Люся поднесла бокал к губам, отпила густой ликер с горьковатым запахом миндаля.
«А этот мужик ничего, симпатичный! – подумала она, разглядывая своего гостя. – И вроде при деньгах. А что, правда – на Юрике свет клином не сошелся!»
Она вдруг с удивлением подумала, что до сих пор не знает, как зовут ее гостя. Едва войдя вчера в вагон, он моментально узнал ее имя, а сам как-то ловко уходил от вопросов, менял тему, так что Люся до сих пор не знала его имени. Она собралась спросить его, но вдруг ее горло перехватил мучительный спазм. Люся не только не могла говорить, она не могла даже дышать. В глазах у нее потемнело, перед ней замелькали радужные пятна. Она попыталась подняться на ноги, но колени подогнулись, и она свалилась на ковер. Пальцы еще несколько секунд сжимались и разжимались, словно девушка пыталась за что-то ухватиться, удержаться на поверхности жизни…
Люсины губы мучительно кривились, будто она хотела что-то сказать, хотела о чем-то спросить своего вероломного гостя.
Потом рука застыла, свет перед глазами окончательно померк, и Люся провалилась в бездонный черный колодец.
Ее странный гость спокойно смотрел на девушку.
Когда она перестала подавать признаки жизни, он поднялся со стула, потрогал шею, убедился, что там больше не бьется тонкая ниточка пульса, и негромко проговорил:
– Ну вот, твое путешествие пришло к концу. Конечная станция, просьба освободить вагоны!
Затем он аккуратно собрал со стола все остатки трапезы, сложил их в полиэтиленовый пакет, чтобы выбросить по дороге, убрал в дешевый старенький сервант неиспользованные синие чашки. Оба бокала завернул в отдельный пакет. После этого тщательно протер платком все, к чему прикасался в этой комнате, бесшумно выскользнул в коридор, прошел на цыпочках мимо двери соседки и покинул Люсину квартиру.
От метро Надежда прошла пешком. Не то чтобы для конспирации – просто решила немного прогуляться и привести в порядок мысли, потому что под землей ее неудержимо заклонило в сон – сказалась беспокойная ночь.
Впрочем, ничего интересного в голову ей не пришло, и она решила положиться на удачу и интуицию.
Над скромным подъездом красовалась затейливая вывеска фирмы «Орхидея», украшенная ярким цветком, свернутым из светящейся неоновой трубки.
Знакомого синего микроавтобуса Надежда не увидела, вместо него возле крыльца стоял небольшой грузовичок – «Газель» с кузовом, прикрытым брезентовым чехлом. Из «Газели» двое плечистых грузчиков выносили большие картонные коробки и затаскивали в двери «Орхидеи». На двери висела табличка «Прием товара».
Надежда подняла воротник куртки, повязала голову шелковым шарфиком и проскользнула внутрь, пока грузчики препирались возле грузовика.
Войдя в помещение фирмы, она с интересом огляделась.
На многочисленных стеллажах стояли горшки и кадки с комнатными растениями – цветущие азалии и фуксии разных оттенков, скромные неприхотливые фиалки и простоватые герани, заносчивые фикусы и пальмы, бесчисленные колючие кактусы и монстеры, растопырившие зеленые ладони листьев. Отдельно стояли пластмассовые ведра со срезанными цветами – розами, гвоздиками, хризантемами, герберами, крупными лилиями, распространяющими одуряющий аромат. Разумеется, несколько полок занимали капризные орхидеи, давшие цветочной фирме название.
Надежда Николаевна загляделась на комнатные цветы – она могла бы любоваться ими сколько угодно, но времени было в обрез, до возвращения мужа с работы нужно вернуть свои вещи и возвратиться домой…
С сожалением оторвавшись от цветов, она двинулась в глубь магазина…
И вдруг у нее за спиной прозвучал строгий голос:
– Женщина, вы что, неграмотная?
– Что, простите? – Надежда обернулась и увидела крашеную блондинку средних лет в строгом костюме.
– Написано же – прием товара! Значит, закрыто! Или вас это не касается?
