Испустив ликующий вопль, Абрамов наконец затих. Брюнетка лежала неподвижно, тихо постанывая, одна ее нога безвольно съехала на пол, другая, сверкая розовой пяткой, замерла на спинке дивана. Она склонила голову вправо, и тут ее затуманенный взгляд встретился с моим. Немая сцена. Нижняя челюсть ее отвисла. Она дернулась, словно ужаленная, попыталась вскочить, но не смогла даже приподняться. Массивное тело Абрамова плотно вдавило ее в мягкую кожу дивана.
— Толик, — обретя наконец дар речи, крикнула она слегка осипшим голосом, — кто это?
— Это я, Лелек, че ты дергаешься? — грубовато усмехнулся Анатолий Иванович.
— Да нет же, вон там! — Она смотрела на меня расширенными от ужаса глазами, точно я возглавляла бригаду полиции нравов.
— Успокойтесь, — благодушно сказала я, чувствуя, как мои губы непроизвольно расползаются в улыбке, — я не жена Анатолия Ивановича и не его бывшая любовница…
Абрамов понял наконец, что они не одни. Он неуклюже повернулся на бок и, приняв сидячее положение, посмотрел на меня с живым интересом. Его подружка вскрикнула — видно, вставая, он придавил ее.
— Извини, Лелек. — Он звонко хлопнул ее по бедру, нисколько не стесняясь моего присутствия. — Как ты сюда попала? — обратился он ко мне.
На его лице не было ни удивления, ни досады, он продолжал бесцеремонно разглядывать меня. По его удовлетворенному виду нетрудно было заключить, что я ему приглянулась. Мне не привыкать к таким взглядам, и я без особого напряжения выдержала и этот — оценивающий и одновременно плотоядный.
— Я к вам по делу, — ответила я, выпуская дым через ноздри.
Абрамов, этот чудо-мужик, по словам Ериковой, представлял собой некую смесь Казановы и Гаргантюа. Его лицо было не лишено мужественного обаяния, хотя некоторая припухлость щек, впечатляющих своим детским румянцем, делала его похожим на повзрослевшего «пупсика». Недоверчивость в его взгляде соседствовала с любознательностью. Он имел вид человека, довольного жизнью и смело черпающего из нее все прелести бытия.
Даже в такой двусмысленной ситуации он не растерялся и имел весьма уверенный вид.
— По делу, говоришь? — Он неторопливо натянул трусы и брюки, надел рубашку и, оставив ее расстегнутой, взял со стола пачку сигарет. — Ты же видишь — люди отдыхают.
— Это не отнимет у вас много времени.
— На-ка, оденься, — он кинул шмотки брюнетке, сидевшей на диване с поджатыми ногами, и повернулся ко мне: — Давай, в двух словах, раз уж пришла.
— Меня зовут Татьяна Иванова, я расследую убийство Артема Грушина. Вот моя лицензия, — я протянула свои документы.
— Детектив? — Он удивленно приподнял свои густые брови. Видно, в его представлении частный сыщик должен был выглядеть не иначе, как Эркюль Пуаро или Майк Хаммер. — Может, у тебя и пистолет имеется?
Абрамов весело подмигнул мне.
— Имеется. — Я дернула «молнию» на куртке и немного отогнула полу, так чтобы он мог видеть рукоятку «макарова».
— Так что же ты хотела узнать? — В его голосе поубавилось фамильярности.
— Я хотела бы узнать, где вы находились в тот момент, когда Беркутов обнаружил труп Грушина.
Абрамов не спеша подошел к столу и, налив полстакана водки, посмотрел на меня.
— Будешь?
Я отрицательно покачала головой, сверля его пристальным взглядом. Он выпил не поморщившись и оторвал от массивной виноградной грозди, лежавшей на тарелке, большую черную ягоду. Причмокивая, он разжевал ее и только после этого удостоил меня ответом:
— В раздевалке. — Его лицо хранило полную невозмутимость.
