— Так уступите мне — первый и единственный раз! — с неожиданной страстью крикнул Робер. — Всю жизнь я уступал вам, брату и королю. Но сегодня мы равны на этой арене…
Эжен почувствовал, как кровь бросилась в голову.
— О чем ты просишь?! Как смеешь просить?! — сдавленным голосом вымолвил он. — Уступить тебе право выбрать королеву турнира? Ты же знаешь, как нужна мне эта победа!
— Значит, кто-то — это опять я, — горькая усмешка искривила губы графа. — Заносчивый фаворит, забывший свое место… Но нет, мой государь, надо мной вы теперь не властны. Вы можете приказать — и я уйду. Но что скажут зрители? Что подумает Элиана? Что вы испугались сражаться со мной!
— Довольно! Ни слова больше! Я буду драться и собью с тебя спесь! Но запомни, получше запомни, братец: с первым ударом копья мы станем врагами!
И, сказав так, ужаснулся своей ярости и тому, что они сейчас наговорили друг другу, как быстро забыли все доброе, связавшее их с детства — радости и тревоги, ссоры и примирения. Неужели он, Эжен, не может ему простить? Ведь не будь того признания, все было бы иначе…
— Иначе? — спросил он себя вслух и с горькой неизбежностью понял,
Два всадника выехали на арену. Публика приготовилась к захватывающему зрелищу. Впрочем, в исходе поединка никто не сомневался. И тут, не дождавшись сигнала к его началу, один из соперников снял с себя шлем и поднял правую руку, призывая всех к вниманию. Эжен (а это был он) отыскал глазами Элиану, печально улыбнулся и… обратился к зрителям — уверенно и спокойно, повергнув их своей речью в глубокое изумление:
— Нас здесь двое — сильнейших. Мы друзья и братья. Но я король, а он — мой вассал. И если мы будем драться, и я одолею, вы решите, что он уступил, как подобает вассалу. А если одолеет он — осудите его за дерзость. Кто бы ни победил, это не будет победой. И потому я ухожу, признавая свое поражение. Граф Робер доказал сегодня, что достоин высшей награды. Пусть она по праву принадлежит ему.
Единый вздох вырвался у сотен людей — и все стихло. Тишина казалась неестественной. Все ждали, что скажет Бернар. Но король не произнес ни слова. Подумал только: «Каков мальчик! Счастлив, кто друга такого имеет. А ведь верная была победа! Граф уже выдохся, на одном нахальстве держался. Ну, да не мое это дело. Элиана затеяла, ей и решать…» И легонько подтолкнул ошеломленную подобной развязкой принцессу.
Она медленно поднялась, на ходу подбирая слова, которые позволят с достоинством выйти из трудного положения: ведь Эжен лишил победы не только себя. Можно не сомневаться, на кого падет выбор его молочного брата.
— Его Величество прав, — как могла непринужденно улыбнулась она. — Поединок не будет равным. Исход решит не сила удара, а корона в гербе. Но если быть честными до конца, не одному королю следует признать поражение. Пусть мое присутствие не смущает графа. Королевой турнира станет та, кому принадлежит не только почтение, но и любовь победителя…
Последние слова едва не потонули в шумных овациях. Вряд ли кто догадался,
Смущенный и растерянный, пожалуй, более всех потрясенный поступком Эжена, Робер приблизился к «королевской ложе», и принцесса вручила ему положенный приз. И тут отчаянная идея вернула ей хорошее настроение. Она поспешно опустила глаза, пряча в их глубине озорных бесенят, чтобы граф ненароком не догадался, какая участь его ожидает.
— Итак, — заявила она весело, заставив отца невольно насторожиться, — победитель стоит перед нами. Настало время избрать королеву, — и, дождавшись, когда Робер опустит венок к ногам восторженной Ирис, нанесла молниеносный, почти смертельный удар: — И пусть наградой ему послужит ее рука!
Ловушка захлопнулась. Лицо графа стало пепельно-серым. Он понял, что погиб. Отвергнуть теперь Ирис значило опозорить девушку. При всем своем цинизме, на это он был не способен.
