оборванец на видавшем виды торговом шлюпе. За то, что Гатридж бессовестно обманул его, намекнув о плавании в Пти Гоав, куда он вовсе и не собирался, обиды на капитана Гектор не держал. Вот уже три недели минуло, как Гектор в последний раз видел Дана, Жака и двух лапто, и юноша смирился с мыслью о том, что какая бы судьба ни была им уготована во французской колонии, ему уже поздно что-то предпринимать. А что касается страстного желания Гектора снова увидеть Сюзанну, то капитан, вероятно, прав. Большее впечатление на племянницу Томаса Линча произведет богатый поклонник, а не тот воздыхатель, у которого за душой ни гроша. Возможно, прибыльное плавание к берегам Кампече станет первым шагом на пути к богатству.
Гектор вновь принялся рассматривать береговую линию.
— Рубщики кампешевого дерева называют себя людьми Залива, и живут они мелкими группками вдоль всего побережья, — рассказывал Гатридж. — Наверное, человек по пять-шесть, в общем лагере. Обосноваться они могут где угодно, поэтому мы потихоньку крейсируем вдоль побережья, пока нас не заметят и не подадут сигнал. Потом мы бросаем якорь, и они приходят торговаться. Заготовленное кампешевое дерево они обменивают на товары, которые мы привозим. Наш барыш редко бывает меньше пятисот процентов.
— Откуда вы знаете, что им нужно?
Капитан улыбнулся.
— Им всегда нужно одно и то же.
— Почему они соглашаются на вашу цену? Они же смогут получить лучшую цену, если сами привезут кампешевое дерево на Ямайку?
— Не повезут. Слишком многих разыскивают власти. Стоит им ступить на берег, как их тотчас арестуют. Среди них много тех, кто в прошлом был буканьером и не успел или не захотел сдаться, когда объявили амнистию. Остальные — отпетые негодяи и головорезы. Им нравится жить, ни от кого не завися, хотя не могу сказать, что я им завидую.
Теперь Гатридж не сводил взгляда с участка мангровых зарослей.
— Это случаем не дым? — спросил он. — Или меня глаза подводят?
Гектор всмотрелся повнимательнее. Над растительностью поднималась светло-серая дымка. Это мог быть и дым, и клочья запоздалого утреннего тумана, который еще не развеялся.
— Они прячутся, как беглые преступники. Наверняка же власти не станут посылать сюда корабли, чтобы их вылавливать, — заметил юноша.
— Испанцев они боятся, вот кого, — объяснил Гатридж. — Испанцы провозгласили весь Кампече своим владением, а людей Залива считают злоумышленниками, которые нарушают закон и воруют древесину. Если испанский патруль поймает дровосеков, их доставляют в какой-нибудь город, а там сажают в тюрьму или продают на аукционе, как рабов.
Приложив ладонь ко лбу, он устремил из-под нее долгий и пристальный взгляд в сторону джунглей. Потом довольно хмыкнул.
— Да, это дым. Хорошо. Бросаем якорь тут. Он отослал Гектора с матросом в корабельный трюм, распорядившись принести бочонок рома. Подныривая под палубные бимсы, Гектор подметил, что грузовой трюм на три четверти пуст. В углу было сложено несколько рулонов ткани. Тут и там стояли ящики с молотками, топорами, абордажными саблями, клиньями, ломами. В нескольких сундуках у переборки хранился кусковый сахар-рафинад. Но большую часть груза шлюпа составляли три дюжины бочек и бочонков различного объема и размера, начиная от маленького восемнадцатигаллонового бочоночка и кончая массивной бочкой на сотню галлонов. Гектор проверил, что в них. Примерно четверть бочонков была заполнена порохом, в остальных был ром, громадный запас рома. С помощью своего напарника Гектор подкатил бочку с ромом к сходному трапу и посредством талей поднял ее на палубу. Здесь уже установили импровизированный стол, уложив на бочонки доски, и на нем разложили галеты, морские сухари, окорока и солонину.
— Вон они, плывут на пироге, — сказал Гатридж, глядя в сторону берега. Большая долбленая лодка с тремя гребцами уже преодолела полпути до корабля. Разглядеть получше сидящих в ней людей было трудно, потому что у всех на головах были шляпы с непомерно широкими, вислыми полями, совершенно скрывавшими лица.
Капитан сам подошел к поручням, готовый помочь гостям подняться на палубу.
