– Да, я знаю.
– Ну, конечно, – хмыкнула она, – вы же следили за ней.
– Если разговор и дальше так пойдет... боюсь, я вам ничем не смогу помочь, – осадил Маргариту Танин.
– Извините, – кашлянув, она потупилась.
– Я понимаю, у вас горе... – Он взял чашку, но пить не стал. – Итак, вы настроены на сотрудничество?
Он внимательно посмотрел на Маргариту.
– На сотрудничество? – приподняла она свои красиво изломанные черные брови. – Ваша формулировка напоминает милицию или КГБ.
– Сейчас эта организация переименована, – невозмутимо заметил Китаец, – я задал вам конкретный вопрос. Мне кажется, что сейчас не время показывать свой крутой нрав. Не скрою, эта мимика вам идет, как, впрочем, и этот инфантильный тон, но я занимаюсь серьезным делом и не расположен, откровенно говоря, выслушивать язвительные реплики.
– Только не играйте в школьного учителя, – усмехнулась Маргарита, – и дайте мне сигарету.
– Вы же не курите...
– Курю иногда. – Она бесцеремонно вынула из лежащей на столе пачки «Винстона» сигарету и с требовательной выжидательностью посмотрела на Танина.
Эта девушка ему нравилась все больше и больше.
– Знаете, увидев вас сегодня и поняв по вашему виду, что случилось что-то ужасное, – Танин поднес к ее сигарете зажигалку, – я даже не мог вообразить, что это обстоятельство не заставит вас изменить вашу манеру общения.
– Вы думали, что я буду реветь как корова? – вызывающе посмотрела Маргарита.
– Я понял, что вам нужна моя помощь. И я сказал себе: будет свинством с твоей стороны, если ты не поможешь такой очаровательной девушке, – Китаец выразительно улыбнулся, – а теперь я даже не знаю, оказать ли вам содействие или...
– Или... – нахмурилась Маргарита.
– Вежливо попросить вас удалиться, – меланхолично улыбнулся Китаец.
– Что ж. – Маргарита швырнула в пепельницу дымящую сигарету и подошла к двери.
– Всего доброго.
– Вы – дерьмо! – резко обернулась она. – У меня погибает отец, я прошу у вас помощи, а вы, а вы...
Она всхлипнула. «Вторая часть пьесы», – холодно прокомментировал про себя Китаец.
– Тогда садитесь в кресло, – властно сказал он, – и отвечайте на мои вопросы!
Маргарита посмотрела на него сквозь слезы.
– Я устал от подобных комедий, – вздохнул Китаец, перейдя на более миролюбивый тон, – садитесь.
Он поднялся, подошел к сейфу, достал коньяк, рюмки и вновь вернулся к столу. Плеснул коньяку в рюмки и сел в рабочее кресло. Маргарита по-прежнему в нерешительности стояла у двери. «Что же это, дочка унаследовала от отца неуравновешенность?» – подумал он.
– Давайте договоримся: еще один такой всплеск – и можете искать себе другого детектива, – строго сказал Танин. – Вы меня поняли? Извините за менторский тон, – устало улыбнулся он, – но у меня тоже есть нервы.
– У вас они железные – по всему видать, – хныкающим голосом проговорила Маргарита.
– Итак, расставим точки над i, – Китаец пододвинул присевшей к столу Маргарите рюмку с коньком. – Вам нужно найти убийцу отца, мне нужна работа. Семь тысяч долларов.
– Идет, – с ковбойским видом ответила Маргарита.
Ее слезы мигом высохли.
– Теперь постарайтесь как можно четче и подробнее ответить на мои вопросы.
Маргарита с готовностью кивнула.
– Вы сказали, что ваша мать – особа властная. Означает ли это, что она владеет всеми капиталами в семье?
– Не совсем. Раньше она сама вела весь бизнес. У нас ведь кроме косметической фирмы еще автосалон и клуб.
Китаец кивнул.
– Она нанимала управляющих, менеджеров. Один из них спал с ней, другой ее надул. Первый, ну, тот, который был ее любовником, тоже систематически обворовывал нас. – Маргарита взяла в руку рюмку.
– Какие у вашей матери были отношения с вашим отцом?
– Мне кажется, она любила его... по-своему... – со скептической усмешкой добавила Маргарита.
– Тогда как объяснить ее отношения с тем менеджером, который...
– Это ничего не значит, – перебила Танина Маргарита, – понимаете, мама так подавляла папу, он был таким мягким с ней, ватным каким-то... Естественно, ей захотелось завести роман с каким-нибудь другим, более мужественным партнером. Вам, может, это трудно понять.
– Ну почему же, – усмехнулся Китаец.
– И все-таки она любила отца. Но эта любовь была для него тяжелее стопудового камня.
– То есть ваш отец страдал под игом этой любви?
– Вот именно, страдал, – вздохнула Маргарита. – Давайте выпьем.
– Давайте.
Они осушили рюмки и продолжили разговор.
– Не вылилось ли это страдание в его гипертрофированную ревность? – проницательно предположил Танин.
– Наверное, да. Но вы знаете, – Маргарита отвела глаза, – однажды папа застукал маму в постели с этим менеджером.
– И какова же была его реакция? – против воли улыбнулся Китаец.
– Вам, конечно, смешно, – кинула она на него взгляд, полный злобного недоверия.
– Ну что вы, – кашлянул Китаец, – простите.
Маргарита замкнулась.
– Еще коньяку? – он поднял свою рюмку. – Греть не обязательно – солнце уже все сделало за нас.
Действительно, пробившись сквозь серо-голубую завесу облаков, солнце свободно проникало в кабинет, заливая золотистым светом поверхность стола и лица беседующих.
Маргарита слабо улыбнулась.
– Папа тяжело перенес это. Он не устраивал маме сцен, просто ушел в запой. Пил два месяца не просыхая. Мама, конечно, порвала с этим управляющим. Уволила его с работы.
Ко всему прочему выявились факты воровства. Мама тоже страдала, но, верная идеалу железной леди, вида не показывала. Она мирилась с папиными запоями. Я вот думаю, это, наверное, плохо... – Маргарита задумалась.
– Вы предпочли бы решительное выяснение отношений?
– Да. Подрались бы, надавали бы друг другу пощечин, наговорили бы обидных слов, а потом помирились...
– Значит, вы отдаете предпочтение мелодрамам? – Китаец с тонкой улыбкой посмотрел на Маргариту.
– Вся жизнь – сплошная мелодрама, – философски заметила Маргарита.
– Мелодрамой ее делают женщины, – не согласился Китаец.
– Мелодрамой ее делают люди с темпераментом и не с такими железными нервами, как у вас, – возразила Маргарита.
Но в ее интонации не было той раздражительной непримиримости, какая сквозила в начале разговора.
– Мама грелась душой возле папы. Он был очень мягким человеком. Иногда он давал ей весьма дельные советы, – продолжила Маргарита, – тем не менее она редко прислушивалась к нему, считая его
