вопроса. Во-первых, каковы свидетельства масштабности кельтского влияния в Центральной Европе того времени? Во-вторых, чем тогда занимались германцы и каковы были их взаимоотношения с кельтами?
В поисках развернутого ответа на эти вопросы нам потребовалось бы погрузиться в бездну лингвистических тонкостей, в которых способен как следует разобраться только специалист. Соответствующее обоснование полностью дано в работе де Жюбенвилля, о которой уже неоднократно упоминалось. Основу его аргументации составляет исследование европейских топонимов. Так, возьмем кельтское наименование
Для европейских топонимов типичным является также кельтский элемент «dunum» – «крепость», «замок», и по сей день нередко встречающийся в названиях местностей Ирландии и Шотландии (Дандолк, Данробин и др.). Его часто можно обнаружить во французских топонимах:
Еще один пример: слово «magos», «равнина», весьма употребительное в Ирландии, в изобилии встречается как во Франции, так и за ее пределами; например, в Швейцарии
Приведенный список примеров далеко не полон; автор просто хотел показать, насколько широко простиралось влияние кельтов и в какой чистоте сохраняли они свой язык, где бы ни жили.
О том же свидетельствуют остатки материальной культуры древних кельтов. В 1846 г. в Гальштатте, близ Зальцбурга, что в Австрии, был обнаружен гигантский некрополь доримского периода. Доктор Артур Эванс полагает, что предметы, в нем содержащиеся, относятся примерно к 750–400 гг. до н. э. Многие из них свидетельствуют о высоком уровне материальной культуры и развитой торговле. Так, там были найдены янтарь с берегов Балтийского моря, финикийское стекло, золотые поделки восточной работы, а также железные мечи, рукояти и ножна которых богато украшены золотом, слоновой костью и янтарем.
Кельтская культура, к которой принадлежат находки в Гальштатте, трансформировалась позднее в то, что теперь называют латенской культурой. Поселение Латен располагается на северо-восточном берегу озера Невшатель, и с 1858 г., когда там впервые были проведены раскопки, археологи нашли в этих местах немало интереснейших предметов. По мнению доктора Эванса, эти древности относятся к периоду расцвета цивилизации в Галлии и датируются приблизительно III в. до н. э. О латенской культуре следует судить исходя из недавнего наблюдения Ромилли Аллена, приводимого в его книге «Кельтское искусство» (Romilly Allen, «Celtic Art», p. 13):
«Понимание эволюции кельтского искусства затрудняет прежде всего тот факт, что, хотя кельты как будто бы не изобрели ничего нового, они проявляли удивительную способность заимствовать идеи самых разных народов, с какими сталкивала их война или торговля. И едва кельт присваивал какую бы то ни было мысль соседей, как она тут же становилась настолько кельтской, что преображалась почти до неузнаваемости».
Итак, кельты вершинной континентальной культуры – латенской – усвоили первоначально вполне натуралистические мотивы греческих орнаментов, в частности пальметту и меандр. Однако кельтам было свойственно избегать в своем художественном творчестве любого, пусть даже самого осторожного, подражания естественным формам растительного и животного мира. В их руках все обретало чисто декоративный характер. Им нравились сочетания длинных плавных кривых и волн с энергией плотно свитых спиралей и выпуклостей, и из этих простых элементов, добавив к ним несколько греческих мотивов, они создали прекрасные, изящные и разнообразные орнаменты и декоративные детали и стали пользоваться ими, изготовляя оружие, украшения, домашнюю утварь, из золота ли, бронзы, дерева или камня, и, вероятно, когда шили одежду, хоть мы и не можем утверждать этого с точностью. По-видимому, только одна великолепная составляющая декора металлических изделий – целиком и полностью порождение Кельтики. Эмаль была неизвестна народам классической античности, пока они не узнали о ней от кельтов. Еще в III в. н. э. она казалась диковиной в Средиземноморье, о чем свидетельствует замечание Филострата: «Рассказывают, будто они (то есть бритты) льют эти краски на раскаленную медь и будто они прилипают, становятся твердыми, как камень, и узоры, сделанные на них, не исчезают».
Дж. Андерсон пишет в «Записках шотландского общества антикваров»:
«Галлы, как и бритты – отростки одного кельтского ствола, – изготовляли эмаль еще до римского завоевания. Среди развалин города Бибракте, уничтоженного легионами Цезаря, были недавно открыты мастерские, с печами, тиглями, формами, шлифовальными камнями, с эмалями на разных стадиях изготовления. Но по сравнению с бриттскими образчиками эмали из Бибракте – дилетантские эксперименты. Родиной этого искусства была Британия, и художественный стиль, как и те находки, вместе с которыми были обнаружены образчики эмали, со всей определенностью указывают, что высшей ступени развития это искусство достигло прежде, чем установился контакт с культурой Рима».
В Национальном музее города Дублина имеется множество шедевров ирландского декоративного искусства – бронза, золото, эмали, – и то «кельтское», о котором говорит Ромилли Аллен, столь же отчетливо проглядывает здесь, как и в предметах из Гальштатта или Латена.
Таким образом, все свидетельствует об общности культуры и тождестве национального характера на всей обширной территории, известной античному миру под именем Кельтика.
Но, как мы уже говорили, эту территорию населяли отнюдь не только кельты. В частности, хотелось бы выяснить, кто были и где жили германцы, тевтоготские племена, вслед за кельтами ставшие для классической цивилизации жестокой угрозой с севера?
О них упоминает Пифей, выдающийся греческий путешественник и географ, около 300 г. до н. э., но они не играют никакой роли в истории до тех пор, пока на исходе II столетия, теперь уже под именем кимвров и тевтонов, не вторгаются в Италию и не терпят поражение от Мария. Древнегреческие географы – предшественники Пифея ничего о них не знают и отдают все земли, которые ныне считаются германскими, различным кельтским племенам.
Объяснение, данное де Жюбенвиллем и основанное на различных соображениях лингвистического характера, состоит в том, что германцы подчинялись кельтам, как подчинялись им жившие в Галлии и в древней Ирландии «несвободные племена». Они не обладали никакой собственной политической значимостью. Де Жюбенвилль полагает, что все слова, связанные с законом, властью и войной, которые обнаруживаются и в кельтских, и в тевтонских языках, были заимствованы последними у первых. Важнейшие из них – те, которые в современном немецком превратились в
