вами.
Мезенцев согласно закивал головой, выпроваживая меня поскорей.
— Зачем откладывать, можно решить наш давний спор прямо сейчас, — начала уже я заводиться.
Моя дерзость привела его в бешенство. Он развернулся и направился было ко мне, но Игорь встал между нами и, оттолкнув его к рингу, сказал спокойно:
— Придется иметь дело и со мной, Паша.
Тот улыбнулся, вернее, это был дьявольский оскал, и отступил. Я чуть было не ввязалась в драку — ошибка с моей стороны.
Попрощавшись с Игорем — он ничего не сказал, только махнул в ответ рукой, — я продолжила свою прогулку в гордом одиночестве. От предложения подвезти меня отказалась. Настроение испорчено, погода мерзкая. Но в этой истории с Барановым, по-моему, наступает некоторый просвет.
«И почему я постоянно думаю о нем? Это какое-то наваждение! Неужели оборвавшаяся ниточка замыкается в круг? Может, это всего лишь новый виток спирали? К черту!» — стряхнула я с себя груз навалившихся, словно кирпичная стена, мыслей.
По дороге, параллельно со мной, ехала машина. Вся троица парней, сидевших в салоне, повернулась в мою сторону и буквально вцепилась в меня взглядом, раздевая прямо на ходу. В мыслях, конечно же. Любознательные ребята, только не забрызгайте слюной асфальт, подумала я. Их глупый вид немного развеселил меня, но все равно на душе было тяжело…
Глава 5
Праздник подходил к своему, казалось бы, логическому завершению, но это был всего лишь обман зрения, небольшая передышка.
Одинокие пары, танцующие под грустные баллады в стиле ритм-энд-блюз, медленно перемещались по танцзалу. Переливающиеся всеми цветами радуги большие шары под потолком, хаотично вращаясь, разбрасывали во все стороны разноцветные неоновые вспышки, блики и острые лучи. Профессиональное диджеевское оборудование, цветомузыка, лазеры — абсолютно все говорило о том, что организация была на высшем уровне. Большие вложения — неплохая, во всех смыслах, отдача. За банкетными столами (изрядно потрепанными, но, тем не менее, как скатерть-самобранка, компенсирующими этот изъян), ломящимися от деликатесов, закусок, экзотических блюд, дорогих вин, шампанского, ликеров, коньяков и других изысканностей, сидели загубленные своей жадностью гурманы-обжоры-наркоманы, полностью зависящие от частоты приема пищи: чем чаще и больше, тем лучше. Затем, подвыпившие друзья, выясняющие отношения, иногда достаточно бурно. Совершенно потерявшие сознание одиночки — редкие забулдыги, сложившие свои головы в неравных боях с вечным врагом человечества: извивающимся, манящим и пугающим одновременно зеленым змием, почти всегда побеждающим.
У бара такая же немногочисленная братия занималась своим делом. Кто-то надоедал бармену, пытаясь, по-видимому, как всегда, рассказать всю свою жизнь, кто-то разглядывал мир вокруг себя сквозь наполненный до краев стакан; остальные или поглядывали изредка, или, сидя на высоких стульях, полностью находились там, среди танцующих пар, завидуя и судорожно ища себе партнершу или партнера.
В углу, в стороне, уединившись и отстранившись от всего, сосредоточенные только на своем занятии, за большим столом сидели люди. Они играли в карты. Делали это самозабвенно, с диким азартом — чувством, достойным лишь настоящих игроков, заложивших бы свою душу за удачу в игре, выпади им такая возможность.
В приглушенном свете над столом причудливыми кружевами нависает табачная дымка. Бледно-серые узоры застыли в воздухе. От тлеющих сигарет в руках игроков ускользает вверх едва заметный дымок. Они периодически стряхивают пепел в массивные пепельницы из прозрачного стекла. Завораживающая обстановка священного для многих действа притягивает взоры нетрезвых гостей, но приглашения присоединиться они не получат — никто бы и не согласился по доброй воле. Ведь игра идет не на интерес, и даже не на деньги, борьба идет за жизнь.
