свидетельствует такой, например, эпизод. В 1842 году на пути из Ново-Архангельска[2] в Охотск американская китобойная шхуна была встречена русским кораблем «Наследник Александр». На вопрос командира корабля; капитан-лейтенанта Кадникова, куда и зачем идет шхуна, американский шкипер сообщал, что он идет с Сандвичевых островов [3] вместе с тридцатью другими судами для промысла китов у берегов Аляски и восточных берегов Алеутских островов и что туда придет еще до двухсот судов из Соединенных Штатов Америки. Этот же шкипер рассказал, что в минувшем 1841 году он уже промышлял в тех же водах в числе пятидесяти американских китоловов и добыл тринадцать китов, давших шестнадцать тысяч пудов жира, не считая уса.
Царское правительство сквозь пальцы смотрело на подобные факты, и американские китобои стали чувствовать себя хозяевами на русских берегах. Командир брига «Константин», принадлежавшего Российско-Американской компании, Гаврилов, крейсируя вдоль Курильских островов, видел, что иностранцы расположились здесь, как у себя дома. «Китоловы, — писал Гаврилов, — производя во Множестве промысел у островов, покрыли море жиром, а берега китовыми остовами и китами, издохшими от ран. Китобойные же вельботы пристают к берегу, в особенности по ночам, и разводят повсюду огни, от дыму которых бегут не одни бобры, но и сивучи и нерпы».
Салотопки, вырубка леса и частые возникавшие из-за небрежности китобоев пожары наносили серьезный урон пушному хозяйству компании, снижали доходы пайщиков, и правление компании стало настаивать на присылке военных крейсеров для охраны колоний.
Пока в Петербурге решался вопрос о посылке военного судна в восточные воды, здесь открылась новая страница разграбления национальных русских богатств.
Летом 1848 года американский капитан Ройс на судне «Супериор» так удачно провел промысел в русских водах и получил такие огромные барыши от проданного жира и уса, что вызвал «китовую лихорадку». На другой год к русским берегам ринулись сто пятьдесят четыре судна. В продолжение лета американцы добыли здесь 206 тысяч 850 бочек китового жира и 2 миллиона 480 тысяч 600 фунтов уса. В следующем году американцы натопили 243 тысячи 680 бочек жира и 3 миллиона 654 тысячи фунтов уса. Сообщая 5 апреля 1852 года о результатах этих экспедиций сенату, правительство Соединенных Штатов Америки заявило: «Вся американская торговля не приносит того, что могут добыть эти промышленные суда… Богатства правительства в эти годы увеличились больше чем на 8 миллионов долларов».
С 1847 по 1861 год американские китобои ходили на промысел китов в Охотское море эскадрой в двести судов из Бостона, Нью-Бедфорда и Род-Айленда. Каждый корабль за сезон принимал в свой трюм до четырех тысяч бочонков жира. На зимнюю стоянку китобойная эскадра шла в Гонолулу. Там же было и место сбыта добычи. Жир продавали по сорок долларов за десять пудов, а китовый ус — по четыре доллара за фунт. Его приходилось до тринадцати фунтов на бочонок. Среднее китобойное судно, промышлявшее в Охотском море, давало Что пятьдесят — двести тысяч долларов дохода. В 1855 году у острова Феклистова американцы охотились с шестидесяти судов и забивали в день по пятьдесят китов. За четырнадцать лет американские китобои добыли жира и уса в русских водах на сто тридцать миллионов долларов.
В 1850 году в Тихий океан вышел из Кронштадта военный «Оливуца». Он должен был нести службу охраны, «чтобы в морях, омывающих русские владения, повсюду соблюдался должный порядок».
Но малочисленные русские военные корабли не могли обеспечить охраны, и иностранные китобои вели промысел по-прежнему.
В 1850 году в городе Або, в Финляндии, образовалась Российско-Финляндская китоловная компания для лова китов в Тихом океане. В числе ее пайщиков была и Российско-Американская компания, и по уставу, принятому новым китоловным товариществом, четыре китобойных корабля должны были плавать под флагом Российско-Американской компании.
