сливались в нераздельную мелодию, прекрасную и единственную, и это была самая красивая музыка во вселенной, та, которую в этот поразительный день мы с Нямой научились извлекать из наших любимых инструментов.
Мы рождали волшебные звуки, и звучание это, вытолкнутое из наших маленьких тел, затекало в самые дальние уголки квартиры нашего прадеда Наума Гиршбаума. Оно устремлялось вверх, в прокупорошенный отцом потолок, от которого, мягко отражаясь, тут же отправлялось обратно, упираясь в голову зачарованного Ивана и залетая в уши заворожённой Франи, которые когда-то давно стали недругами, но теперь это было уже не так.
А вскоре и всё, с чем мы соприкасались, начало становиться другим, уже не таким, каким оно было в те недалёкие времена, когда ещё была на карте наша прошлая страна, и был город Ленинград, ныне вернувший себе законное имя, и когда жив ещё был вождь мирового пролетариата, хотя сам-то он, Ленин, Умер, Но Идеи Остались. И пока у нас с вами именно так и не иначе, пацаны...
