кресле.
— Расскажите мне о Васильеве, — попросила я как можно любезнее. — Вы ведь его хорошо знаете?
— Конечно, — согласился Дмитрий. — Очень неприятная личность. Не люблю вести дела с уголовниками! А Марусич вечно собирает всякую шваль, это за ним со студенческих пор водится. — Высокомерие друга моего клиента мне совсем не понравилось, но в данном случае оно было на пользу расследованию. — За то и расплачивается, — добавил Ростовцев.
— На что вы намекаете? — решила я уточнить.
— Не намекаю, а говорю прямо. Не в моих привычках ходить вокруг да около, — заявил он. — Я имею в виду его неприятности. Если не ошибаюсь, именно они и привели вас ко мне.
Я не стала этого отрицать и осведомилась:
— Что вы подразумеваете под словом «уголовник»?
— Именно это и подразумеваю. То, что сказал. Он сидел, кажется. Водит знакомства с какими-то бандитами! Моя бы воля, я бы его на порог не пустил!
Я невольно подумала об источниках его первоначального капитала, но благоразумно промолчала.
— А с какими бандитами конкретно? — задала я вопрос.
Ростовцев задумался, извлек сигару из внутреннего кармана пиджака, блеснув дорогим золотым портсигаром. Зажег ее и сделал несколько затяжек с таким усилием, что у него втянулись щеки, а лицо на несколько мгновений сделалось неестественно узким. Потом он выдохнул струю ароматного дыма и снова заговорил:
— Васильев, кажется, даже роман с воровкой крутил.
Мне не составило труда провести аналогию между этой «воровкой» и «наводчицей», которую упоминал Вадик Незванов. Оставалось только выяснить, какое отношение она имеет к Марусичу и кто именно из окружающих его женщин ею является. У меня даже руки чесались от предвкушения. Тем не менее я заключила, что столь занимательный разговор необходимо продолжить.
— Откуда вам известны такие подробности о… — я немного замялась, а затем все-таки выговорила: — О роде ее деятельности?
— Леха сам проговорился, в сауне как-то, — Ростовцев брезгливо ухмыльнулся. — Девица-то ничего, ноги — от шеи. Эффектная такая, вроде вас, — он кивнул в мою сторону. —
Яркая блондинка!
Я и не знала, как его слова расценивать: в качестве комплимента или оскорбления. Решила просто не обращать внимания, случалось и не такое слышать. А от этого «модельного типажа» у меня уже голова кружилась.
— Вы ее имени не помните? — поинтересовалась я.
Дмитрий наморщил широкий лоб и затушил сигару, а затем сказал:
— Совсем из головы вылетело, у меня на иностранные слова отвратительная память! — досадовал он.
Я удивилась:
— Почему иностранные?
— Потому что имя у нее американское, Васильев еще хвалился. — Дима задумался, сжав руками виски. — На «л», кажется. И что-то оно символизирует — то ли счастье, то ли Фортуну.
— Она американка?
— Нет, — Ростовцев протестующе замахал руками. — По-моему, имя она сама себе придумала. Дама с фантазией, — добавил он.
— Может быть, вам известно и где ее разыскать можно? — совсем размечталась я.
— Нет, вот о чем о чем, а о своем месте жительства она мне не доложила, — разочаровал меня Ростовцев.
Поблагодарив Ростовцева за ценную информацию, я с чувством выполненного долга покинула его комфортабельный офис, прикидывая в уме, кто больше подходит на роль женщины с загадочным именем: Марина, Анна или Светлана. И в итоге исключила все три кандидатуры. Зачем, спрашивается, Марине кидаться во все тяжкие? Она и так обеспечена, притом не только необходимым. Жена Марусича не смогла бы длительное время скрывать от Андрея ни двойную жизнь, если бы была наводчицей, ни связь с Васильевым.
Светлана и вовсе в рамки данного криминального персонажа не укладывалась. Робкая неврастеничка с бледной наружностью и добрым сердцем, внушающая школьникам таблицу умножения.
Анна… В отношении ее я продолжала сомневаться.
И тут у меня мелькнула мысль, что раз об отношениях Васильева с таинственной незнакомкой известно Ростовцеву, то и мой клиент может быть в курсе дела. Марусич словно угадал ход моих рассуждений. Раздался звонок, и трубка спросила бодрым голосом:
— Ну, как успехи?
— Все идет своим чередом, — ответила я ему в тон.
— Время поджимает. Господь бог создал мир за шесть дней…
— Во-первых, не надо меня сравнивать со всевышним. Во-вторых, этим делом я, между прочим, пока только один день занимаюсь. Так что не стоит торопить события. А в-третьих, — задала я вопрос из старого анекдота, — разве вам этот мир нравится?
— Даже не знаю, что и сказать, — Марусич не нашелся с ответом.
— И не говорите! Лучше ответьте на мой вопрос: вам известно о романе Васильева с ослепительной блондинкой?
— Если откровенно, то — да.
— А о том, что она замешана в уголовщине?
— Честно говоря, впервые слышу, — признался он.
— А ее имя?
— Нет, Алексей мне ее не представлял. Я видел ее издали. Шикарная женщина.
На этом наш разговор и закончился.
Глава 6
Лаки захлопнула за собой дверь, бросила сумку на диван и юркнула ногами в мягкие светлые тапочки. Жозефина, черная холеная кошка с гладкой блестящей шерстью и изумрудными глазами, приветствовала хозяйку, обтираясь о ее белоснежный брючный костюм с привычной урчащей песенкой. Лаки, которая тут же отправилась на кухню за импортным кормом, кошка никогда не раздражала. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как однажды подарил ей маленького юркого котенка любимый человек, которого она впоследствии возненавидела. Но эти чувства не распространялись на беззащитное существо. Лаки относилась к Жозефине как к талисману, изменившему ее жизнь, которую она не просто любила, а смаковала ее, наслаждаясь каждым мгновением бытия. Кто бы мог подумать, что застенчивая, даже пугливая молодая женщина может со временем превратиться в талантливую актрису без страхов и комплексов.
То, что люди меняются, она приняла за аксиому. Главное, чтобы наставник оказался стоящим! А у нее был прекрасный «учитель», Лаки всегда отдавала ему должное. То, что мужчина не бросит тебя, пока не убедится, что ты его по-настоящему любишь, она прочувствовала на собственной шкуре и не собиралась повторять прежних ошибок. Час расплаты пробил, и Лаки блаженствовала. Ей вполне подходило английское выражение: «человек, сделавший себя сам». Она смотрела на себя в зеркало, и ей нравился собственный образ. Лаки умела менять его, приучив себя к мысли, что в жизни, кроме собственных цепей, терять нечего. Однажды она решила, что общепринятые нормы — это всего лишь иллюзии, и заставила себя в этот довод поверить. Свою индивидуальность Лаки предпочла выразить через «ненормальность» и решила превратиться в некую суперледи, которая может все. Именно тогда она и сочинила себе вместе с имиджем новое имя — Лаки. Таким образом, полагаясь на госпожу Удачу, она вручила свою жизнь ее заботам.
