обороты ненормативной лексики, которую он применял при разговоре с офицерами, которые должны были мне выделять людей и технику) он составил мою колонну возле КПП.
Выехали...
И вот я, предъявив голубенький картонный пропуск на КПП 'Дитятки', заезжаю в страшную и загадочную 'Зону'. Еду, с интересом рассматриваю дорогу и окрестности через двадцатикратную оптику командирского места БРДМ. Мимо проплывают брошенные людьми сёла. На скорости около 100 км/час только успеваю читать на бело-голубых знаках:
'Дитятки', красным перечеркнуто 'Дитятки',
мост через реку Уж,
'Черевач', красным перечёркнуто 'Черевач',
'Залесье', красным перечёркнуто 'Залесье', 'Чернобыль'...
Майор Пащук оказался мужчиной чуть больше 30 лет, назвался Витей, и пригласил меня осмотреть чернобыльскую 'Сельхозхимию' и 'Сельхозтехнику' на предмет отыскания чего - ни будь полезного, для дезактивации пристани в городе Припять. Полезного, в уже изрядно разграбленных складах, оказалось немного. Родина при моём участии оскудела на 40 пар рабочих рукавиц, пару лопат, мешок щавелевой кислоты и барабан 'марганцовки'. На последних двух пунктах настоял Витя. Он закончил Саратовское училище химзащиты и из всего курса хорошо запомнил, что для дезактивации ОВ необходимо поливать зараженную территорию вначале окислителем, а потом восстановителем!. Лейтенанту с университетским дипломом химика спорить с майором химвойск абсолютно бесполезно.
Материально ответственный завсклад долго бегал за нами по пятам и упрашивал, чтобы мы оставили хоть какую-то подпись в его огромной ведомости. Для меня это было немного странно, потому что, к этому времени из 'Зоны' вывезли около 300 тыс. человек, которые бросили всё! А этот кладовщик пытался, наверное, уже в который раз списать безвозвратно утерянные, и списанные Государством ценности!
Спрыгнув во внутрь машины и закрыв на рычаг свой командирский люк, я приказываю сделать тоже самое водителю. А стрелку приказываю дёрнуть чеку нагнетателя, я приближаюсь к эпицентру Аварии и, чтобы ни одна радиоактивная соринка не проникла во внутрь нашего колёсного бронированного убежища. Все по инструкции о действиях командира мотострелкового взвода в условиях радиоактивного заражения!
Впервые для себя столкнулся с попыткой прямого неподчинения со стороны водителя и пассажиров: 'Командир, не надо!!!' Штатный экипаж моего маленького БРДМ2-РХ №121 составляет всего 4 человека, а с учётом 'приданных средств' в машине уже было около полутора десятка мужиков, которые к этому времени успели разуться, и намотать свои портянки поверх голенищ сапог. Тут же пресекаю бунт своей длинной тирадой (и с матом!). Мигом послушались и исполнили! С закрытыми люками дышать сразу стало как-то тесно, но едем...
Бело – голубой знак 'Лелёв' Слева, внезапно из-за деревьев посадки появляются какие-то, космических масштабов, металлические конструкции. 'Она?' – спрашиваю я. От водителя только отрицательный кивок. Едем... 'Лелёв' перечеркнутый красным!
На бело-голубом: 'Копачи'...
Справа, впереди градирни, как на обычном химическом комбинате. Огромные башенные краны, недостроенные литого бетона конструкции. Водитель: '5, 6 энергоблоки'
'Копачи' – перечёркнуто красным...
Лес. Над лесом, справа – непрерывный ряд огромных панельных зданий. Ближнее – с голубой полосой. А дальнее, которое с розовой полосой, полуразрушено и обгорело.
Водитель говорит: '4 блок'.
В командирский двадцати-кратного увеличения прибор (с интересом) рассматриваю подробности: от крыши машинного зала наверх, к обгорелым конструкциям, тянутся пожарные рукава. Всё, как утром 26 апреля.
