных странах люди не боятся наказания за нарушение закона, они чувствуют, что ему надо подчиняться, потому что иначе просто невозможно существование общества, в котором они живут. Невозможно существование страны, в которой они живут. Поэтому – никакие, даже самые тяжкие испытания не приводят автоматически к краху государственности. А вот закон в этой части света не только поддерживался путем открытого, разнузданного насилия – он систематически попирался теми, кто в структуре государства и общества отвечал за применение насилия. В Персии было довольно прогрессивное писаное законодательство, шахиншах стремился привлечь в страну инвесторов и одновременно поддерживать нормальные отношения с сеньориальным по отношению к нему русским двором – он знал, что Белый Царь не потерпит открытого насилия и беспредела в вассальном государстве. Потому – на бумаге было написано одно – на деле же было совсем другое, САВАК и жандармерия всегда вела себя так, как будто закон им был не писан, и не получая за это ни малейшего наказания. И продолжительность существования всей государственной конструкции Персии новейшего исторического периода: власти, судов, жандармерии, САВАК, налогов – определялась лишь продолжительностью существования страха в душах людей, тех самых, ради которых должно существовать государство, и тех самых, которые на деле становились его жертвами. А потому – вне зависимости от того, удалось бы Ан-Нуру захватить арсенал и привезти на площадь оружие, или не удалось бы – государство все равно было обречено. Что, в сущности, может дивизия, пусть и вооруженная – если страх перед властью тает как уличный кусок льда, превращающийся под жаркими солнечными лучами в лужицу грязной воды на асфальте? Ничего.
Пока пять грузовых автомобилей – солдаты были только в двух из них – продирались по запруженным
