маленький букетик белых мелких цветов и напялив сверху длиннющий плащ с глубоким капюшоном, служанки аккуратно выпихнули меня за дверь, прямо в руки брату, осторожно подхватившему все это великолепие и почти отнесшему на руках в карету.
— Выглядишь здорово, — шепнул Яр.
Нет, вот мог бы и чего получше сказать! Как же, дождешься от него! Ох, что-то я нервничаю. Блин, и валерьянки нету. Хотя мне и ведра мало будет.
Тем временем, он встретил у парадных дверей Целесту и жену и так же деликатно усадил ко мне. Листик и Катарина в одинаково темных платьях, но роскошно расшитых золотом и какими-то каменьями, чинно и молчаливо устроились напротив. Ярослав сел рядом со мной.
— Не передумала? — ехидно поинтересовался брат.
— Не дождешься! — прошипела я, стараясь не шевелиться. — И в кого ты такой вредный?
— Спокойно, Алиса. Все будет хорошо. Да, кстати, магистр Жива просила тебя быть осторожной — из-за эмоциональных всплесков твой дар может прорвать как плотину. Волной накроет всех, как ты понимаешь.
— Я себя контролирую.
— Вот и хорошо. Она тебе еще настой передала, я в комнате Ветра оставил.
Где? Ах, ну да — в свою я уже не вернусь, что ли? Ну, ближайшие несколько дней (ночей? суток?) точно там не появлюсь. Боже, неужели, я все-таки решилась?!
Заметив мои дрожащие руки, братишка нахмурился и тряхнул меня за плечо.
— Каштанка, я тебя очень прошу, держи себя в руках.
Зря он это сказал. Я и так мандражировала, а теперь меня вообще затрясло. Непонятно — то ли я карету раскачиваю, то ли она такая тряская, что у меня нервы сдают.
— Пей, — Катарина ткнула мне в руки какую-то фляжку.
Я машинально поднесла к губам и глотнула. Вино. Крепкое. По телу горячей волной растекается покой и сила. Бухнув маленькой бомбой в животе, напиток вернул миру краски. А мне — ясность мысли. И мозг со щелчком заработал. Правда, почему-то только в направлении путей побега.
Подозрительно сощурившаяся Целеста резким взмахом руки что-то сотворила. Будь мой дар целиком со мной — она бы себе руку сломала. А так — только болезненно поморщилась, но мне стало совсем хорошо. Еще больше утешила мысль — неизвестно кому из нас будет хуже — Ветру или мне. С моим-то характером.
— Сейчас мы подъедем прямо к молельне. Быстро и тихо заходим внутрь. — Яр подобрался.
В еще теплых лучах клонящегося к закату светила, мы торопливо выбрались наружу и засеменили по широким мраморным ступеням. Я склоняла голову и старалась не смотреть по сторонам, сосредоточившись на том, чтобы не наступить на подол собственного платья и не рухнуть носом вниз.
Меня провели в маленькую комнатку, сняли плащ, поправили, одернули. Яр чинно взял меня под руку и замер перед дверью. Оттуда немедленно высунулась голова магистра Сервуса.
— Вы готовы?
— Да, — братишка крепче стиснул мою руку.
Впереди двинулись дамы, мы с братом замыкали. Выведя меня к ожидающему у каменного алтаря перед статуей Первой Хранящей Учителю, Ярослав сделал шаг назад. И я замерла. Стоящий передо мной мужчина в простом и изысканном костюме цвета слоновой кости с распущенными по плечам вьющимися волосами был не просто хорош — прекрасен. Даже сквозь закрывающее мне лицо ажурное кружевное покрывало я видела каждую черточку его лица, почти кожей ощущала пульсирующую на его шее жилку. И не могла отвести взгляда от спокойной, чуть нервной улыбки, от лучащихся теплом карих глаз, от напряженной, наполненной силой фигуры. И понимала, что сейчас начну пускать слюни от счастья.
Учитель кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Итак. Свидетели?
— Есть — нестройным хором ответили сзади.
Я с удивлением услышала голоса Дженнара и Князя. Правда, Дженнар мне мог и померещиться.
— Кто ответственен за девушку?
— Я, — отозвался Яр. — Я даю свое согласие.
— Хорошо.
