Ждать так долго я не могла: плавный переход в состояние Вовы Прокопенко меня не устраивал. Да и соседство с ним, мягко говоря, тоже. Ну и кроме того, мне очень хотелось пообщаться с Бутманом.
Так я сидела и вертела головой не меньше часа, и тут в окне напротив появился новый персонаж. Это был молодой человек в белой рубашке и в цветастом галстуке. В правой руке молодой человек держал пластиковый стакан.
Я поймала взгляд этого конторского трудяги и кивнула ему, он в ответ радостно улыбнулся и подошел к окну.
— Вы загораете, девушка? — задал он оригинальный вопрос, и я утвердительно кивнула.
— У вас там пепси-кола? — спросила я. — Или фанточка?
— Вообще-то чай. «Липтон».
Молодой человек присел на подоконник, и на его лице отразилась мощная работа мысли, призванная найти какой-нибудь повод, чтобы продлить наш разговор.
Я задумчиво выпустила вверх сигаретный дым и подумала, что хроническая обреченность нравиться мужчинам — не самая тяжкая штука на свете.
— Девушка, а хотите, я вам свежий анекдот расскажу? — предложил мне любитель «Липтона», и я, улыбнувшись, махнула ему рукой.
— Хочу! Идите сюда, — позвала я его, — будет лучше слышно.
В этот момент край моей юбки как-то сам собой пополз вверх, приоткрывая еще больше ноги. Чудеса, да и только, а я и не заметила.
Если бы этот чайный юноша был Микки-Маусом из мультика, он тут же прыгнул бы ко мне на колени и мерзко заверещал, а так, подавшись вперед, он поставил свой стаканчик на подоконник и спросил, понижая голос:
— У вас там квартира?
— Бывшая квартира, — ответила я, — и в ужасном состоянии, но скоро здесь будет офис, я тут дизайн-проект разрабатываю будущего великолепия. Так вы идете? Ржавая металлическая дверь справа по коридору. Я вас жду!
Молодой человек сглотнул слюну, произнес несложное «ага» и исчез внутри своей конторы.
Только бы он не испугался прийти, а все остальное меня волнует мало.
Я окинула взглядом внутренний дворик и решила, что если даже мальчик в галстуке побежит ко мне вприпрыжку, ему на это понадобится не меньше десяти минут.
Я спустилась с подоконника в несимпатичную реальность, подняла свою сумку и повесила ее на плечо.
Под тихий аккомпанемент гитары я подошла к двери и стала ждать. Мой кавалер до обидности не спешил, и я уже начала расстраиваться и прикидывать новые планы побега отсюда, как наконец за дверью в коридоре послышались шаги.
Они прозвучали сначала быстро вперед, затем медленнее в обратном направлении.
Я кашлянула и вложила в голос все свое природное и благоприобретенное обаяние.
— Это вы? — спросила я так завлекательно, что самой понравилось.
— Д-да, — неуверенно ответил мне молодой человек из-за двери, — а у вас здесь гвоздь торчит…
Я чуть не подпрыгнула от негодования: гвоздь, видите ли, торчит! А зачем же я тебя позвала, недотепа, анекдоты, что ли, твои слушать?!
— Гвоздь? — растерянно повторила я и толкнула дверь. А она даже не пошевелилась.
— Что там с дверью? — спросила я недоуменно. — Она не открывается…
Заскрипело потревоженное железо, дверь наконец открылась. Да здравствует свобода!
Я вышла в коридор и наткнулась на мальчика в галстуке. Почему-то факт его существования уже успел вылететь у меня из головы.
— Извините, юноша, мне некогда! — выпалила я и, не прекращая движения, наклонила его голову и поцеловала мальчика в лобик. Я не жадная.
Даже не попрощавшись с волосатым музыкантом, я рванула к выходу. Да мне кажется, флегматичный мой сосед и внимания не обратил на то, что я исчезла: музы не терпят конкуренции.
Я вырвалась на свободу, и теперь мне предстояло этой свободой распорядиться разумно.
Еще мчась по лабиринтам здания ресторана «Кураж», я вспоминала и наконец четко вспомнила адрес Бутмана, который мне продиктовал Володька Степанов: «Соляная, дом шесть».
Это единственное место, где у меня имеется надежда застать Бутмана. На то, что он появится на разгромленных ОМОНом развалинах «Варежки», я и не рассчитывала. Бутман не был похож на камикадзе.
Улица Соляная располагалась, как сказали бы еще с десяток лет назад, на честной рабочей окраине.
Сейчас это уже звучало по-другому.
Заводы стояли и не чадили, молодежь или тупо спивалась, или интеллектуально кололась.
Окраина стала хулиганской и бандитской. Здесь чужому человеку даже среди белого дня появляться было чревато нехорошими последствиями.
Спокойно идя по улице, сплошь состоящей из частных домиков, слепленных еще в докосмическую эру человечества, я делала вид, что не замечаю ничего и никого.
Пару раз меня окликнули, пару раз свистнули вслед, но я не оглядывалась.
Оглядываться на свист — неприлично для таких дам, как я. Я даже не на каждый выстрел оборачиваюсь.
Кучкующиеся около калиток разновозрастные мальчики и девочки провожали меня настороженными взглядами, но резких движений пока не делали: их смущала моя явно выраженная уверенность в маршруте.
Они правильно поняли, что все это неспроста, и предпочли переждать и посмотреть, что же будет дальше.
Дом Бутмана на Соляной, как и следовало ожидать, тоже оказался частным и маленьким, прячущимся за невысоким заборчиком.
Все окна дома были темными, но я не привыкла делать выводы из таких двусмысленных предпосылок. Откуда я знала, может быть, Бутман любит сидеть в погребе с молоденькими девушками. Он же такой неординарный затейник!
Осмотрев дом издали, я не решилась идти к нему с парадного входа — из-за врожденной скромности, конечно, — а предпочла перескочить через забор в самом неудобном дальнем углу двора.
Несколько мальчишек, бегающих по улочкам, восхищенно замерли, глядя на мои маневры. Когда придет срок и я завяжу с детективной жизнью, буду вести секцию для подростков.
Название секции я еще не придумала, время для этого у меня есть.
Дом, где жил Бутман, или, правильнее было бы сказать, дом, который был им указан в документах, стоял ко мне, как избушка Бабы-яги ко всем честным прохожим — задом, и меня это устраивало.
Небольшое, чуть перекошенное окошко, смотревшее прямо на меня, было прикрыто ставнями, скрепленными крючком. Ставни снаружи были украшены пооблупившимися накладными фанерными петухами.
Для моего знакомого Бутмана это выглядело как-то слишком уж стильно, но я предпочитала пока верить, что он тут живет. Другого варианта у меня в запасе не было.
Обойдя крыльцо так, чтобы меня нельзя было заметить из окна, расположенного рядом с дверью, я постучала в дверь и только потом, увидев кнопку звонка, нажала на нее.
В доме было тихо, но я продолжала жать на кнопку еще и еще раз.
Наконец я расслышала шаги и скрип половиц.
Стараясь придать своему милому голосу скандальные интонации, я произнесла что-то неэстетическое, опуская тембр до контральто.
Пусть невидимые жильцы не пугаются и знают, что пришла какая-то женщина, причем в годах.
Сразу же после моей звуковой провокации за дверью послышался неуверенный кашель, и знакомый и уже почти любимый голос Бутмана спросил:
