— Вася, конечно! Я так и считаю: ты мне друг на всю жизнь, вот честное слово!..
Василий усмехнулся:
— Только, может быть, на всю жизнь не выдержим? Может, так только в книжках пишут?
— Ну что ты! Конечно, бывает. Вот посмотришь, мы с тобой...
Но Василий его прервал:
— Подожди. А вот кончим школу, разъедемся... другие друзья придут?
— Ну, не знаю, как ты, а я... — запальчиво начал Олег.
— Ладно, Олежка, хорошо. Но ты послушай. Могу рассказать это только другу, настоящему, понимаешь?
Олег снова опустился на хвою.
— Верно. Дома у меня неладно. Даже не знаю, как тебе рассказать... Может, и сам ты что заметил? — Вася испытующе заглянул Олегу в лицо.
— Нет! — Олег с недоумением покачал головой и приготовился слушать.
Но Вася молчал, будто все еще не решался довериться другу.
Высокий голос горна звонко пропел в соснах. Василий встрепенулся и приподнялся.
— Ну ладно! Так сразу не расскажешь. В другой раз... Только я тебе скажу, Олежка, знаешь что? — Василий опустил голову, словно стесняясь того, что говорил. - Твоя дружба очень, очень мне помогает!
Олег привык уступать во всем первенство Василию. Он казался Олегу и умнее и значительно старше, хотя был старше всего на восемь месяцев. Рассуждения Василия были серьезны, как у взрослого. Иногда он добродушно посмеивался над ребячливыми фантазиями Олега. И вдруг в этот предвечерний час Василий заговорил с Олегом о том, на что сам Олег никогда бы не решился: он просил его дружбы, он хотел его верности!
Олег вскочил и, сжимая в руке шишку и размахивая ею в воздухе, сбивчиво и горячо начал доказывать Васе, что и сам он давно считает его лучшим другом, что если понадобится, то он, Олег, докажет Василию, на что он способен!
Василий тоже поднялся, и теперь они стояли друг против друга, смущаясь и радуясь. Они трясли друг друга за плечи, не решаясь обняться. Потом Василий, все так же смущенно улыбаясь, схватил Олега за руки и долго не выпускал их.
Редкие сосны тихо звенели над головами. Последние лучи солнца догорали на их верхушках.
- Смотри-ка, уже солнце село! — тихо сказал Василий.
Сквозь потемневшие стволы тускло белели лагерные домики. Еще доносились глухие удары мяча, невнятные голоса ребят. Снова прозвучал горн.
Мальчики направились к лагерю.
Олег почувствовал, что крепко сжимает что-то в кулаке. Он раскрыл ладонь и рассмеялся. В его руке лежала сосновая шишка. Кожа на ладони сохраняла ее отпечаток.
— И что это я утащил ее? — показал он шишку Василию. — Совсем забыл, что она в руке!
Олег все еще не мог успокоиться и боялся показаться Васе смешным. Но Вася не улыбнулся. Он задумчиво и даже мечтательно посмотрел на Олегову ладонь, на шишку и предложил:
— Давай возьмем ее в город. Она будет напоминать нам «Сосны».
Домашние дела
После разговора в «Соснах» мальчики сошлись еще теснее. Иногда Олег вспоминал этот разговор и осторожно старался напомнить о нем Василию. Но друг отмахивался, повторял «в другой раз» или говорил совсем непонятное: «Погоди, сам увидишь». Вася теперь чаще приглашал Олега к себе. Так Олег довольно близко познакомился с матерью Васи, а затем и с его отцом.
Васина мать, Полина Кузьминична, была невысока ростом и так худа, что казалось, все платья свои она взяла у какой-нибудь другой, более полной женщины и носит их, не пригоняя по своей хрупкой фигурке. Черные, как у Васи, вьющиеся волосы светились густой сединой. Черные же и необыкновенно выразительные глаза и густые брови приводили Олега в смущение. Ему казалось, что он видел такие же глаза где-то в музее, на старинном портрете.