«Отомстила! — подумал с отчаянием. — И как ловко, как внезапно!» Одно дело — выбрать Прекрасную Даму, и совсем другое — жениться. А его провели, как мальчишку. И деваться некуда: он связан по рукам и ногам. И что обидно — сам во всем виноват. Он так желал этой победы, что готов был зубами вырвать ее у брата. И Эжен уступил, принес себя в жертву дружбе, не подозревая, что своим благородством помогает загнать его в западню.
«А что, если это — расплата за предательство?» — мелькнула суеверная мысль. И понял Робер, что нужно смириться. И улыбнулся счастливой невесте непослушными губами…
Турнир был окончен, но праздник продолжался. Вечером ждали пышного бала, обещанного королем. И придворные шепотом передавали друг другу, что теперь Эжен, наконец, узнает ответ принцессы. Откуда взялись слухи, никому неизвестно, но так повелось, что челядь всегда узнает о намерениях господина раньше, чем ему самому они приходят в голову.
Итак, все готовились к балу. Дамы отправились наряжаться. Кавалеры, уделявшие своим туалетам не меньше внимания, последовали их примеру. Слуги носились взад и вперед, как угорелые, накрывая столы и украшая залы цветами и гирляндами. Казалось, лишь три человека в замке не разделяли общего веселья: граф Робер, у которого были на то особые причины, Эжен, томящийся в неведении, простила ли принцесса его «капитуляцию», и Бернар, понятия не имевший, что у дочери на уме и какой фокус выкинет она в очередной раз. Сама же Элиана чувствовала себя превосходно. Во всяком случае, лицо ее не выражало уныния. Она тоже ждала бала, до которого осталось чуть больше часа, но одеваться не торопилась: ей еще многое нужно сказать Эжену, прежде чем… Но всему свое время. Не стоит так далеко загадывать.
…Она будто знала, что разыщет его в саду — на старой скамье у фонтана. Услышав за спиной шорох, он поднял голову и улыбнулся — радостно и виновато, — и позабылись разом все приготовленные слова.
— Изменник! Из-за вас я не стала королевой турнира! — притворно сердясь, упрекнула его Элиана.
— Молю о снисхождении! — ответил влюбленный король. — Я сам огорчен ужасно, но вынужден был выбирать…
— Между мной и другом? — быстро перебила принцесса и закончила жестко: — Вы сделали свой выбор, — и, не давая ему возразить, продолжала: — Неужели вы даже не поняли, как унизили меня? Я должна была делать вид, что сама уступаю приз, хотя не имела ни единого шанса его получить!
— Вы были восхитительны! — сказал он вдруг, и она растерянно замолчала. — Ни одна королева не носит венец с таким достоинством, с каким вы отвергли свой…
— Вас это не оправдывает, — как обиженный ребенок, она надула губки, чувствуя, что Эжен не верит в искренность ее гнева.
— Я знаю, что не заслуживаю прощения, — смиренно произнес король, но глаза его сияли: он давно уже понял, что прощен. — За этот проступок я должен быть примерно наказан. И готов расстаться со свободой…
— Как граф Робер? — не без иронии спросила принцесса.
— Бедный брат! — как ни странно, Эжен не испытывал к нему ни капли сочувствия. — Вы обошлись с ним жестоко.
— В самом деле? — она засмеялась. — Думаю, он скоро утешится: молодая жена не позволит ему скучать.
— А как быть со мной? — улыбнулся Эжен, но в глазах застыли надежда и ожидание, чувства слишком серьезные для шутливой беседы.
— Всегда вы торопитесь! — досадливо поморщилась девушка. — Подождите, пока начнется бал.
— И тогда?.. — дрогнувшим голосом спросил король.
— Вы узнаете мое решение, — неожиданно холодно закончила она и оставила его одного в быстро сгущавшихся сумерках сада.
После этих слов, сказанных ледяным тоном, Эжен уже не был так уверен, что ему отпущены все грехи.
