процентов отдам.
Он согласился, сходил к начальству. Вроде бы все там утряс. Сегодня должны были уже договор подписать и мне неустойку выплатить. Я, конечно, не собиралась эти деньги своей фирме возвращать. С какой это радости? За то, что они меня права голоса лишили? Но закончилось тем, что, приехав в страховую компанию, я узнала, что там такой менеджер с сегодняшнего дня не работает. Вот!
Так что зря только печать заиграла.
– Слушай, Оксанка! – затараторила я. – Штамп у меня. Только ты меня не выдавай, ладно? Скажи, случайно у клиентов оставили. Пообещай забрать и к самолету доставить. А мы с Витькой тебя за это в аэропорт отвезем! А? Дорохунчик, прости засранку!
– Чижова, блин, прибить тебя мало! Ладно, давайте. Только учти, в шесть утра мы должны стартануть.
– Ой, Оксанка, а может, лучше ты ко мне приедешь? Прямо сейчас! Здесь переночуешь, и от меня поедем. А то у меня, видишь, спина совсем разламывается. Шагу из дома ступить не могу.
– Не, ну не тля? Мне что, сейчас через весь город с вещами тащиться?
– А ты такси поймай. Я тебе денежку отдам.
– Да пошла ты! Денежку она мне отдаст. Ладно. Можешь пока за мартини сбегать. Я сегодня намерена кутить!
– По поводу?
– Приеду – расскажу. Пока!
Нет, все-таки Оксанка – классная девка. Если бы не она, я, может, никогда в Москву и не перебралась.
Прежде чем нам решиться на ведение совместного бизнеса, мы с Оксанкой пару месяцев мусолили эту тему в Интернете, где и познакомились. Дорохова – москвичка и, как все москвичи, довольно индифферентна. Нужно, чтобы ее постоянно кто-то подстегивал. Но у нее было огромное желание заняться чем-то своим и по возможности творческим. А у меня, как известно, было желание попробовать свои силы в столице. Вот так и образовался наш скромный альянс. А уже к нему в очень скором времени примкнула Полина Балагура – школьная подруга Оксанки.
Ну, про эту темную личность могу сказать одно: психушка по ней плачет однозначно. Она, правда, уже около полугода с нами не работает. Исчезла в один день, и все. То ли ушла куда-то, то ли уехала – не знаю, врать не буду. Честно говоря, ее дальнейшими передвижениями я не особо интересуюсь. Ушла и ушла. Баба с возу – кобыле легче! Однако втроем мы пыхтели достаточно долго. До того самого момента, пока не продались Талову и Веронике со всеми потрохами. Думали, они деньги будут тратить на наше дальнейшее процветание. Ага, щас! Хрен они чего тратят. Только прибыль им подавай!
Когда Оксанка приехала, я валялась на диване вся разбитая – отходила от локтевых атак массажиста.
Встретив ее в прихожей, я попыталась включить свет. Но тут же вспомнила об отсутствии лампочки.
– Оксанка, осторожней! Здесь могут быть стекла, – предупредила я.
– Ты йогой, что ли, занималась? – Она остановилась, внимательно глядя себе под ноги.
– Да какой йогой! Лампочка лопнула.
– М-м, это нормально для тебя.
Мне показалось, Дорохова выглядит немного расстроенной. Бросив возле двери свой мизерный чемоданчик, она переобулась в тапки и молча прошла на кухню. Даже съязвить толком не сумела. Вроде того, что хорошо, мол, что у тебя голова не лопнула. Или что-нибудь в этом духе.
Оксанка стояла, уткнувшись лбом в оконное стекло, и хлюпала носом.
– Что это с тобой?
Вместо ответа она прокомментировала открывающийся взору панорамный вид:
– Кладбище разрослось, смотрю. К подъезду подступает. В вашем доме еще никто квартиры под фамильные склепы не сдает?
– Тьфу на тебя! Чего городишь-то? У тебя что-то стряслось, спрашиваю?
– У меня-то? – Оксанка обернулась. – Погоди, сейчас попробую улыбнуться… – Она двумя руками вытерла мокрые щеки и действительно скорчила улыбку. – У меня все хорошо! Я живу как в сказке. Только на днях почему-то лохматость повысилась.
– Ты мне наконец скажешь или нет? – теряя терпение, спросила я. Поставила на стол пепельницу и сигареты, как бы приглашая подругу к обстоятельной беседе.
– А ты мне мартини купила? – не сдавалась она.
– Нет. Но у меня есть обалденная водка, – я вытащила из холодильника литровую бутыль, по форме напоминающую флягу, – эксклюзивная! С выставки.
– А сок?
– Да ты охренела? Такую водку надо пить чистоганом! Мы будем добавлять в нее лед и закусывать лимоном.
– Буэ-э, – издала Дорохова звук отторжения, но тут же посерьезнела. – Слушай, а твой мачо припрется сегодня или завтра с утра за нами заедет?
– Ёлки, Оксанка! – схватилась я за голову. – Я ж забыла ему позвонить!
– Ир, ну ты вообще нормальная или нет?! А если у него дела завтра с утра? Вдруг он не сможет! Или машина у него сломана!..
– Кто, Витька не сможет? Да если мне надо будет, он на бэтээре сюда приедет!
– Ну конечно! На дельтаплане прилетит, с Леонтьевым на пару.
– Да, с Леонтьевым, – важно поддакнула я и взялась за телефон.
Лично я абсолютно не нервничала. Витька – проверенный человек. С таким я бы и в разведку пошла. Он ради меня, как говорится, горы свернет!
И, конечно, я оказалась права. Стоило мне заикнуться, как Витька быстро спросил:
– Когда?
– В шесть мы должны выезжать.
– Я понял. Значит, завожу будильник на половину пятого.
Он был не прочь еще о чем-нибудь поболтать, но мне так не терпелось узнать, что же там стряслось у Дороховой, что я поспешно сказала:
– Ну все, Вить, пока! До завтра! – И обратилась уже к Оксанке: – Вот видишь, все здорово!
– Угу, все здорово, – хмуро подтвердила та, заканчивая резать лимон.
Я достала лед. Подставила к имеющейся закуске две рюмки, наполнила их и с выжидающим видом уселась напротив подруги.
– Супер-натюрморт! – оглядела она образовавшийся коллаж. – Пьянь такая привокзальная.
– Не придирайся! Рассказывай лучше.
– Ну, тогда начнем, пожалуй, с тоста… – Приподняв рюмку, Оксанка кивком показала, чтобы я сделала то же самое. – Давай, Ира, выпьем за здоровье Гриши Лихоборского!
– Кого? – озадачилась я. – Ты хотела сказать, Севы Лихоборского?
– Нет, Сева – это Сева. А Гриша – это Гриша. Это новорожденный сын Севы, – пояснила рассказчица. – Я сегодня его из роддома встречала.
У меня отвисла челюсть.
– Ты что, серьезно? У Лихоборского сын родился?
– Ага, вылитый папка! – со злой усмешкой сказала Оксанка и процедила сквозь зубы: –
