кого укажет Лозовский.
Я молчала.
— В общем, Юлия Сергеевна, примите за аксиому то, что мой сын невиновен, и работайте. Мы еще обговорим этот вопрос с генералом Суровым…
— Может, прямо сейчас и обговорим? — прервала я губернатора.
— Да, пожалуй. После разговора с Суровым вы получите все материалы по следствию и вообще любую информацию и помощь, какую пожелаете.
Я секунду колебалась, задавать ли жестокий вопрос или нет, но потом все-таки решилась:
— Вы говорите, Дмитрий Филиппович, — принять как аксиому. А если аксиома окажется неверна? Ведь доказал же Лобачевский, что параллельные прямые могут пересекаться, следовательно, аксиома Евклида неверна.
На массивном лице губернатора проступили красные пятна. Он обмахнул мокрый лоб платком и ответил:
— Ну что ж… если и вы скажете, что Игорь виновен, мне останется… мне останется только согласиться с этим.
— Еще один вопрос, Дмитрий Филиппович.
— Да.
— В каком качестве я буду расследовать это дело? Ведь, бесспорно, Игорю Дмитриевичу будут приданы адвокаты, а официальное расследование будет вестись следственными органами. А что касается…
Губернатор хлопнул широкой, как ласт моржа, ладонью по столешнице и воскликнул, впервые за время этого разговора повышая на меня голос:
— Ну, Юлия Сергевна! Ну что вы, в самом деле! Вот что значит привыкнуть работать не по профилю официально занимаемой должности. Вы — личный юрисконсульт губернатора. Все. Этого достаточно, а свои тайные каналы можете использовать сколько вашей душе угодно. Юрисконсульт, уж позвольте мне сформулировать азы, это должностное лицо юридической службы министерства, ведомства, общественной организации, которое защищает права и интересы своего работодателя. Вот и защищайте мои права и интересы, потому как мой сын — это мои прямые права и интересы. И поверьте, никто не будет чинить вам никаких препятствий, если вы будете знакомиться с результатами следствия и консультироваться с адвокатами Игоря. Пока что я — хозяин в этой области!
Вспышка губернатора не была неожиданной для меня: я прекрасно понимала, в каком взвинченном состоянии он находится. Но тем не менее было неприятно.
— Ну что ж, — несколько сухо произнесла я, — с этим ясно. Осталось только созвониться с Андреем Леонидовичем.
Глава 3
Разговор с Громом был краток.
Он уже знал об убийстве Войнаровского и сказал, что мне нужно взяться за это дело, как и говорит губернатор. Не исключено, что при осложнениях — а они могут возникнуть, заявил генерал Суров, — он приедет в Тарасов лично.
— Кроме того, посмотришь у себя в компьютере, — добавил он.
Это значило, что он скинул по электронной почте какую-то информацию, касающуюся дела. Естественно, в зашифрованном виде. А то были прецеденты, когда наши сообщения по e-mail'у уходили, как камни в черную воду, в чужое информационное пространство и не достигали своих адресов, а к нам в «ящик» пихались совершенно непонятные послания. Например, однажды личный секретарь Грома выудил из электронной почты текст под названием «Анька Каренина». Никакого отношения к произведению Льва Толстого и уж тем более к ведомству государственной безопасности этот текст абсолютно не имел, поскольку представлял собой дешевый, почти порнографический псевдотриллер с мелодраматическим уклоном.
Я вышла из здания администрации в противоречивом настроении.
С одной стороны, зрело какое-то нехорошее, подленькое удовлетворение тем, что разнузданный сынок губернатора, в самом деле очень неприятный тип, получил наконец по заслугам. Пусть даже если эти «заслуги», то есть убийство Александра Войнаровского, принадлежат не ему.
С другой стороны, вызывало сомнение то, что Игорь мог сделать подобное. Нет, моральных препон у него не возникло бы никаких — насколько я знала отпрыска губернатора, в припадке белогорячечной ярости он мог убить даже родного отца или мать. Препоны могли возникнуть чисто физические: не способен он в том состоянии, до которого наверняка дошел за три дня пьянки, убить троих здоровенных мужиков фактически голыми руками, а четвертого так шарахнуть головой об стену, что на ней, верно, осталась вмятина!
Было и третье соображение: уж слишком губернатор упирал на причастность к убийству Лозовского. Мне подумалось, станет ли один из крупнейших капиталистов страны разменивать себя на откровенно уголовные заказы для устранения того или иного конкурента. В конце концов, на дворе двадцать первый век, а не начало девяностых годов двадцатого, когда творился дикий и кровавый беспредел в сфере распределения собственности.
Странным показалось мне и то обстоятельство, что губернатор принял известие об аресте сына с таким надрывом и тревогой. Оно, конечно, понятно, скандал жуткий, но Дмитрий Филиппович вел себя так, словно не в его силах было повлиять на следствие, как он делал раньше, когда был заинтересован в том или ином исходе какого-нибудь расследования или судебного процесса. Словно в деле об убийстве Александра Войнаровского действуют куда более значительные силы, чем с первого взгляда можно предположить.
Впрочем, хватит рассуждений.
Ну что ж, несмотря на то, что сегодня воскресенье, придется поработать. И прежде всего — съездить на место преступления и увидеть все собственными глазами.
Александр Емельянович Войнаровский при жизни не бедствовал.
Это можно было заключить, даже бегло взглянув на шикарный двухэтажный коттедж, довольно удачно стилизованный под небольшой замок в готическом стиле. Правда, к замку не совсем подходила длинная застекленная терраса, через которую только и можно было проникнуть внутрь дома. Как выяснилось, терраса могла дать фору иному таможенному пункту, потому как в ней был установлен рентгеновский аппарат, имелся металлоискатель, а ко всему этому роскошеству традиционно прилагались охранники.
Сейчас охранников не было, их тела уже увезли в морг, а шустрили здесь ребята из ведомства генерала Платонова, а также следователь прокуратуры. МВД подключено не было, вероятно, как я подумала, по личной инициативе губернатора — задействовать по делу только спецслужбы.
Тут же находился и главный подозреваемый. Я подъехала как раз к тому моменту, когда он начинал давать показания прямо на месте преступления.
Уже начинало темнеть. Игорь Дмитриевич, среднего роста, плотного телосложения мужчина лет тридцати пяти, с загорелым носатым лицом и неожиданно светлыми водянисто-голубыми, чуть навыкате, глазами, стоял посреди дороги неподалеку от дачи Войнаровского и говорил угрюмым, хрипловатым голосом, в котором то и дело проскальзывали нотки откровенной злобы и негодования:
— Ну вот тут… Вот тут я шел, а потом встретил его, а он дал мне этот пистолет, мать его, и сказал… Или нет, ничего не говорил…
— Кто — он? — перебил его следователь.
— Ну я ведь говорил уже… Где ты был, когда я рассказывал?
— На экспертизе, — ничуть не смутился развязным тоном Игоря тот. — Где ваши пальчики со ствола снимали, Игорь Дмитриевич.
— Я же сказал, что был тут один кореш… Где-то я его раньше видел, только не помню, где. Ну вот.