Смотрю на стрелку прибора – 300 мР/ч.
Водитель предупреждает: 'Дальше - 'Желтый лес'!.
Поворот направо. Водитель даёт максимальный газ. Стрелка моего прибора, тут же - со звоном: 'зашкалила'! Моментально переключаю поддиапазон прибора - 16 Р/ч. И - это внутри! Коэффициент ослабления гамма-излучения брони нашей машины всего 4!
Справа и слева вдоль дороги стоит лес огромных мачтовых сосен с хвоей необыкновенного для мая месяца жёлтого цвета. Впереди маячит бетонный указатель г. Припять.
Сворачиваем налево. Шоссе по сторонам ограничено такими же огромными, но уже нормального цвета соснами.(30 мР/ч). Выскакиваем на горбатый мост над железнодорожными путями, слева станция Янов. Впереди, чуть поперек дороги стоит брошенный трактор 'Беларусь' с распахнутой водительской дверцей. На асфальте сиротливо валяется засаленный ватник, убежавшего тракториста, а над ними возвышаются белым хороводом многоэтажки покинутого жителями, современного, панельного города.
Глава 3. Животные
Спустя столько лет, прошедших после аварии на четвёртом энергоблоке, меня не покидает одно воспоминание. Наверно это важно.
Все знают, что эвакуация города Припять прошла очень быстро, людям дали на сборы очень короткое время. Люди уезжали на пару дней, и навсегда... А, как – же домашние любимцы и баловни? Их оставили.
Я в зоне домашних животных увидел 18 мая в селе Андреевка, куда по ошибке, проскочив по трассе Ораное, где находилась искомая 25 бригада, заехал водитель нашего грузовика. В Андреевке находился штаб оперативной группы ликвидации аварии на ЧАЭС. Меня приятно удивило поведение петуха, который, не смотря на желто-чёрные знаки радиационного заражения живо интересовался курицами в достаточно большом количестве бродивших по безлюдной улице возле школы эвакуированного села...
Прошло менее недели, и я руковожу дезактивацией пристани в г. Припять. Обед для моих солдат должны были привозить в отель «Полесье», где располагался дозиметрический пост, посылавший сведения в МАГАТЭ о радиационной обстановке в центре города. Людей, на суточное дежурство я регулярно выделял из своего взвода.
С большим интересом в первый раз осматриваю покинутый город. Фильм Тарковского «Сталкер» по сравнению с увиденным – отстой! Сейчас сказали бы – «бомба». Только это - нейтронная бомба. На балконах домов висит развешанное после стирки бельё, оно ещё белое. В форточке чей - то кухни промелькнула заботливо завёрнутая в ещё чистую марлю таранка, приоткрыты для проветривания форточки и балконные двери в современных панельных домах. В окнах зеленеет алое и только остовы засохших на подоконниках других растений показывают, что хозяев нет уже несколько недель.
Поворачиваем направо, центральная площадь. Поперёк висят транспаранты с чем-то «первомайским» («МИР-ТРУД-МАЙ», «ДОСТОЙНО ВСТРЕТИМ...», точно не помню).
Большая площадь, готель, припятский горком партии... Между двумя зданиями – высокая антенна радиостанции на базе БТР.
Разворачиваемся и подкатываем к крыльцу. Неприятно поражает вид разбитого углом стекла витрины ресторана. Сквозняк сквозь полуметровый проём на улице колышет плотную штору. Заглядываю. Внутри на полу рассыпаны мельхиоровые вилки и ложки. Вдруг понял - следы мародеров. Искали спиртное и деньги. В душе закипает слепая ярость... (До сих пор готов задушить собственными руками!) От этих мародеров начался распад Великого славянского государства. Пока одни пытаются сохранить наследие дедов, эти шакалы выхватывают из живого, ослабевшего тела теплые куски, прикрываясь лозунгами реформы и демократии. У меня сжимаются кулаки от собственного бессилия в этой исторической непоправимости...
