подобных больных.
— У вас тут буйные содержатся? — покосилась я на дверь без ручки.
Главврач улыбнулся, достал из кармана связку ключей:
— Нет, буйные на четвертом этаже, а здесь легкие больные. Наркоманов и алкоголиков мы содержим в наркологическом корпусе, расположенном по соседству, у нас также есть амбулаторный корпус — там больные наблюдаются после выписки. — Говоря это, он сноровисто открыл замок и распахнул дверь: — Проходите.
Моему взору открылся длинный коридор, по которому брели женщины в больничной одежде. Кто-то сидел прямо на полу, кто-то плакал либо бормотал себе под нос.
Провожатый шел впереди, не обращая на окружающих никакого внимания. Остановившись перед очередной дверью, он заглянул внутрь и сделал мне приглашающий жест:
— Входите. Здесь у нас архив. Инночка, ты нашла карточку Чвановой? — спросил Петр Лазаревич у молодой медсестры, шарившей по стеллажам, заставленным стопками медкарт больных.
— Да, вот, пожалуйста, — девушка подала ему скоросшиватель, на обложке которого был указан адрес и девичья фамилия жены моего клиента. Главврач передал карту мне, предложил сесть и велел медсестре сделать чаю. Наш разговор возобновился.
— Она вам рассказывала, что это была за несчастная любовь? — поинтересовалась я, подозревая, что объект страсти Татьяны мог вновь замаячить на ее горизонте, подчинить ее и заставить убить мужа.
— Банальная история, — вздохнул врач, затушив сигару в пепельнице. — Он ушел в армию. Она его ждала. Только, вернувшись из армии, парень не горел желанием продолжать старые отношения, нашел другую и женился на ней, у них пошли дети. У моей же пациентки от всего этого съехала крыша. После лечения только она стала успокаиваться, появился другой — тоже трагическая любовь всей жизни. — Иронически улыбаясь, врач крякнул. — И, как говорится, понеслось! В результате парнишка оказался наркоманом, бандитом, психопатом и извращенцем. Сейчас лежит у нас в соседнем корпусе — необратимые изменения в психике из-за воздействия наркотических веществ. Он ее и бил, и пытался посадить на иглу, продать на панель. Похитил, держал несколько дней у какой-то родственницы в подвале. Девушку привезли к нам просто в ужасающем состоянии. Теперь эту историю я привожу в пример другим пациенткам, пережившим несчастную любовь. Выздоровление идет намного успешнее, так как у большинства попытки суицида происходят из-за ерунды. Я играю на контрасте.
— А что сейчас с Чвановой, вы ее давно не видели? — поинтересовалась я.
— Нет, признаться, давно не видел и не знаю, что с ней, — покачал головой врач. — Если бы у ее родителей были деньги, то ее могли положить в частную клинику, а так она, скорее всего, опять вернется к нам. Это все обычно происходит циклически. По моим подсчетам, в начале весны она должна была встретить новую любовь, а в данный момент уже столкнуться с суровой действительностью. То есть со дня на день ее привезут. Стоп, вы же из ФСБ, значит, уже что-то случилось?
— Я не вправе разглашать эту информацию до окончания расследования, — с важным видом ответила я и поинтересовалась в свою очередь: — А что, разве не может эта девушка встретить нормального мужчину, от которого у нее крышу не снесет?
— Нет, не может, — убежденно ответил главврач. — Ее привлекают роковые красавцы с определенным типом поведения и складом характера. Она всегда будет наступать на одни и те же грабли.
Я подумала о Павлове. Можно ли последнего назвать роковым красавцем? Очень сомнительно — только с гигантской натяжкой. Медсестра принесла на подносе чай, печенье и конфеты. Оставив поднос, она вышла. Я по привычке, опасаясь отравления, взяла чашку ближе к главврачу, а печенье с подноса только после того, как он тоже взял одно и откусил. Пережевывая печенье, Петр Лазаревич с задумчивым видом стал шарить по карманам. Нащупав то, что искал, он полез во внутренний карман, бросив мне:
— Вот сейчас, посмотрите, второй любовник Чвановой, который наркоман, у меня есть его полароидная фотокарточка. — Вытащив бумажник, врач нашел фотографию и протянул мне. На ней — счастливая Татьяна в обнимку с высоким черноволосым парнем, который словно сошел с обложки журнала. Весь в коже. Демонический взгляд голубых глаз. Немного он напоминал мне Рамазанова, начальника службы безопасности Павлова, тот же типаж. Все сходилось. Мои подозрения подтверждались. Татьяна вышла замуж за ювелира, переехала в особняк, там попала под влияние Рустама Рамазанова. Под его диктовку попыталась пришить мужа, чтоб безраздельно завладеть всем имуществом. Потом, возможно, Рустам женился бы на Татьяне и быстренько сымитировал самоубийство. Никто бы не подкопался. Хитер…
Повертев фотографию в руках, я сунула ее себе в карман:
— Это мне понадобится для расследования.