Следующие пять минут магистр распинался на тему 'вместе и в болезни и в здравии'… Я слушала вполуха, стараясь не пропустить место, где надо сказать 'да'. И таки пропустила его. Учитель требовательно смотрел на меня. А я очнулась, только увидев тень на лице Ветра. Севшим голосом прохрипев злополучное 'да', едва сдержалась, чтобы не отмахнуться от Валлина. Ветер тоже торопливо 'дакнул' и поспешил взять меня за руку. Слова 'объявляю вас мужем и женой' потонули в грохоте распахнутых дверей. В сопровождении пятерки гвардейцев в зал ворвался злой, словно черт, герцог. Ветер успел поднять мне покрывало, так что я прекрасно видела раскрасневшееся от гнева лицо правителя. И с удивлением заметила в рядах свидетелей Дженнара.
— Вы опоздали, ваша Светлость, — холодно в наступившей тишине заявил мой…муж.
— Как владыка этих земель я объявляю этот брак недействительным! — рявкнул герцог.
Ага, а Князь Чаретта в свидетелях и его собственный сын тут просто постоять пришли, да? Ветер побелел от ярости, рука его непроизвольно потянулась к поясу. Я знала это его состояние — предел злости и ненависти, еще немного, и он не сможет держать себя в руках. Я и сама начала закипать, наливаться злостью. Учитель торопливо творил пассы, бормоча себе под нос. А меня неудержимо накрывало темной гудящей пеленой какой-то почти звериной ярости. И откуда-то снизу, будто из земли во мне стала подниматься Сила. Родной и привычный дар просыпался, распрямляясь во весь свой рост, гневной огненной волной захлестывая меня с головой.
— Любимый, подожди минутку, ладно, — нежно пропела я, вручая ему свой букет.
Рванувшегося следом за мной Ветра остановил Учитель, прошипев: 'Не вмешивайся!'. Мужская часть свидетелей, стоявшая ко мне спиной, потянулась к рукоятям мечей. И только смотревшая на меня Целеста побледнела, дрожащей рукой совершая знак ограждения Хранящей.
— А теперь, Ваша Светлость, послушайте меня — шипение, шедшее из моего горла, я сама не узнавала, закипая от ярости.
Еще бы! Какой-то козел (которому я, между прочим, не только жизнь, но и страну спасла!) посмел помешать Мне! Мне! Хранящей!
Идя по проходу прямо на герцога, я даже не замечала, как раскидывается сетью мой дар, парализуя гвардейцев, заскрипели отодвигаемые моей бушующей силой лавки, зазвенели от мелкой дрожи стекла. В зале резко похолодало.
— Я не позволю никому лезть в мои дела. А если вы еще раз раскроете свой поганый рот в нашу сторону — я вам лоботомию через задницу сделаю! — рявкнула я прямо в лицо бледного и потного правителя. И уже почти на ухо прошептала, — Ты еще жив, падаль, только потому, что сегодня моя свадьба. Ясно?
Он только мелко-мелко закивал, словно слова забыл. Нырнув в потоки, я разом, не заботясь о нем, выправила по максимуму потоков, оставив на память узелок, который должен немедленно разорваться, выплескивая вложенную в него силу, если этот человек осмелится хоть пукнуть в мою сторону. Но сила и ярость все еще требовали выхода, и недолго думая я всей душой пожелала выставить их вон. Волной силы пришельцев сбило с ног и, протащив по полу, выпихнуло живописной кучей за порог.
Ощущая себя сдувшимся шариком, я устало оперлась о ближайшую лавку, боясь даже обернуться. Еще слабо представляя последствия, уже где-то в голове пробивалась первая трезвая мысль — натворила я дел, не расхлебать. Брат с князем мне шею свернут. А Ветер… Не хочу видеть его лицо после устроенного мной. Наверняка ведь теперь сто раз жалеет, что успел сказать 'да'. Или испугался. Разбуженный окончательно дар уютно свернулся в душе клубочком, омывая меня волнами теплого покоя. Только вот во рту было солено — кровь из носа потекла, едва не пачкая белоснежное платье.
Тонкое полотно платка осторожно коснулось моего лица. Теплое прикосновение рук — и вот он уже обнимает меня, пряча от всего и от всех. А я едва не плачу. От облегчения и просто оттого, что он рядом.
— Хм, если вы позволите, продолжим, — напомнил радостно скалящийся магистр Валлин.
