ее лидеров не допускать сближения с Советским Союзом, то я должен сравнить выгоды от вложения денег в электростанции с выгодами от вложения в национальную сеть железных дорог или телекоммуникации. Или, если мне говорят о том, что стране предложена возможность построения современной энергосистемы, моей задачей является демонстрация того, что эта подобная система обеспечит достаточный экономический рост для обоснования кредита. Критическим фактором в каждом случае является валовой национальный продукт. Победит проект, обеспечивающий максимально высокий среднегодовой прирост ВНП. Если рассматривается только один проект, я должен продемонстрировать, какое впечатляющее действие окажет его реализация на ВНП.
Умалчиваемой особенностью всех этих проектов было то, что все они были предназначены для извлечения огромной прибыли подрядчиками и для того, чтобы осчастливить горстку богатых и влиятельных семейств в странах-реципиентах, а также для укрепления финансовой зависимости и, следовательно, политической лояльности правительств подобных стран по всему миру. Чем больше кредит, тем лучше. Тот факт, что долговое бремя, навешенное на страну, лишит ее беднейших граждан здравоохранения, образования и другого социального обеспечения на много десятилетий, во внимание не принимался.
Клодин и я открыто обсуждали вводящую в заблуждение природу ВНП. Например, рост ВНП может случиться, даже если дополнительный продукт обеспечивает один человек, наподобие владельца энергокомпании, и даже если большинство остального населения обременено национальным долгом. Богатые становятся еще богаче, бедные – еще беднее. Однако со статистической точки зрения, это считается экономическим прогрессом.
Как и американские граждане в общем, большинство сотрудников MAIN верили в то, что мы приносим пользу странам, когда строим электростанции, шоссе и порты. Наши школы и наша пресса учили нас оценивать подобные действия как альтруистические. За эти годы я не раз слышал суждения наподобие этого: «Если они жгут американский флаг и демонстрируют у наших посольств, почему же мы не покинем их проклятую страну и не оставим их валяться в своей нищете?».
Люди, которые говорят подобные вещи, часто имеют дипломы, свидетельствующие о хорошем образованиии. Однако эти люди не имеют ни малейшего понятия о том, что мы учреждаем свои посольства по всему миру для обслуживания своих собственных интересов, которые в течение второй половины двадцатого века стали означать превращение американской республики в глобальную империю. Несмотря на свои дипломы, эти люди столь же необразованны, как те колонисты восемнадцатого века, которые полагали индейцев, сражавшихся за свою землю, слугами дьявола.
Через несколько месяцев я должен был уехать на остров Ява, принадлежащий Индонезии, описываемый тогда, как наиболее перенаселенный участок недвижимости на планете. Индонезия оказалась также богатой нефтью мусульманской страной и рассадником коммунистической заразы.
«Это следующая костяшка домино после Вьетнама, – таким образом Клодин обозначила ее. – Мы должны выиграть индонезийцев. Если они решат присоединиться к коммунистическому блоку, что ж…» Она черкнула пальцем поперек горла и сладко улыбнулась. «Давайте просто скажем, что вы должны нарисовать очень оптимистический прогноз для их экономики, как она вырастет после того, как будут построены все эти электростанции и линии передач. Это позволит USAID и международным банкам обосновать кредиты. Вы, конечно, будете хорошо вознаграждены и сможете перейти к другим проектам в экзотических местах. Мир – ваша тележка покупателя». Она продолжала предупреждать меня, что моя роль окажется очень непростой: «После вас прибудут эксперты всех банков. Их работа – пробить дыры в ваших прогнозах, за это им платят. Выставив вас плохим парнем, они выставят себя хорошими».
Однажды я напомнил Клодин, что команда MAIN, посылаемая на Яву, включает еще десять человек. Я спросил, учились ли они тому же, что и я. Она заверила меня, что нет.
«Они инженеры, – ответила она. – Они проектируют электростанции, линии передачи, морские порты и дороги для доставки топлива. Вы – единственный, кто предскажет будущее. Ваши прогнозы определят размеры систем, которые они проектируют. Как видите, вы – ключ».
Каждый раз, выходя из квартиры Клодин, я задавался вопросом, правильно ли я поступаю. Где-то в глубине своего сердца я подозревал, что нет. Но несчастья моего прошлого часто посещали меня. MAIN, казалось, предлагала все, чего мне недоставало в жизни, и все же я продолжал спрашивать себя, одобрит ли меня Том Пэйн. В конце концов, я убедил себя, что узнавая больше, набираясь опыта, я смогу лучше разоблачить это позднее – старая отговорка для внутреннего самооправдания.