— Что вы там делали?
— Что делал? Пошел за сигаретами и остался там покурить, вот и все.
— О чем вы разговаривали с Грушиным в сауне?
— Да о чем только не разговаривали! — развязно усмехнулся он. — О бабах, о работе, о жизни…
— Меня интересует работа.
— Что конкретно?
— Например, сахар.
Его глаза забегали, а потом удивленно уставились на меня.
— А вот это не твое дело, Танюша, — в его взгляде появилась жесткость и настороженность. — Лучше тебе в это не соваться. Хоть ты и ходишь с пушкой, но и она, случись чего, тебе не поможет.
— Значит, вам была выгодна смерть Грушина, — проигнорировала я угрозу.
— Иди-ка посиди в приемной, — небрежно бросил он брюнетке, которая уже оделась и явно не знала, чем ей заняться, — можешь взять с собой шампусик.
Лелек встала и, соблазнительно поигрывая упругими ягодицами, едва прикрытыми коротенькой юбчонкой, направилась к выходу, держа за горлышко бутылку «Мадам Розе».
— Ты хочешь сказать, что это я его утопил? — с вызовом спросил он, приблизившись ко мне вплотную и дыша на меня свежими водочными парами.
— Я сказала только то, что сказала, — хладнокровно произнесла я, приготовившись тем не менее к отражению атаки, отставив назад ногу.
Он уцепил меня за отвороты «харлейки» и слегка встряхнул. В нем было не меньше ста двадцати килограммов, и настроен он был решительно. Что могла сделать тонкая хрупкая девушка против этой пыхтящей и злобно урчащей скалы? Правильно! Так я и сделала.
Он охнул, разжал свои клешни и, согнувшись, прикрыл ими свои шары. Я отошла в сторону, потирая ушибленное колено.
— Сука, — произнес он через полминуты, когда немного пришел в себя.
— Вот я пожалуюсь на тебя Катерине, что ты невежливо гостей встречаешь, — сказала я, когда поняла, что он может воспринимать смысл моих слов.
Абрамов наконец разогнулся и, сев к столу, налил себе еще полстакана водки.
— Ты знаешь Катьку? — удивленно спросил он.
— Она моя школьная подруга.
— Что ж ты сразу не сказала? — Он ловко опрокинул водку в свое нутро. — Мы с Катькой собираемся пожениться.
— Поздравляю, — усмехнулась я, показав рукой на диван, — а Лелек в качестве репетиции?
— Ты смотри, не проболтайся ей, а то… — он уже не пугал меня, а, казалось, просил.
— А то что? — я решила расставить все точки над «i».
Абрамов сморщился, как печеное яблоко.
— Она мне этого на простит, — страдальчески произнес он.
Вот оно что! Сейчас ты, дружок, выложишь мне все как миленький.
— Мне, конечно, не обязательно ей все рассказывать, — начала я, присев к столу, — но врать, честно говоря, я не люблю.
— Слушай, давай договоримся мирно, а? Тебя что-то интересует? Я готов помочь тебе, чем смогу, а ты не будешь ничего говорить Катьке, идет?
— Мне надо подумать, — нахмурила я брови.
— Ладно тебе, соглашайся, — Анатолий Иванович явно начал мне подыгрывать.
— Если только вы ничего не будете утаивать, — согласилась я.
— Хорошо, спрашивай.
— Собственно говоря, вопрос уже был задан, но я могу повторить еще раз.
— Не надо, — махнул он рукой, — ты насчет Грушина и сахара? Так вот, это все обычные дела. Я, как тебе известно, получил от Артема фуру сахара — двадцать тонн. На полную реализацию. То есть я рассчитываюсь с ним тогда, когда продаю последний мешок сахара. Поэтому и цена — девять рублей за килограмм. Если бы я решил сразу с ним расплатиться, то покупал бы максимум по восемь. И никто никого не собирался обманывать или «крутить» его деньги. На складе есть документы, из которых видно, что принято
