Служанка в высшем свете

Потрясенный вздох вырвался у нее, и она почувствовала, как искры пронзают ее насквозь.

Медленно, неуклонно он утверждал свою власть над ее губами, пока последний остаток здравого смысла не предупредил ее: «Если не остановишь его теперь, ты уже не сможешь остановить. И даже не захочешь».

Верити чувствовала, как сильно напряжено все его тело, как затвердели руки, как — на одно мгновение — он отчаянно, яростно впился в ее рот, повелевая ей сдаться. Потом отпустил ее и встал, тяжело дыша.

— Мое предложение остается в силе. Вам нужно только прийти ко мне.

Его шаги удалялись вниз по лестнице. Он ушел, оставив Верити глядеть в темноту. Глоток счастья был ужасной ошибкой. Его поцелуй не дал успокоения. Вместо этого тело ее звенело и дрожало, обуянное жгучей жаждой, природу которой она едва ли осознавала.

Глава 4

Через три дня Макс вышел из гостиной после завтрака в основательно испорченном настроении. Господи, какой черт еще держит его в этом доме? Если бы он еще хоть немного потерпел бессмысленную болтовню и вульгарное подхалимство, то, вероятно, размозжил бы кому-нибудь голову. Возможно, этой самодовольной девице Селии. Слава богу, эта дрянь не снизошла до того, чтобы спуститься к завтраку. Без сомнения, она пила слабый чай на подносе в своей спальне и превращала жизнь какой-нибудь горничной в сущий ад.

Как жизнь Селины. Макс стиснул зубы. Он не видел ее с той ночи, когда приходил к ней в спальню. Очевидно, она переживает свой отказ и принимает все меры, чтобы избежать встречи с ним. Он должен забыть ее, вернуться в город. Но при мысли об этом подлеце Годфри, который набросится на девушку… Макс обнаружил, что плечи его закаменели и кулаки сжались. Итак, он вновь отложил отъезд, сказав себе, что, пока он здесь остается, Селина в безопасности. И еще он надеялся увидеть ее, спросить еще раз, убедить ее еще более нежными поцелуями. Его тело болело при воспоминании о том, как робко раздвинулись ее губы под его губами, как испуганно она вздохнула, когда он ласкал чувствительные груди, прижимающиеся к нему…

Он такое же ничтожество, как мистер Фарингдон, сообщила ему совесть.

«Ах, вздор! В конце концов, ей будет гораздо лучше убраться отсюда, и я ведь не оставлю ее потом обездоленной. В самом деле, я могу купить ей доходные облигации. Где-то три процента дохода, чтобы сделать ее независимой. Она всегда, может сказать «нет». Я же не заставляю ее».

Она сказала «нет». Его совесть подчеркнула это с непривычным рвением. И еще она напомнила ему о другой девушке, которую ему не удалось спасти. В отличие от Верити Скотт Селина получила свой шанс — и отказалась. Более ничего не держало его здесь. Завтра он уедет. Собственно, он найдет Фарингдона прямо сейчас и скажет ему об этом перед верховой прогулкой.

День прошел для Верити в непрерывных трудах без надежды на отдых до самого вечера. Она могла только благодарить Бога за этот домашний прием. По крайней мере, ее задачи по-прежнему ограничивались теми, которые заставляли ее держаться подальше от родственников и их гостей. А может быть, сегодня она опять сумеет затаиться на лестнице и подсмотреть мельком, как Макс проходит мимо по пути в спальню.

Она вздрогнула. Лучше было сказать ему, кто она такая. Он бы никогда не принял ее тогда. И искушение исчезло бы. Но она не посмела. Он попытался бы заставить Фарингдонов относиться к ней лучше. Но что он мог реально сделать? Ей не было двадцати одного года, она была нищей и полностью зависела от ее законных опекунов. Он — Блейкхерст, обласканный обществом.

Она увидела его. Это было лучше, чем ничего. И если он узнает правду, ей станет хуже, чем когда- либо. Тетя Фарингдон позаботится об этом.