Когда я поделился этими соображениями с Клодин, она бросила на меня озадаченный взгляд: «Не будьте смешны. Будучи внутри, вы никогда не выйдете наружу. Вы должны решить для себя перед тем, как влезете поглубже». Я понял ее и то, что она сказала, испугало меня. После того, как я ушел, я прогулялся по Коммонвелс-авеню, повернул на Дартмут-стрит и убедил себя, что я – исключение.
Однажды днем несколько месяцев спустя мы сидели с Клодин в нише у окна и смотрели как на Бикон- стрит падает снег. «Мы – маленький эксклюзивный клуб, – сказала она. – Нам платят – и хорошо платят – за обжуливание стран по всему миру на миллиарды долларов. Большая часть вашей работы состоит в убеждении мировых лидеров становиться частью обширной сети проживжения американских коммерческих интересов. В конце концов, эти лидеры должны оказаться пойманными в ловушку паутины долгов, которая гарантирует их лояльность. Мы сможем опереться на них всякий раз, когда того пожелаем, – для удовлетворения наших политических, экономических или военных интересов. В свою очередь, они укрепят свои политические позиции тем, что дадут своему населению технопарки, электростанции и аэропорты. А владельцы американских инжиниринговых и строительных компаний станут баснословно богаты».
Этим днем в идиллической обстановке квартиры Клодин, расслабляясь у окна, пока снаружи кружил снег, я узнал историю профессии, которой собирался овладеть. Клодин описала, как на протяжении всей человеческой истории империи строились в значительной степени посредством военной силы или угрозы ее применения. Но с концом Второй Мировой войны, усилением Советского Союза и перспективой ядерного Холокоста, военное решение вопроса стало слишком опасным.
Поворотный момент наступил в 1951 г., когда Иран восстал против британской нефтяной компании, экплуатировавшей природные ресурсы Ирана и его население, Эта компания была предшественницы «British Petroleum», сегодня известной как «BP». Очень популярный и демократически избранный иранский премьер-министр (Человек Года журнала «TIME» в 1951 г.) Мохаммед Моссадек национализировал все иранские нефтяные активы. Обескураженная Англия искала помощи у своего союзника по Второй Мировой войне – Соединенных Штатов. Однако обе станы опасались, что военное возмездие спровоцирует вмешательство Советского Союза на стороне Ирана.
Вместо того, чтобы послать морских пехотинцев, Вашингтон отрядил агента ЦРУ Кермита Рузвельта (внука Теодора). Он справился с задачей блестяще, завоевывая людей деньгами и угрозами. Он нанял людей для организации уличных беспорядков и демонстраций с применением насилия, которые должны были создать впечатление непопулярности и неприемлемости Моссадека. В конце концов Моссадек пал и провел оставшуюся часть жизни под арестом. Проамерикански настроенный шах Мохаммед Реза стал бесспорным диктатором. Кермит Рузвельт заложил основы будущей профессии, в которой я намеревался занять определенный ранг.
Гамбит Рузвельта изменил историю Ближнего Востока и сделал устаревшими все старые стратегии строительства империй. Это совпало с началом экспериментов с «ограниченными неядерными военными действиями», которые, в конечном счете, закончились поражениями Америки в Корее и Вьетнаме. К 1968 г., когда я проходил собеседования в АНБ, стало ясно, что если Соединенные Штаты собираются реализовать мечту об империи (очевидно, с помощью людей, подобных президентам Джонсону и Никсону), они должны использовать стратегии по иранскому образцу Рузвельта. Это – единственный путь побить Советы без ядерной войны.
Однако была одна проблема – Кермит Рузвельт был сотрудником ЦРУ. Если бы он был пойман, последствия были бы ужасны. Он организовал первую американскую операцию по свержению иностранного правительства, и было похоже, что потребуется еще много таких операций, но важно было найти подход, в котором не будет замешан непосредственно Вашингтон.
К счастью для стратегов, 1960-е годы были свидетелями еще одной революции – усиления международных корпораций и многонациональных организаций, таких как Всемирный банк и МВФ. Последний финансировался прежде всего Соединенными Штатами и строителями сестры-империи в Европе. Между правительствами, корпорациями и международными организациями стали развиваться симбиотические
