Они вошли в магазин, поздоровались с продавщицей и прошли через торговый зал на склад. Здесь Елизавета Дмитриевна вытащила из небольшой сумочки бумаги, села за стол и стала перебирать их. Вскоре к ним зашла заведующая. Женщина, по комплекции не уступающая медсестре, только лишь раза в два постарше, с накрученными кудрями на круглой голове.
Поздоровавшись, женщины начали возиться с коробками лекарств и отбирать то, что необходимо для медсанчасти. Из разговора стоящий и переминающийся с ноги на ногу Валетов понял: речь идет о какой-то гуманитарной помощи, доставленной среди ночи. Не знали, куда деть, и, потревожив сторожа, дежурившего в аптеке, оставили коробки и укатили. Что за спонсоры, до сих пор никто не выяснил, но привезли дельное: шприцы, физраствор, кучу таблеток. Похоже, решено было солдатикам отдавать не все, а часть пустить в продажу в поселке. Вообще-то, это не его дело, но Валетову показалось, что так поступать не слишком-то здорово.
Как понял Фрол, они пойдут в обратную сторону пешком. А понял он это после того, как они вышли на улицу и не увидели машины. Холодец уже куда-то уехал. Похоже, это было известно Екатерине Дмитриевне, она взяла в одну руку сумочку, в другую – небольшую коробочку с «колесами» и пошла в своем белом халатике, цокая бедными туфельками по асфальту. Туфельки бедные, потому как выдерживать сотню килограммов дамских прелестей не каждая обувь в состоянии, нужна прочная, хорошо выделанная.
Валетов в обеих руках тоже тащил какую-то поклажу с медбарахлом, не особо разбирая, чего несет. Но, к его радости, ноша была нетяжелой, и ему представилась масса времени на разглядывание колыхающегося стана сестрицы.
Обливаясь, но не потом, а слюной, он кое-как дошел до медсанчасти, свалил коробки и осоловелыми глазами поглядел на Лизу – как он ее стал называть про себя.
– Спасибо, – пропела медсестра, – можете идти.
«Куда же это я теперь пойду, – подумал он, – без пропуска? Мне ж по поселку надо пройти, чтобы до стройки добраться». Никто, ни Резинкин, ни Простаков, не решались покинуть стройплощадку ни днем ни ночью, потому что можно было запросто нарваться на патруль, а потом объясняй, кто они такие и что здесь делают. Пока с губы заберут, там уже говна нахлебаешься. Пропуска были у дембелей, а они ему бумаг не одалживали.
– Мне вернуться надо, – мялся Фрол у двери, – вы бы мне какую-нибудь бумажку выписали, чтобы я спокойно дошел до места.
Медсестра задумалась.
– Вообще-то, моя бумажка для патруля – филькина грамота. Сейчас. – Она на каком-то бланке написала, что он направляется в аптеку, шлепнула штампик, свернула листочек и отдала его Валетову.
– Надеюсь, что этого окажется достаточно. Все-таки я тоже как-никак человек военный, целый прапорщик.
– Да, да, – сухо отвечал Валетов, стоя перед женщиной, которой бы он с удовольствием... эх! Наконец он промямлил: – Спасибо, до свидания. – И вывалился за дверь.
Добрался до места без приключений. Народ продолжал дрыхнуть, несмотря на то что дело шло к вечеру.
«Что же они ночью тут будут делать? Вот пусть сами и охраняют эти кирпичи долбаные», – размышлял Фрол, заваливаясь на свой топчан.
Первым, около шести вечера, открыл глаза Ануфриев. Тут же растолкал своего кореша, и вдвоем они начали куда-то собираться. Остальные дремали наполовину и теперь поотколупывали глазенки и стали разглядывать вставших старослужащих.
Увидев, что молодежь интересуется их сборами, Ануфриев просветил, застегивая китель:
– Мы отправились в часть. Через два часа вернемся.