Во второй половине дня ее отправили в спальню Селии заниматься починкой. По крайней мере, это означало, что она могла сесть. Она свернулась в комочек и дрожала, несмотря на теплый день, но стежок за стежком подшивала платье, надорванное Селией прошлым вечером. Она была бы не против штопки и других работ, если бы ее тетя и прочая родня относились к ней как к члену семьи, если бы они не отняли у нее остатки достоинства вплоть до самого имени.

Разве Верити Скотт еще существует? Или же она умерла много лет назад и ее заменила тихая, скромная Селина? Ей было девятнадцать, боже, почти двадцать лет. В пятнадцать у нее было больше смелости. Верити в отчаянии попыталась вспомнить девочку, которая брела, таясь, под проливным дождем, чтобы почтить хоть чем-нибудь отцовскую могилу.

Осмелилась бы она сделать это сейчас? Стыд и отвращение к себе охватили ее. Как она могла стать такой покорной? Она хмуро завязала узелок и обрезала нитку. Ну хорошо, она заступилась за Сьюки. А как насчет заступиться за себя? Сейчас? Что, если она сейчас же откажется быть Селиной?

Она поднялась и повесила подшитое платье в шкаф. Она стала Селиной, чтобы выжить. Итак, ей придется принять решение. Выживание — или чувство собственного достоинства.

Селия пришла переодеться к ужину злая как ведьма, и Верити узнала, что лорд Блейкхерст исчез сразу после завтрака и уехал на целый день кататься верхом. Один. Снова.

Высвободившись из дневного платья, Селия села за свой туалетный столик в рубашке и нижней юбке и заявила:

— Мне сказали, что он был на завтраке, а потом просто исчез. Ах, мама в ярости. — Она повернулась к Верити, ухмыльнулась и продолжила: — По-моему, это как-то связано с тобой. Ты там была, когда она поднималась наверх. Она сказала, что ты пыталась затеять интрижку с лордом Блейкхерстом.

Пальцы Верити вдруг онемели, и она уронила тапочки, которые только что подобрала. Кто-то видел их.

— Представить только, — продолжала Селия, — ты! Пытаешься приставать к такому ценителю женщин, как Блейкхерст! Говорят, что все его любовницы потрясающе красивы и что он демонстрирует их всему Лондону. Но тебя-то это не касается. Тебе явно передалась по наследству ваша семейная трусость, а вот теперь ты еще и попыталась стать шлюхой.

Под покровом зыбкого страха что-то внутри Верити шевельнулось. То, что оставалось скованным в течение многих лет.

Селия надула губы, разглядывая свое отражение, и крутила в пальцах локоны, так и этак примеряя их к лицу.

— Пожалуй, мне нужна будет сегодня новая прическа. Старая мне надоела. Давай позаботься об этом.

Самоконтроль Верити разбился на тысячи блестящих, смертельно острых осколков, и ее характер вырвался на волю.

— Разумеется, кузина, — сказала она, подбирая с туалетного столика швейные ножницы. — Как насчет этого? — Она схватила прядь волос и отхватила ее ножницами. — И этого! — Вторая прядь присоединилась к первой на полу.

Визги и вопли Селии, которая вцепилась в обстриженные лохмы над левым виском и ухом, возымели неизбежные последствия.

Когда ворвалась леди Фарингдон, Верити повернулась к ней достаточно спокойно. Ее светлость взглянула на обрезки волос Селии и набросилась на племянницу.

— Убирайся! — закричала она. — Возвращайся к себе в комнату! Я разберусь с тобой утром, после того, как попрощаюсь с лордом Блейкхерстом.

Верити ахнула от ужаса, и тетя это заметила.

— Да, это так. Он уезжает. Ты думала, что привлекла его внимание? Не сомневаюсь, что твоя попытка втереться к нему, в доверие была ему отвратительна. А теперь вон!

Отказываясь пугаться, Верити весело сказала:

— Спокойной ночи, тетя и кузина. Думаю, какая-нибудь из служанок может расчесать вам волосы