— Слушай, после такого денька не сожрать чего-нибудь — просто преступление. У меня уже в глазах темнеет от голода, — пожаловалась Катька.
— Это у тебя от темноты в глазах темнеет. И вообще, сколько можно говорить о еде?!
И в самом деле, все наши разговоры в последнее время крутились вокруг разных гастрономических штучек. Мы вспоминали все вкусные блюда, которые нам доводилось попробовать в жизни.
Но сейчас я мечтала о самом обыкновенном гамбургере. К сожалению, от ближайшего из них меня отделяли несколько сот километров. Приходилось рассчитывать только на подножный корм.
Мы облазили весь остров в поисках ягод или птичьих яиц — ничего. Несколько пустых вороньих гнезд и совершенно несъедобные на вид плоды какого-то вьющегося растения — вот все, что нам попалось.
Над рекой быстро сгущались сумерки. Мы развели костер и молча сидели у огня. Говорить ни о чем не хотелось. Вдруг Катька спросила:
— Слушай, а какая у тебя самая большая мечта?
— Это у меня-то? — Я задумалась. — Пожалуй, вот какая: лежать на теплом песке, загорать и пить пиво. Обязательно темное. И чтобы никаких медведей вокруг.
Мы помолчали.
— А знаешь что, — продолжила я, — не люблю загадывать, но если мы когда-нибудь отсюда выберемся и если я разделаюсь с этим твоим Хамбургом — поехали со мной, а?
— Это в твою-то глушь?
— Какая же у меня глушь? — обиделась я. — Глушь — это сейчас вокруг. А я тебя приглашаю на Волгу. Между прочим, великая русская река.
— Хватит с меня рек, мне бы с этой реки убраться… — тоскливо протянула Катька.
Но я не отставала:
— Нет, а что? Поехали в самом деле, а? У меня директор базы отдыха знакомый, бывший мой клиент. Он нам такой отдых обеспечит, закачаешься!
Но тут Катька неожиданно выпрямилась и уставилась в темноту. Неужели опять?.. Но откуда тут взяться ночным любителям бродить у костров, ведь мы облазили весь остров и даже следа не видели никакого животного!
Но сопящие в темноте гости просто преследовали нас. Теперь и я услышала, что в журчание речных струй вплетается какой-то новый звук — не то фырканье, не то чиханье. Кто-то плыл по реке, и он приближался к нам!
— Второй раз я такого ужаса не вынесу, — прошептала Катька. — Опять будет шуршать в темноте, а может, в этот раз решит напасть!
— Спокойно. Это наверняка какой-нибудь бобер. Плывет себе в норку, никому зла не желает…
Я пыталась успокоить Катьку, но сама не могла забыть, как днем за нами плыл медведь. Я прекрасно знаю, что медведи ловко лазают по деревьям. Но когда плеск и фырканье приблизились и в темноте где-то совсем рядом с нами под чьими-то тяжелыми шагами заскрипела галька, я первая не выдержала напряжения и молча рванула к ближайшему дереву.
Не помню, как я очутилась на самой макушке. Немного ниже меня по стволу сидела Катька.
— Ты зачем на мое дерево залезла? — спросила я ее шепотом.
— Никакое оно не твое. Я первая к нему побежала, просто ты быстрее бегаешь.
— Нужно было на разные деревья лезть. Так бы он, может быть, кого-то одного съел, а другого оставил…
— Кто ОН?
— Как кто, медведь, конечно.
— Никого он не съест, — заявила вдруг храбрая Катька, — я его острогой спихну.
И она показала мне наше рыболовное копье. Каким чудом она смогла вскарабкаться на дерево вместе с ним?!
Тем временем внизу хрустнула ветка. Ночной гость, кто бы он ни был, входил в круг света от костра. Я рассмотрела его внимательнее и чуть с ветки не упала. К нам в темноте через всю реку приплыл теленок!
Правда, при ближайшем рассмотрении оказалось, что это все-таки не совсем теленок. Когда мы осторожно спустились чуть ниже, то разглядели, что под нашим деревом стоит молодой лось. Скорее даже — лосенок. Лосей раньше мы обе видели только в книжках, но тут ошибиться было нельзя: горбатая морда и длинные нескладные ноги не могли принадлежать никакому другому животному.
Лосенок стоял почти под самым деревом и беспокойно прядал ушами. Дышал он тяжело, словно переплыл не половину таежной реки, а как минимум Каспийское море.
Катька молча протянула мне наверх нашу острогу. Пока я решала сложный этический вопрос — гуманно или не гуманно убивать беззащитное животное, которое вдобавок само к нам пришло, — Провидение решило все за меня.
Лосенок подо мной вдруг захрипел, закачался и тяжело рухнул на бок. Когда мы спустились с дерева, он уже не дышал.
— Слушай, давай его не будем трогать. Вдруг он больной?
Но голод оказался сильнее рассудка. Я взяла из костра самую большую горящую палку и подошла к лежащему животному. На боку у лосенка обнаружилась большая рваная рана. Человек с такой дырой в боку не прошел бы и пяти шагов.
— Кто это его так?
— Волки, наверное.
— Так он все-таки к нам плыл?
— Ну да, выходит, так. Они его загнали, а он в реку прыгнул и уплыл. Может, это его остров, а может, инстинкт подсказал искать спасения у человека.
— Хорошо, что на берегу не заночевали. А что мы теперь будем делать?
— Как что? Жарить и есть, — кровожадно ответила я.
Но вид мертвого животного, честно говоря, особого аппетита у меня не вызывал. Кроме того, я вдруг поняла, что не знаю, как их разделывают.
— Кать, а ты умеешь лосей разделывать? Хотя да, глупый вопрос. Кажется, их сначала как-то нужно свежевать. Но вот как?
Перед нами лежала целая гора мяса. Каких-то тридцать-сорок минут назад мы о таком не смели и мечтать. Но мы не знали, с какой стороны к нему подступиться!
Однако сомнениями мы мучились недолго. Воспоминание о вкусе и запахе жареного мяса заставило нас действовать. То есть не нас, а меня, разумеется, — эта королева наотрез отказалась прикасаться к «трупу». Именно так и сказала, честное слово!
Но тем не менее это не помешало ей некоторое время спустя с аппетитом уплетать этот самый труп, нарезанный на кусочки и обжаренный на ивовых прутьях. Да и я от нее не отставала. Даже отсутствие соли не смогло испортить нам пир. По молчаливому уговору в сторону туши мы обе старались не смотреть. Наелись мы так, что животы трещали.
Наутро мы устроили завтрак, такой же сытный, что и ужин накануне вечером. Потом мы взяли с собой столько мяса, сколько, по нашему мнению, могли съесть, прежде чем оно испортилось бы, и отчалили от острова.
Довольно долго наше плавание представляло собой сплошное удовольствие. Мы сидели на плоту и любовались проплывающими мимо видами. Относительно спокойное течение само несло нас к людям.
Мы старались держаться ближе к берегу. Услышав впереди характерный рев воды, бросали плот и шли по суше. Через несколько километров наше судно обязательно оказывалось прибитым к берегу, и, после небольшого ремонта, мы плыли до следующих порогов.
Но все когда-нибудь кончается. Закончилась и наша лафа.
Когда мы вновь услышали знакомый низкий рев, берега, вдоль которых мы плыли, уже превратились из поросших лесом пологих холмов в крутые скалы, подступавшие к самой воде. Приближаться к ним было опасно — река там билась об огромные валуны.
Оставалось только держаться середины, уповая на лучшее. Что мы и делали. Авось проскочим.
Мы не проскочили.