Круглый стол с тяжелыми, основательными ножками, напоминающими колонны античных амфитеатров, только в уменьшенном масштабе, буквально вросший в свое скромное, но заметное со всех сторон место, вместил пятерых игроков. После очередной раздачи Сергей взял свои карты и сосредоточенно уставился в них, обдумывая варианты в поиске самого подходящего и оптимального. Он выглядел уставшим, лицо немного осунулось, но это придавало ему еще большее благородство и мужественность. Под глазами синяки — огромные круги, заметные даже при тусклом освещении.
— Меняем карты, господа, — сказал, улыбнувшись, человек с большим орлиным носом и огромными, с бесинкой черными глазами.
Сидящий справа от сдающего провел ладонью по своему лысому черепу и в задумчивости произнес:
— Меняю две, — и бросил на стол две карты с искусным цветным рисунком на внешней их стороне, на «рубашке». Потом положил в банк — в середине стола уже красовалась небольшая горка зеленых банкнот — начальные ставки, две купюры — американские доллары, по одной за каждую карту.
Колода лежала рядом с банкометом, и он указательным пальцем правой руки сдвинул нужное количество карт и одну за другой передал менявшему. Остальные последовали его примеру, меняя по одной-две карте. Когда дошла очередь до Баранова — он сидел по левую руку от раздающего, — все посмотрели на него. Сергей сбросил одну и взял врученную ему взамен карту. Последним был человек с орлиным носом. Во время обмена картежники не издали ни звука. Казалось, вокруг них образовался вакуум, и ни один звук с танцевальной площадки не проникал внутрь запретной зоны.
— Моя ставка — сто пятьдесят. — «Орлиный нос» вытянул деньги и бросил их в банк. Этот господин был очень высок. Даже сидя — выше других на голову.
— Я пас, — сказал «лысая голова» и швырнул в запале свои карты на стол, — с вами невозможно играть по-человечески. Все повышают ставки и повышают. Попрошу у босса поднять мне тариф, вы меня совсем разорили. Я не дойная корова какая-нибудь.
— Покер — игра для настоящих мужчин, — шутливо задрав нос, ответил на эту тираду парень, тот самый, что открыл стрельбу в кафе и убил милиционера. Ему было от силы двадцать лет — выдавало молодое лицо, — но он отличался не по годам крепким телосложением. Принадлежность его к одной из южных национальностей мало угадывалась.
«Лысый» хотел было что-то рявкнуть в ответ, но смолчал. Что можно возразить любимому внучатому племяннику твоего хозяина? Лучше сидеть и помалкивать, проглотив обиду. Баранов молчал, грустно поглядывая на весь этот балаган. Он с удовольствием схватил бы этого «борзого щенка» за горло и вырвал ему кадык.
— Твои, Салман, сто пятьдесят и пятьдесят сверху, — протянул тот самый «щенок».
Еще один покинул поле битвы, позорно ретировавшись, чертыхаясь и проклиная все на свете.
— Ваши двести и сто сверху, — решив идти ва-банк, бросил скрепя сердце Сергей. Его когда-то увесистая пачка банкнот, теперь изрядно поубавилась: он почти все проиграл до этого. Единственный шанс ускользал на глазах. Очень трудно сосредоточиться и держать себя в руках, когда играешь на свою собственную жизнь.
Далее из игры вышел гигант с орлиным носом, и они остались вдвоем с не на шутку самоуверенным молокососом. Последнее слово было за Сергеем.
— Подтверждаю, — сказал он наконец и выложил все оставшиеся деньги на кон.
Парень, расточая улыбки направо и налево, весело произнес:
— Отлично, раскрываемся. — С ненавистью добавил: — Ты покойник, Баранов.
Сергей выложил на зеленое сукно стрит: положив сначала туза, затем короля, даму, валета. Десятка с грохотом опустилась на стол. Противник выдал фул хаус, который забил последний гвоздь в крышку гроба Баранова.
