Константин невдалеке прохаживался из стороны в сторону и изредка поглядывал на старика. Дарье казалось, что завод у него еще не закончился, и будь под рукой боксерская груша, он бы ее просто разодрал бы в клочки.
– Да, я знал, что цена за эту вещь занижена, но у меня с собой больше не было денег.
– И сколько, по-вашему, она реально стоит?
Старик пожал плечами, засунул тюбик с оставшимися таблетками обратно в карман и произнес ту самую цифру, которую до этого они только читали.
– Стоимость этой работы – двадцать тысяч долларов.
– Как мило, – рассмеялся Лиров, – двадцать тысяч долларов. И ты после этого, старый, ее украл!
Старик посмотрел на Дарью. Ситуация была такая, что только с ней он мог разговаривать.
– Вы говорите, что ее украли?
– Да, ее поменяли на подделку, – снова не выдержал Лиров. – Поменяли. Кто поменял? И как поменял? Неизвестно. Если бы она стоила двенадцать тысяч рублей, да хрен бы с ней. А то она стоит двадцать тысяч долларов. Получается, что я сделал неплохое вложение капитала, а вместо этого меня кто-то обул. Это ненормально. Я не люблю, когда меня кто-то обувает.
– То, что воровство не нормально, совершенно ясно. Я с вами в этом согласен. Дело в том, что всю свою жизнь я увлекаюсь шахматами. Нет, играю я не очень, но страсть к собирательству во мне живет с детства. Сейчас у меня неплохая коллекция. Что же касается работы, на фрагмент которой мы наткнулись, то ничего подобного в восемнадцатом веке создано не было. В мире есть еще две доски с фигурками, которые стоят дороже. Одна сделана из чистого золота и принадлежит императорской семье Японии, а другая – необычайных размеров – занимает целый зал и находится в Индии. Там основной материал – это голубой мрамор, вес этих фигур достигает нескольких сотен килограммов. А вот эти шахматы... Подумать только, я в свои руки мог заполучить пешку! Хотя бы пешку! Эти шахматы были сделаны в единственном экземпляре, и на них ушло до неприличия большое количество слоновой кости. Кстати, и сама доска сделана из нескольких бивней. Вещь уникальная. К сожалению, собрать все части произведения в одно целое сейчас практически невозможно.
– Вы знаете, где хранятся остальные части этой работы?
– Не могу сказать, – пожал плечами старик, посасывая валидол. – Это мы здесь случайно наткнулись на эту пешку. Что касается остальных фигур, то у меня о них никакой информации нет, но, может быть...
– Так, – перебила его Дарья, – пора познакомиться. Я – Даша. Это – Катерина, а та горилла, которая вас чуть не порвала, – это Константин.
– Салов Александр Евгеньевич, – представился пострадавший в битве с гигантом, после чего закрыл глаза и сосредоточился на собственном здоровье.
Но Дарья стремилась вытянуть из него побольше прямо сейчас, пока он еще не отошел от нападения и видит перед собой здоровущего Константина, весьма недовольного тем, что его резко кинули.
– Может быть, вы знаете еще кого-нибудь, кто точно так же, как и вы, коллекционирует шахматы?
– Конечно, знаю, – прохрипел Салов, – только все эти люди живут в Западной Европе, и, поверьте мне, они были бы готовы заплатить и больше. Лишь бы только получить в свои руки именно вот эту пешку.
– Ну вот, ты сам во всем и признался, – снова забасил Костя. – Ты хотел ее купить, а затем продать такому же старому ублюдку, как и ты, живущему где-нибудь в Альпах или на берегу Средиземного моря! Что, не так?
– Я должен вам признаться, – Александр Евгеньевич замер на мгновение, сглотнул слюну, затем собрал волю в кулак, успокоился и продолжил: – Должен признаться, что действительно не могу похвастаться большим состоянием и, естественно, я бы предложил своим более богатым друзьям за рубежом купить у меня эту пешку. Мне просто не хватило денег. Но воровать? Извините, я на это не способен. Это дикость, это не мой образ жизни. Я все свои деньги заработал собственным умом, и мне нечего стыдиться.
