пор, пока не получилось столь массивное сооружение, что, взглянув на него, леди Элис расхохоталась и сказала, что такие двери, должно быть, закрывали вход в средневековые города! Для подобных ворот требовались не менее мощные петли, которые ценой долгого упорного труда Клейтону удалось соорудить из твердого дерева.
Штукатурные и другие работы были завершены уже после того, как супруги отпраздновали новоселье — а перебрались они в новое жилище, как только была закончена крыша. Несмотря на кажущуюся непробиваемость двери, Клейтоны баррикадировали ее на ночь сундуками и ящиками, в результате чего чувствовали себя почти в такой же безопасности, как в Англии.
Изготовление кровати, стульев, стола и полок было сравнительно легким и приятным делом, и к концу третьего месяца своей африканской жизни лорд и леди Грейсток имели довольно приличную обстановку. Если бы не постоянный страх нападения диких зверей и не все растущая тоска одиночества, они были бы вполне довольны своим положением.
Но каждую ночь звери рычали и ревели вокруг их маленькой хижины, и в конце концов муж с женой поняли: если они хотят как следует высыпаться, они должны не обращать внимания на подобные звуки. И даже леди Элис почти этому научилась: она просыпалась и испуганно вскрикивала не больше одного-двух раз за ночь.
Трижды случалось им видеть мимолетные промельки больших человекоподобных фигур, похожих на ту, которую они земетили в первую ночь, но никогда странные существа не подходили настолько близко, чтобы можно было понять наверняка — люди ли это или звери?
Болтливые попугаи и маленькие обезьяны скоро привыкли к своим новым соседям. Они, по- видимому, никогда раньше не встречали людей, и теперь старались поближе познакомиться с диковинными пришельцами. Их влекло к хижине то неудержимое любопытство, которое управляет всеми живыми существами и зачастую вступает в противоречие с инстинктом самосохранения. Многие из птиц спустя месяц прониклись к леди Элис таким доверием, что брали пищу у нее из рук.
Однажды вечером, когда Клейтон заготавливал дрова для очага, его маленькие друзья-мартышки, тараторившие в ветвях над его головой, вдруг с визгом устремились вверх и попрятались на вершине дерева. Было слышно, как они возбужденно и пронзительно щебечут, как бы предупреждая человека о приближающейся опасности.
И вскоре лорд Грейсток увидел то, чего так боялись маленькие обезьянки: человека-зверя, огромное загадочное существо, чья фигура уже не раз мелькала перед ними в мимолетных полуфантастических образах! Чудовище двигалось через джунгли, сгорбившись, иногда касаясь земли полусжатыми кулаками, иногда выпрямляясь почти как человек. Однако все-таки это была обезьяна… Но каких размеров! То был самый большой антропоид из всех, когда-либо виденных Клейтоном, и, застыв на месте, молодой лорд в каком-то оцепенении смотрел на приближающегося к нему черного монстра.
Он находился довольно далеко от хижины, где лежали охотничьи ружья. Все его оружие сейчас состояло из топора и револьвера, но, глядя на обезьяньего великана, с легкостью прокладывающего путь через густой кустарник, Клейтон ясно понимал, что в столкновении с таким врагом даже скорострельная винтовка, пожалуй, не дала бы ему перевеса. Он невольно почувствовал, как по его спине пробежал холодный озноб.
Если он погибнет в борьбе с лесным чудовищем — о боже, что будет с Элис?!
Эта мысль заставила Клейтона повернуться и стремглав броситься к хижине. До дома было совсем недалеко, и он громко крикнул жене, чтобы она немедленно вошла внутрь и закрыла за собой дверь!
Леди Грейсток сидела неподалеку от хижины. Услыхав крик, она подняла голову и увидела бегущего мужа, а потом — чудовищную обезьяну.
Элис с криком кинулась к дому. Вбежав внутрь, она оглянулась, и от ужаса у нее захолонуло сердце: с поразительной для такого большого и неуклюжего животного скоростью черное страшилище прыгнуло наперерез Клейтону… Ее муж остановился, выхватив револьвер и готовясь выстрелить в обезьяну.
— Запри дверь на засов, Элис! — закричал он. — Не бойся, я справлюсь с этим зверем!