– Нина! – воскликнула Надежда, приглядевшись к блондинке. – Нина Козлова!
Блондинка замерла, хлопая глазами, и при этом на ее недовольном лице еще заметнее проступили черты двадцатилетней девчонки, с которой Надежда познакомилась на первой своей работе двадцать с лишним лет назад. Нина пришла к ним в отдел лаборанткой, после техникума, и Надежда взяла ее под свое крыло.
Тогда она была темноволосой, смешливой и скромной девушкой.
– Надежда Николаевна! – опомнилась Нина. – Ой, а я вас и не узнала! Извините, что я так… резко… Знаете, покупатели такие беспардонные попадаются…
– Продавцы тоже… да ладно, ну как ты живешь-то?
– Да как… – Нина помялась, – как все, так и я! Только теперь не Козлова, а Синельникова…
– Замуж вышла? – вскричала Надежда, едва сообразив прикусить язык, чтобы не сказать «наконец- то».
– Вышла… – Нина отчего-то вздохнула, но глаз не отвела.
В свое время всем на работе была известна Нинина кризисная ситуация с замужеством.
Нина жила с родителями и была единственной и любимой дочкой. Отец ее много трудился для семьи, основной его задачей было добыть приличное жилье. Начав семейную жизнь в общежитии, к рождению маленькой Нины он с огромным трудом получил комнату в коммуналке. Дальше началась бесконечная череда обменов, отец посвящал этому все свободное время, дело длилось годами, забирало массу сил и денег, и наконец по достижении Ниной двадцатилетнего возраста закончилось просторной трехкомнатной квартирой в историческом центре города, на площади Труда. Комнаты, по рассказам Нины, были огромные, потолки почти четыре метра.
Закончив ремонт, отец твердо заявил Нине, что он не для того корячился пятнадцать лет, чтобы отдать квартиру какому-нибудь иногороднему балбесу, и что ей и ее ребенку место в родительской квартире всегда найдется. Но не ее мужу, тот пускай сам зарабатывает площадь.
Нина по молодости лет и веселому легкому характеру не придала значения отцовским словам. Однако жизнь показала, что отец от своих слов отступать не собирается.
Как известно, «где тонко – там и рвется», «как чего нужного хватишься – так того и нету» и «знал бы, где упадешь – соломки подстелил».
Нина была девушка симпатичная, живая, многие парни обращали внимание на ее веселую мордашку и смех серебряным колокольчиком. Но – странное дело! – все они в смысле жилплощади были совершенно бесперспективны.
То есть в то далекое время, когда народ жил небогато, молодой человек, имеющий за душой отдельную квартиру или хотя бы комнату, был большой редкостью, невесты к такому стояли в очередь, в которой простенькой Нине не было места.
Первый парень у Нины был молодым специалистом из другого города, подцепила она его прямо в НИИ, можно сказать, без отрыва от производства, так что вся история происходила на глазах у заинтересованной общественности. Парень окончил с отличием технический институт и жил у тетки за шкафом. Ухаживать за Ниной он стал по велению сердца, а вовсе не из-за жилплощади. Молодые люди отходили положенное число раз в кино и театр, в кафе и на танцы, после чего настало время переходить к серьезным отношениям. Они стали задерживаться на работе, чему в конце концов воспротивился начальник отдела, потому что парочка в любовном угаре вечно забывала то свет выключить уходя, то комнату опечатать.
Нина решилась и привела любимого к себе домой, потом сама же со слезами рассказывала сотрудницам, что произошло. Отец встретил потенциального жениха неплохо – парень понравился ему скромностью и несуетностью. За чаем разговор зашел о планах молодых на дальнейшую жизнь, и вот тут-то и выяснился вопрос с жилплощадью. Оскорбленный папаша обозвал парня приживалом, присовокупив в ярости к этому определению несколько непечатных слов. Парень был хоть и скромным, но не из робких, привык за себе постоять. Он ответил несостоявшемуся тестю в том же духе.
Драки все-таки не случилось, парень просто плюнул и ушел, громко хлопнув дверью. От такого приема