Глаза Полины Кузьминичны смотрели так, будто видели что-то невидимое другим, очень грустное и печальное. Может быть, оттого, что мать Олега была высокой, полной и сильной женщиной, а Полина Кузьминична составляла разительную ей противоположность, она всегда казалась Олегу маленькой и несчастной.
Олегу было непонятно обращение Васи с матерью. Вася был то нарочито грубоват с нею, то по-девичьи нежен. Олег не понимал этих перемен и про себя осуждал товарища. Сам он, не зная толком почему, жалел Полину Кузьминичну. Ему всегда хотелось ей чем-нибудь помочь или сказать что-то утешительное.
Олег замечал, что, несмотря на свое звание домашней хозяйки, Полина Кузьминична мало занималась хозяйством. В углах комнаты нередко скапливалась пыль, на столе в кухне громоздилась невымытая посуда.
Иногда Олег с Васей принимались за уборку сами. Обгоняя друг друга, они носили в кухню дрова, мыли посуду, подметали пол и даже выносили во двор и старательно вытрясали узкие цветные половички.
Если при этом Полина Кузьминична бывала дома, она некоторое время молча наблюдала за их работой. Но потом вдруг глаза ее оживали и она деятельно включалась в этот «аврал». Надевала маленький клеенчатый фартук и чистила раковину или принималась вдруг замешивать тесто. Она даже напевала что-то при этом низким грудным голосом.
Но это оживление обычно продолжалось недолго. Внезапно глаза ее снова гасли, она садилась на первый попавшийся стул и сидела молча, сосредоточенно глядя на свои сложенные на коленях руки.
Вася в этих случаях с тревогой посматривал в ее сторону и все больше мрачнел.
— Ну что ты сидишь? — грубовато окликал он ее наконец. -Не видишь, тесто вон уходит...
Олегу делалось неловко, он не знал, где встать, что говорить, и спешил уйти домой.
С Васиным отцом Олег познакомился не сразу. Викентий Вячеславович редко бывал дома. Постоянно куда-то уезжал — в командировки, в экспедиции.
Это был высокий, плотный человек с вечно загорелым лицом, веселыми карими глазами. Светлые волосы редкими прядями прикрывали сильно загорелую лысину на макушке. Лицо его выражало веселость и лукавство одновременно. Однако глаза его меняли свое выражение, когда были обращены на жену: становились печальными и чуть виноватыми.
И опять Олегу делалось неловко, будто подсмотрел он что-то скрываемое от посторонних глаз. Однако, не придавая особого значения этим своим наблюдениям, он никогда не рассказывал о них Васе.
Дела взрослых мало интересовали Олега. С детства он привык к тому, что в семье первый голос принадлежал матери. Олег считал это вполне нормальным и правильным. Отец Олега, человек мягкий, не любил споров и постоянно стремился найти компромиссное решение или сразу же отступал, оставляя последнее слово за матерью.
— Вот и повоюй с тобой! — говаривал он при этом.
Но Олег ясно видел, что отец нисколько не огорчен.
Бывали случаи, когда Олег принимал сторону отца и пытался вступиться за него перед матерью. Тогда отец, смеясь, обнимал Олега за плечи и громким шепотом говорил ему на ухо:
— Ты, Олежка, глуп. Мать надо слушаться. Понимаешь? Хорошая у тебя мама, доложу я тебе!..
При этом близорукие глаза отца из-под очков ласково следили за плавно двигающейся по комнате ловкой и сильной фигурой матери.
Она будто чувствовала этот взгляд. Внезапно оборачивалась, широко улыбаясь, подходила к отцу, обнимала его вместе с Олегом и целовала их головы по очереди.
Первый раз родители всерьез поспорили, когда Олег перешел в седьмой класс и разговор зашел о будущем Олега. Мать очень хотела отличных оценок по всем предметам и мечтала о том времени, когда Олег пойдет учиться в университет. Отец больше отмалчивался, но однажды заметил, что не считает университет для Олега обязательным. Пусть бы проявил склонность к определенной науке, тогда другое дело. А то пока — полная неопределенность. Не лучше ли в техникум? Разгорелся спор. И отец впервые
