Семушкин, Орехов и Артыбаев были частыми гостями у капитана. Его изба стояла рядом. Чаще других сюда захаживал младший лейтенант Семушкин — парторг роты. У него всегда находилось о чем потолковать с командиром, о чем посоветоваться. А в свободную минуту Семушкин, не расстававшийся с фотоаппаратом и на фронте, фотографировал Кленова и друзей, обещая к концу войны сделать «альбом воспоминаний».
Сегодня разведчики не дождались возвращения капитана.
Старшина роты, с короткой и веселой фамилией Крикун, сообщил им, что командир у полковника Родина, и посоветовал ложиться спать.
— Вы же знаете, ребята, — сказал Крикун, — после срочного вызова к начальству, да еще в такое время, начинаются разные дела. Так что на всякий случай отоспитесь как следует.
Когда Кленов вошел в свою избу, на столе шумел и постреливал угольками самовар. Крикун хотел было с обычной шуткой-прибауткой попотчевать Кленова чаем, но по сосредоточенному, нахмуренному выражению его лица понял, что командиру сейчас не до чая.
— Старшина! — отрывисто приказал капитан. — Поднять первый взвод. А до этого разбудите и вызовите ко мне Семушкина, Орехова и Артыбаева. Быстро!
— Есть разбудить! — повторил Крикун и выскочил из избы.
Капитан задумчиво постоял у стола, припоминая все, что только что узнал у полковника Родина. Беспокоила одна мысль: а если прочесывание леса не даст результатов? Что тогда делать дальше?
Дверь открылась, и на пороге показались разведчики.
— Товарищ капитан, по вашему приказанию… — начал рапортовать Семушкин, но Кленов прервал его:
— Все готовы? Оружие в порядке?
— Так точно.
— Пойдете со мной. Задание объясню потом. Лишнего ничего не брать.
— Понятно. Не в первый раз, — отозвался Орехов.
Из-за спины разведчиков выглянул старшина
Крикун и неуверенно спросил:
— Товарищ капитан, может, перед выходом чайку попьете?
Крикуну было явно жаль «пропащего самовара».
— Напьемся в другой раз, — ответил Кленов.
В это время загудел полевой телефон. Кленов взял трубку и услыхал знакомый голос лейтенанта Строевой. Она коротко и официально — так, что Кленов даже улыбнулся, — сообщила просьбу полковника поскорее возвращаться в отдел и подождать. Полковник ушел по срочному вызову к командующему соединением и должен с минуты на минуту вернуться.
— Иду! Вот и не пропал чай! — бросил Кленов Крикуну. — Пейте, товарищи, я скоро вернусь.
Разведчики остались ждать, а Кленов отправился обратно в отдел контрразведки. Когда он вошел в избу, там уже находились несколько офицеров. По лицу капитана скользнула тень. Он был недоволен тем, что ему и сейчас не удастся переброситься несколькими словами с Ниной. А он так спешил!
— Полковник просил вас подождать в его кабинете, — сказала Строева как можно суше и открыла дверь соседней комнаты.
— Есть подождать!
В ожидании Родина минуты тянулись очень медленно. Кленов нетерпеливо потоптался у стола, затем снова внимательно просмотрел карту, мысленно определяя путь отряда, который должен был отправиться на поиски парашютистов. Путь ясен, только вот полковник задерживается.
Кленов подошел к этажерке, стоявшей в углу комнаты, и стал перебирать книги Родина. Как много книг! Все они бережно обернуты в газетную бумагу, а на каждой обложке рукой Петра Васильевича тщательно, большими буквами написаны названия книг и фамилии авторов. Кленов, давно оторвавшийся от письменного стола и книг, с чувством волнения и уважения рассматривал походную библиотеку полковника. За этим занятием и застал его Родин.
Вошел он стремительным шагом и, увидав Кленова, заговорил, словно продолжал только что начатый разговор:
— В штабе мне сообщили интересную новость. Дежурные радисты батальона связи поймали и около получаса слушают в эфире работу неизвестной радиостанции. Текст передается шифром.
— Удалось запеленговать? — Кленов невольно шагнул вперед.
— Да. Станция работает примерно в квадрате сорок семь — пятьдесят пять.
— То есть там, где, по всем данным, приземлились парашютисты?
— Да.
— Отлично. Значит, надо идти туда.
— Правильно — идти и брать радиста. Правда, пока мы доберемся туда, он успеет переменить место.
— Ну, далеко ему не уйти.
— Это верно, конечно… Но меня сейчас занимает одна мысль.
— Какая, товарищ полковник?
— Почему немецкий радист начал передачу недалеко от места приземления? Это — нарушение обычных правил конспирации.
— Мало ли какие обстоятельства его заставили. Сначала захватим, а потом разберемся.
— И то верно. Я распорядился. Лейтенант Савченко с автоматчиками уже в пути.
— Уже в пути? — Кленов с недоумением посмотрел на полковника. — Вы же поручили это мне.
— И вам дело найдется. А здесь ничего мудреного нет. Адрес известен.
— Почти известен…
— Ну, почти известен. Савченко справится. А мы с вами подумаем…
В комнату, постучав, вошла лейтенант Строева.
— Товарищ полковник, — доложила она, — патруль привел какого-то человека. Говорит, что колхозник из Черенцов, искал штаб, хочет сообщить что-то важное и срочное.
Полковник взглянул на часы.
— Давайте его, только быстро!
В комнату в сопровождении автоматчика медленной, тяжелой походкой вошел старик лет шестидесяти. Высокий, широкоплечий, с жилистыми сильными руками, он был похож на многолетний, покореженный, чуть согнутый ветрами, но еще крепкий дуб. Большое, с крупными чертами лицо заросло седыми усами и бородой, из-под густых насупленных бровей виднелись пытливые глаза. На сером потрепанном пиджаке висела медаль «За трудовую доблесть».
— Садитесь, товарищ, — пригласил Родин и жестом отпустил автоматчика. — Кто вы и зачем пришли?
— Будник. Кирилл Будник. Колхозник. В Черенцах временно проживаю… был эвакуированный…
— Зачем вы искали штаб?
— Сообщить имею… Спешил очень. Из лесу я…
— Что вы делали в лесу?
— Сейчас, гражданин начальник. Только передохну. Так вот, пошел я, значит, сегодня спозаранку в лес, вместе с внуком моим. Он у меня хворый, глухонемой. Хотел я немного шишек да травки лекарственной собрать, да только внук мой что-то совсем заслабел, побелел, качается, как тростинка. Хворь его одолела. Тогда я вернулся домой, уложил внука, а сам опять пошел. Иду, значит, к лесу, берегом речки нашей, Кусачки, и вдруг вижу — в кустах кто-то хоронится. Человек какой-то. Кусты у нас возле речки густые, там что хочешь спрятать можно. Зачем, думаю, своему прятаться? Значит, там кто-то чужой. Может, немец или кто из ихних… Ну я и побежал что есть духу…
— Этот человек вас видел? — спросил Родин.
— Нет. Он согнувшись шел — и в кусты.
— В чем он одет?
— Глаза у меня старые, издали плохо видят. Вроде бы как в крестьянской одежде. А в руках — то ли мешок, то ли чемодан какой.