— Приветствую вас, друзья мои! Очень рад! Добро пожаловать на мой корабль! — оживленным тоном обратился к ним Гатридж.
Гектор видел, что гости вооружены: каждый имел при себе мушкет, не считая заткнутых за пояс пистолетов. Один из гребцов на мгновение перестал работать веслом, помахал им воздухе и испустил громкий восторженный вопль.
Через несколько мгновений каноэ встало борт в борт со шлюпом, и три рубщика кампешевого дерева перебирались через планширь. Гатридж похлопал всех по плечу и жестом пригласил к столу с нехитрой снедью и бочонком рома. Гектору никогда не доводилось видеть людей, выглядевших столь одичало. Спутанные сальные волосы гостей свисали до плеч, нечесаные бороды свалялись. Вся одежда была грязной и воняла потом. Двое когда-то были ранены в лицо — у одного шрам проходил от уха вниз, сбоку по шее, а у другого отсутствовал глаз. Третий из лесорубов, похоже, старший среди них, был настоящим колоссом. Он возвышался почти на шесть с половиной футов, одежда не могла скрыть мощной мускулатуры рук и плеч, к тому же на костяшках пальцев красовались застарелые мозоли. Лоб и щеки пересекали тонкие шрамы, а нос был сплющен жестоким ударом, будто верзиле не менее дюжины раз крепко досталось по лицу в драке. Все трое, стоило им ступить на палубу и оглядеться, держали себя самоуверенно, и от них исходила какая-то угроза. Поразительнее всего был цвет их кожи. Руки и лица лесорубов имели необычный темно-красный оттенок, словно их поджаривали на вертеле или они страдали от какой-то чудной болезни, обезобразившей кожу.
К изумлению Гектора, Гатридж продолжал вести себя так, словно встретился с закадычными друзьями, давно потерянными и вновь обретенными.
— Идемте! Садитесь! Вы здесь желанные гости. Праздники ведь на носу — Рождество, Новый год! — Он усадил прибывших гостей возле грубого стола на пустые бочонки, служившие табуретами, вручил всем троим оловянные кружки и начал разливать по ним неразбавленный ром. Едва ли перекинувшись между собой словом, лесорубы жадно выхлебали первую порцию выпивки и протянули кружки за новой. Гигант потянулся за краюхой хлеба. Разорвав ее пополам, он принялся размачивать хлеб, поливая ромом корочку. Получившийся мякиш он засовывал в рот.
— Гектор! — позвал капитан. — Сбей крышку с того бочонка. Не будем скупиться для наших гостей!
Как только Гектор, поддев долотом крышку, открыл бочонок, за спиной у него грянул мушкетный выстрел, отчего юноша едва не выронил долото. Обернувшись, он увидел, что это один из лесорубов выпустил заряд в воздух.
— Браво! — вскричал Гатридж, ни в малейшей степени не удивленный. Он налил стрелку очередную кружку рома, потом сам сделал изрядный глоток из своей. — За ром, который свалит и дьявола! Там, откуда он взялся, еще много. — Затем капитан приказал, чтобы корабельное орудие, жалкую маленькую шестифунтовую пушку, зарядили и привели в боевую готовность. Театральным жестом Гатридж поднес зажженный фитиль к запальному каналу, раздался громовой грохот холостого выстрела, и стая пеликанов, до того мирно сидевшая в мангровом болоте, сорвалась с места и, испуганно хлопая крыльями, полетела прочь.
Безудержная попойка продолжалась весь день, и к закату три лесоруба на ногах уже не держались. Один свалился со своего бочонка и растянулся на палубе, а другие похрапывали, уронив головы на стол. Да и сам Гатридж был не в лучшем состоянии. Он попытался добраться до каюты, но от выпитого рома так шатался, что Гектор испугался, что капитан, неровен час, свалится за борт. Он подхватил Гатриджа под плечи и отвел в капитанскую каюту, где тот сразу же рухнул на койку лицом вниз.
На следующее утро, к изумлению Гектора, люди Залива потребовали еще рома — чтобы запить завтрак. Видно, организм у них был железный, поскольку казалось, что от пьянки им ничуть не худо, и похоже, они готовы были продолжать вливать в себя ром день напролет. Гатридж, когда нетвердой походкой вышел из своей каюты, вид имел больной — наверное, страдал разлитием желчи. Однако в конце