— Берите на здоровье, — махнул рукой врач, — скажите только: она хоть жива?
— Жива, — буркнула я и заметила, что известие не очень порадовало собеседника. Мелькнула мысль: «Не одна ли это шайка?» А вслух я добавила: — Жива и подозревается в покушении на убийство.
— Ну, нет, она не способна на убийство, — возразил Петр Лазаревич с железной убежденностью в голосе. — На самоубийство — да. На убийство — никогда. Поверьте моему опыту.
— Ладно, мне пора, засиделась. — Я поднялась из-за стола, запихала медкарту жены клиента в элегантный кожаный портфельчик — непременный элемент маскарада, служивший для изображения должностных лиц и работников следственного аппарата правоохранительных органов. — Спасибо, Петр Лазаревич, за чай, за гостеприимство, за помощь следственным органам, на суде вам это зачтется и будет служить смягчающим обстоятельством.
Главврач от моих слов смертельно побледнел и подавился печеньем. Я похлопала его по спине, весело объявив:
— Извините, это у нас, у следователей, такие шутки. Вам пока ничего не грозит.
— За «пока» спасибо, — прохрипел главврач, поднимаясь. — Я вас провожу.
В коридоре мы нос к носу столкнулись с взбешенной заведующей психиатрической больницы. Петровская оказалась крепко сбитой, загорелой тетенькой средних лет со злыми карими глазами. На ней была какая-то простенькая, открытая черная майка, джинсовые шорты, шлепанцы на босу ногу, а на голове черная косынка, завязанная на пиратский манер. Верно, мой визит сорвал Любовь Петровну прямо с дачи из-за стола. В воздухе улавливался запах костра, шашлыков и спиртного. За спиной у заведующей находилась группа поддержки — необъятных размеров медсестра с жабьей улыбкой, вылупленными глазами и полным отсутствием шеи, а также двое медбратьев с наколками бывших десантников — у одного парашютист на руке, у второго, без халата, на плече череп в краповом берете.
— Это она? — гневно спросила заведующая, остановившись передо мной.
— Да, следователь ФСБ, — подтвердил Петр Лазаревич, несколько оробев.
— Да ни хрена она не следователь! Я звонила и узнавала, к нам никого не направляли, — проревела заведующая, проедая во мне взглядом дыру. — Сейчас, милая, узнаем, кто ты на самом деле. Взять ее!
Главврач отскочил в сторону, а на меня бросились медбратья и медсестра-жаба, готовя на ходу смирительную рубашку.
— Зря вы так, — выдохнула я и прошлась по нападавшим серией приемов из оперативного карате кубинского мастера Рауля Риса. Приемы без изысков. Каждый направлен в болевую точку. Я даже не выпустила из рук портфеля, демонстрируя «технику одной руки». Один из медбратьев-десантников свалился, держась за промежность, второй сполз по стене, закатив глаза после удара по сонной артерии. Потом мой кулак угодил в нос медсестре, и она плюхнулась на задницу, размазывая кровавые сопли.
— Всем успокоиться, или будет намного хуже! — сказала я громко. Чтоб слова имели больший вес, вытащила из кобуры револьвер и взвела курок.
— Что вам от нас нужно? — хриплым голосом спросила заведующая, попятившись.
— Мобильники все сюда, быстро! — скомандовала я. Собрав телефоны, я запихала вяло сопротивлявшихся противников в кабинет, где хранился архив, закрыла дверь и обломила в замке ключ. Больные женщины, застывшие в коридоре, смотрели на меня, как на восьмое чудо света, а какая-то девчушка с ненормальными глазами, привязанная к каталке, попросила взять ее с собой.
— В следующий раз, — пообещала я и направилась к выходу.
Больше никто мне не препятствовал. Спокойно я вышла на улицу, села в машину, обдумывая