Но он знал, что к нему приближается верная смерть.
Напавшая на него обезьяна была большим самцом, который весил никак не меньше трехсот фунтов. Из-под косматых бровей злобно сверкали маленькие, налитые кровью глаза, острые длинные клыки свирепо оскалились… И хотя из пасти обезьяны вырвался оглушительный рев, когда три револьверных пули одна за другой впились в ее волосатую грудь, она ни на секунду не притормозила неудержимого бега.
А потом закричал уже человек: Клейтон увидел, что его молодая жена выскочила из хижины, вооруженная винтовкой.
Элис всегда смертельно боялась огнестрельного оружия и никогда не участвовала в охотах — любимом развлечении многих английских леди. Она не решалась даже дотронуться до ружей и револьверов, но теперь бросилась к гигантской обезьяне с бесстрашием львицы, защищающей своих детенышей.
— Элис, назад! — заорал Клейтон. — Бога ради, назад!
В ту же минуту обезьяна кинулась на своего врага, выхватила у него из руки револьвер и отшвырнула далеко в сторону. Зверь с жутким рычанием кинулся на беззащитную жертву, но прежде чем его клыки вонзились в горло человека, Элис выстрелила из винтовки, и пуля попала горилле в спину между лопатками.
Выпустив Клейтона, чудовище повернулось к новому врагу. В смертельном ужасе молодая женщина пыталась выстрелить еще раз, но не знала механизма ружья, и ударник беспомощно бил по пустой гильзе.
А когда с бешеным ревом обезьяна устремилась вперед, леди Элис упала в обморок.
Клейтон вскочил и с мужеством отчаяния хотел прыгнуть между обезьяной и женой… Но не успел он очутиться рядом с Элис, как горилла вдруг качнулась и рухнула на траву. Вытянутые в последнем усилии ручищи так и не смогли дотянуться до горла Клейтона — обезьяна была мертва. Пуля из винтовки сделала свое дело.
Быстро осмотрев жену и убедившись, что она жива и невредима, лорд Грейсток поднял ее на руки и отнес в хижину; но прошло не меньше двух часов, прежде чем Элис пришла в себя.
Первые же ее слова наполнили душу Клейтона таким же ужасом, как и нападение гориллы.
— О, Джон, как хорошо снова очутиться дома! — пробормотала бедняжки. — Как здесь уютно и безопасно! А мне снился такой страшный сон! Как будто мы вовсе не в Лондоне, а в какой-то ужасной дикой местности и на нас нападают страшные звери…
— Да, да, я все понимаю! — ласково ответил он, гладя ее по лбу. — Эти кошмары иногда бывают такими реальными… Попытайся снова заснуть и, я уверен, на этот раз тебе приснится что-нибудь хорошее!
Этой ночью в маленькой хижине на опушке первобытного леса произошло необычайно важное событие — у четы Клейтон родился маленький сын.
Леди Грейсток так и не оправилась от потрясения, вызванного нападением большой обезьяны, и хотя прожила почти год после рождения ребенка, так и не осознала, что их дом находится не в Англии.
Иногда она задавала Клейтону вопросы относительно странного леса, который их окружает, спрашивала, почему нет прислуги, куда подевались все знакомые и почему в комнате такая скудная обстановка? Но хотя муж пытался объяснить ей истинное положение дел, она не понимала его объяснений.
В других отношениях она, впрочем, была совершенно нормальна. А счастье, вошедшее в ее жизнь с появлением маленького сына, и любовная забота мужа сделали этот год самым счастливым временем для леди Элис.
Иногда Клейтон даже радовался тому, что его жена не осознает истинного положения дел, не то этот год был бы для нее непрестанным мучительным чередованием тревог и волнений. Поэтому, хотя он и страдал, видя ее в таком состоянии, но готов был позавидовать ее блаженному неведению.
Сам Клейтон давно уже отказался от всякой надежды на спасение. Но он оставался мужем и отцом, главой семьи — и продолжал со всем рвением трудиться над усовершенствованием хижины. Теперь дощатый пол устилали шкуры животных; вдоль стен стояли полки и шкафчики. Прекрасные цветы — предмет особой заботы леди Элис — распускались в причудливых вазах, сделанных из глины и бамбука. И,