Глядя, какие нервные, резкие движения они совершают, Валетов сообразил, что дело какое-то затевается нехорошее. Морды у обоих бледные, глаза блестят совсем не по-доброму. На сборы у деда и дембеля ушло не больше минуты. Оправившись, они отдернули брезентовый полог и вышли на улицу.
Простаков сел на своем топчане и покачал головой:
– Чудилы, блин. Знаете, куда они пошли?
Резина усмехнулся:
– Чего же непонятного? Со вчерашнего вечера зелье себе достали, а шприцов у них нет. Мне Сизов сам сказал, что им надо шприцы достать. Куда, думаешь, они поперлись? В медсанчасть. Сейчас будут себе придумывать болезнь, чтобы медсестра впорола им что-нибудь. Один комедию начнет ломать, второй украдет шприц. Так же, напрямую, не попросишь.
– Ну, – не поверил Простаков, – зачем лишний раз им свой зад подставлять? Просто так возьмут. Напоют этой толстой Лизе что-нибудь. Да она, может, их уже и знает. Это же каждую неделю надо что-нибудь искать. Иначе их ломать начинает. Нет, с ума сойти. Лучше водку пить.
Валетов согласился:
– Водку, конечно же, лучше, да только ее тоже искать надо.
– Молчи! Извел весь самогон на свинью!
– Не весь, а половину.
Резинкин незатейливо предложил Фролу собираться топать за ужином.
– Нашли себе маму, – обиделся Валетов.
Тем не менее в его животе было тоже пусто. И понятно, теперь ни тот ни другой не двинутся. Эти обязанности были навязаны ему Ануфриевым в обмен на более легкую участь на стройке. Ну что же, он согласен, согласен. Завтра они все равно будут раствор месить и кирпич класть, его дело – свинья, вот так- то.
Отправившиеся в часть кореша не появились ни в восемь, ни в девять, ни в десять. Теперь уже начали гадать, куда они запропастились. Простаков предположил, что их сцапал патруль, но в ответ услышал дружное ржание.
– Ты дурак, – веселился Резинкин, – думаешь, они просто так бы пошли? У них у обоих пропуска. По территории поселка могут ходить, куда им вздумается. Эти два пропуска им сам Холодец выписал на случай, если необходимо будет что-нибудь в часть сообщить.
Гигант пожал плечами:
– Ну, не знал я этого. Что же сразу – дурак-то?
В одиннадцать вечера Леха решительно поднялся со своего места во весь двухметровый рост.
– Надо идти. С ними что-то случилось.
– Куда идти? – завыл Резинкин. – Ты че? Они сейчас, наверное, в части на койки запали и тащатся после того, как проширялись. А ты пойдешь свою жопу подставлять. У тебя ни пропуска, ни допуска. Сейчас загребут, и что тогда будешь делать? Потом тебя идти искать.
– Надо всем идти, – твердо сообщил сибирский охотник. – Что-то тут не так. За шприцами сходить – два часа, тем более пропуска есть. Думаете, они бы в части остались? Вот и я говорю, не остались бы. Так что нечего сидеть, тушите свет и пошли на поиски.
Троица прошла по тропинке, окруженной с двух сторон высокой травой, и вышла на усыпанную мелким гравием дорогу.
– Как пойдем? – прошептал Валетов.
– Ясно, не в лоб. – Резинкин завертел головой, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте.
– Вон там свет, пошли туда, – сказал Простаков.
По общим очертаниям здоровой руки двое напарников догадались, куда предлагает направиться гулливер.
– Ты что, там дорога. Сейчас, только на нее выйдем, и патруль сразу заберет.
– Но мы же не можем топать в полной темноте. Тут ни черта не видно. Надо выйти ближе к свету.
– На фига к свету? – Валетов дернулся с места. – Подождите, я сейчас.
Он прошел по тропе обратно к свинарнику и вернулся с мощным фонарем, оставленным еще завхозом.
Изредка включая свет, трое топали один за другим по тропинкам, по которым и днем-то пройти большое