«Суоми» — первое судно новой компании — в 1852–1853 годах в Охотском море заготовило 29 тысяч 90 пудов жира и 47 тысяч 846 фунтов китового уса. Это судно пришло в Бремен с полным трюмом. За проданную добычу было получено восемьдесят восемь тысяч рублей. Компания получила около четырнадцати тысяч рублей прибыли и корабль со всем оборудованием. Однако судно не вернулось больше в Охотское море. Шла Восточная война 1853–1856 годов, и оно было продано под предлогом, что ему угрожает опасность быть захваченным неприятелем.
В сентябре 1853 года в восточные моря пришло второе судно той же компании — «Турко». Им за два месяца было добыто девять гренландских китов. Оно успешно промышляло до конца сезона 1859 года, но и его постигла участь «Суоми»: судно продали иностранцам. Третий китобойный корабль «Аян» в конце 1854 года был захвачен и сожжен англо-французской эскадрой, осаждавшей Петропавловск-на-Камчатке. Четвертое судно «Граф Берг», лучшее по своему снаряжению и мореходным качествам, провело промысел неудачно и не оправдало затраченных на него средств.
По окончании Восточной войны Российско-Финляндская китоловная компания построила судно «Амур». В 1858 году «Амур» вышел в Охотское море и в мае 1862 года привез в Европу пять тысяч пудов жира и четыре тысячи пятьсот фунтов уса. Но и «Амур» вскоре был продан иностранным китобоям.
Так закончила свое существование первая русская китобойная компания, созданная для промысла в Тихом океане. Это вполне устраивало иностранные китобойные компании, которые всячески мешали развитию русского промысла. Оно угрожало им конкуренцией на мировом рынке и возможным прекращением охоты на китов в русских водах.
Козакевич умолк и посмотрел на китобоев. Те сидели, подавленные услышанным. Лигов, опустив голову на руки, вспоминал о том, как еще во время деятельности Российско-Финляндской китоловной компании в Гельсингфорсе организовалось новое русское товарищество для ведения промысла китов в Тихом океане. Оно имело единственное самое быстроходное, отлично снаряженное судно «Петр Великий». В октябре 1857 года Олег Лигов вывел его в море. Бил он китов у берегов Новой Зеландии, Новой Голландии, Африки… Сама удача вела его корабль, и китобои мира скоро услышали имя Лигова, за которым утвердилось прозвище «Капитан Удача». А вот теперь он сидит здесь, в далеком Николаевске, капитан без корабля…
Его мысли прервал громкий голос Алексея Северова. Яростно сверкая глазами, он с негодованием, быстро говорил:
— Да это же настоящее пиратство! — Алексей вскочил с кресла и зашагал по кабинету. Лицо его раскраснелось: — Неужели же нельзя их обуздать?
Козакевич вздохнул:
— Нужен флот, а сейчас, пока мы преследуем одного китолова, сотня других преспокойно бьет китов. Просил много раз и Иркутск, и Петербург о помощи, но там молчат… Молчат.
Контр-адмирал задумался, забарабанил пальцами по столу. Лицо его осунулось, стало заметно старым. Лигов сидел стиснув зубы, нахмуренный. Алексей, все еще продолжая кипеть негодованием, спросил:
— И почему мы, русские, до сих пор не могли здесь основать свое китоловство? Неужели же здесь не нашлось достойного человека…
— Достойного? — с горечью проговорил Козакевич и взял другой лист. — Вот послушайте, господа, о нашем русском китобое… — В его голосе зазвучали горечь и презрение. — Капитан-лейтенант русского флота господин Ульфоберг организовал небольшую китоловную факторию в Тугурской губе. У него были китобойное судно «Аян», шхуна, несколько вельботов.
Господин Ульфоберг за три сезона свою добычу — двадцать семь тысяч пудов жира и тридцать одну тысячу фунтов уса — продал американцам, а доход положил в американский банк. Вот вам и русский китобой! Только днями узнал я, что он рубил наш лес и сбывал его в Гонолулу. А теперь ушел в отставку и уехал жить в Италию. Так-то!
— Мерзавец! — воскликнул Алексей.
— Согласен, согласен… — кивнул Козакевич.
— Наше правительство не хочет заниматься китобойным промыслом, — негодовал Алексей, вспоминая свое посещение департамента земледелия и беседу с советником министра Мораевым.
— Возможно, — проговорил контр-адмирал, но по его тону было понятно, что он согласен с Северовым.