Лиров собрался снова напрыгнуть на старика.
Дарья вскочила и подошла к нему.
– Успокойся, пойди сядь в свою машину, включи музыку... Классическую музыку. И приди в себя. Не мешай разговаривать. Катерина, давай уводи его отсюда.
– Женщинам власть доверять нельзя! – ведомый под руку своей супругой, напоследок выдал Костя.
– Давайте я отвезу вас домой? – предложила Дарья.
– Не надо, спасибо, – отмахнулся Александр Евгеньевич, – у меня своя машина.
– Тогда я не буду юлить, – Дарья села рядом с ним на лавку, – мне хотелось бы, чтобы вы помогли мне найти такого человека, который был бы заинтересован в приобретении этой пешки, но при этом он малосостоятелен. То есть он должен был бы стремиться украсть ее.
– Ну, если отталкиваться от того, что крайний я, то это мог сделать только тот, кто знал Костю и Катю, или тот, кто проследил за ними от аукциона до того места, где они живут. То есть этот человек, по моим понятиям, обязательно должен был бы присутствовать на аукционе в тот самый день, в субботу, когда Константин купил себе этого янычара.
– Нам придется с вами отмести версию о том, что это сделали знакомые Лировых, потому что статуэтка простояла у них меньше недели, за это время гостей дома не было, и в то же время она была подменена на подделку из дерева.
– Если воровали на заказ, то в этом случае все ваши хлопоты напрасны. Эта безделица уже едет, скорее всего, именно в Европу, и там она найдет своего нового владельца. Ваши попытки добраться до похитителей, как мне представляется, обречены на неудачу.
Дарья не привыкла опускать руки в самом начале очередного предприятия и заметила своему собеседнику, что она, будучи молодой и красивой женщиной, не может себе позволить даже сомневаться, не проработав хоть парочки версий.
– Да, в молодости хочется верить в лучшее, а ближе к концу начинаешь скрипеть, как старая телега. Скрип, который мы издаем, он противен на слух. Наверное, поэтому мои дети живут отдельно от меня.
– Может быть, покажете мне свою коллекцию, – предложила Дарья.
– Неужели вас может заинтересовать такая вещь, как шахматы?
Дарья покачала головой.
– Нет, меня может заинтересовать только то, что стоит двадцать тысяч долларов. А шахматы это или шашки, мне все равно.
– Приятно, что вы честны со мной. К тому же вы смело бросились на мою защиту, я просто должен отблагодарить вас.
– Вот это я и приму как благодарность, – тут же сориентировалась Данилова. – Какая у вас машина?
– О, я человек старой закваски, езжу на «Волге».
– Неплохо, – согласилась Дарья, – надеюсь, вы привезете меня обратно к кафе?
– Простите, зачем?
– Я оставлю свои колеса здесь.
– Зачем так все усложнять? Садитесь в свою машину и следуйте за мной, – предложил старик. – А вы, кстати, на чем ездите?
– «Фольксваген». – Дарья показала на иномарку.
– О, приятный цвет. Морская волна, да?
– Да, – подтвердила Данилова, – мне нравится.
– Ну что ж, я думаю, вы без труда поспеете за моей колымагой, которой уже больше пятнадцати лет. Новую покупать не хочу. Пришлось бы старушку продавать. А у нас с ней любовь. Он сел в белую «двадцать четвертую» «Волгу», а Дарья пошла к своей машине. Ее чуткие уши уловили, как заработал двигатель большой советской машины, сделанной в свое время специально для слуг народа.
Квартира Салова состояла из трех больших комнат. Здесь, несмотря на обилие старых вещей, легко дышалось. Наверное, потому, что потолки были под три с половиной метра. Не то что в новых домах.
Дарья с удовольствием разглядывала висящие на стенах картины и фотографии. Она не упустила возможности изучить какую-то старую карту. В углу она с удивлением разобрала дату: тысяча шестьсот восемьдесят девятый год.
«Ничего себе реликвия».
