Я резво свернула в проезд между домами на противоположной стороне — так, что почти совсем исчезла из поля зрения тех ребятишек. Быстро погасила все огни и выхватила из бардачка бинокль ночного видения.
И вовремя! В самый раз, чтобы увидеть, как Джафаров Теймури Джафарович, в куртке нараспашку, вышел из машины. Запер ее, бросил ключи одному из ребят на крыльце, перекинулся с ними парой словечек — и исчез за обитой железом дверью «Гюль».
Все еще соблюдая меры предосторожности, я покинула свою позицию и взяла обратный курс — к центру Тарасова, над которым в морозном воздухе висело огромное облако света тысяч золотых и всяких прочих огней. Зеркальце над лобовым стеклом отразило мой усталый, но торжествующий взгляд и сардоническую ухмылку.
Вот, значит, чья личность скрывается под кошачьим именем! Теймури — он же Тимурчик — он же Мурик… Ловко! Я, конечно, немало бита совпадениями, но двух совпадений с одним и тем же персонажем быть просто не может. Это уже против всякой теории вероятности!
Сдается мне, что этот тип заставил служить себе одновременно двух баб — и не только в постели. Заделался подельником сразу двух сообщниц! Да он просто ненормальный, этот парень… В один и тот же день совершить два преступления, и оба — чужими руками! По крайней мере, на две трети…
«А не кажется тебе, что это невероятно? Смотри, Таня дорогая, не ошибись во второй раз!» — завело свою привычную песенку «альтер эго».
«Закройся, ты, зануда! — гаркнуло первое „я“. — Невероятно? Да хоть сто порций невероятности, не спорю! Но будь я проклята, если это не так!»
А вот дальше случилось и в самом деле невероятное: я не смогла разыскать Папазяна. И это — при наличии мобильного телефона, который я считала надежнейшим средством связи! Он не откликался на мои настойчивые вызовы ни вечером, ни даже глубокой ночью. Впрочем, глубокой ночью я на это и не рассчитывала: в это время суток Кобелянчик, если он не на службе, откликается лишь на вполне определенные импульсы. Не отозвался Гарик и утром, а ведь я специально продрала глаза ни свет ни заря — в половине девятого! — чтобы до него дозвониться.
Если бы в отделе уголовного розыска не было городского телефона, я бы, пожалуй, начала волноваться всерьез. Там мне, по крайней мере, отвечали, что капитан Папазян «на выезде» и неизвестно когда будет. Значит, жив, курилка. И на том спасибо! Наконец, совершенно случайно нарвавшись на знакомого опера, я получила приемлемое объяснение моих телефонных страданий: оказывается, мобильник Папазяна просто сломался. Могу себе представить, как он там ликует без этой «хреновины»! Ну, хотя бы сам звякнул. Может, меня тут уже грохнули «клиенты», как беднягу Манукяна…
А ведь оставаться без помощи родной милиции на самом последнем этапе расследования не входило в мои планы. У меня все было готово, чтобы преподнести Гарику и компании на блюдечке с голубой каемкой: парочка славных убийств с подозреваемыми, их сообщниками, трупами — правда, уже похороненными — и железными мотивами. Вернее, не железными, а брильянтовыми — так будет вернее. Второе «я» могло на это возразить, что у меня нет ни единого доказательства — одна голая версия. А я сказала бы: еще чего не хватало — снабжать ментов доказательствами! Пусть скажут спасибо, что отдаю им свою версию: хотите — «одевайте» в доказательства, хотите — так пользуйтесь. Тем более что с их возможностями получить улики и признания что в одном, что в другом деле — раз плюнуть: стоит только запустить ментовскую машину.
Я пыталась убедить себя, что милиции эти мои преступления сейчас нужнее, чем мне самой, что «мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Свой долг перед Андреем Рубиньшем и его кошельком я выполнила полностью: то, что он не убивал и не грабил свою бабушку, — очевидно. Хотя бы потому, что очевидно, кто именно это сделал. Джафаров — псих, придурок, раз пошел на такое. Его чуть-чуть прижать, и он расколется, отдаст и деньги Туза, и брошку бабули Прониной. Расскажет, как «квартирная хозяйка» проболталась ему в постели про то, что у старушки в ящичке комода спрятано. Как узнал, что по счастливой случайности эту самую старушку опекает еще одна из его бесчисленных любовниц, и склонил ее на преступление. И как в тот субботний вечер двадцать третьего января отправил Люду Прохорову в шубе и шапке своей сожительницы Риммы убивать беззащитную бабулю. Не придумали ничего лучше, дилетанты, бездарные, беспринципные идиоты!
Я уже не говорю про Ирку Гаджиеву и эту его вторую, белокурую убийцу Милочку. Признается и она, никуда не денется! Расскажет, что она вколола несчастной Варваре Петровне вместо кокарбоксилазы. Ну конечно: кого еще могла одинокая, затравленная соседями бабка впустить в свою квартиру поздно вечером? Только близкого, хорошо знакомого человека, которого она смогла бы узнать по голосу! И участковая медсестра, которая ходит по домам делать уколы, разумеется, входит в круг таких людей. Это же ясно, как белый день! Работая на участке недавно, Прохорова не могла ничего знать о своеобразном «хобби» соседей из пятидесятой квартиры — иначе она, конечно, проявила бы больше осторожности.
Словом, я убеждала себя, что дело сделано и что я могу с чистой совестью забыть о нем до тех пор, пока мой «старший коллега» с Московской не позвонит мне сам или хотя бы не соизволит починить свой мобильный телефон. И моя детективная сущность на пару с женским началом уже готовы были праздновать победу, но… Проклятущее «альтер эго» так затравило меня своими бесконечными моралями, так доняло сказками про чувство долга и социальную ответственность, что я, кажется, совсем разучилась бездумно откликаться на зов простых радостей жизни. Мысли против моей воли все время возвращались к тому, что вчера Джафаров получил от Милочки информацию, которая может заставить его действовать быстрее и решительнее. И эта информация — я сама! Если он не полный кретин, он обязательно сопоставит частного сыщика Таню Иванову с инспектором пожарного надзора Тамарой Николаевной, побывавшей у него дома. А сопоставив, испугается еще больше. Может быть, даже найдет «жучок» под кроватью. А тут еще эта дурочка Ирка может наломать дров, я не очень-то верю, что ей удастся долго держать себя в руках…
Нет, Таня дорогая: выходит, отдыхать да праздновать тебе рановато. Нету Гарика — и черт с ним! Придется самой наведаться в это логово на улице Полевой. Бог не выдаст — Джафаров не съест. В конце концов, он сам мечтал о встрече со мной еще разок, так зачем же отказывать человеку!
К тому же… К тому же очень хочется увидеть знаменитый «Поцелуй розы» — фамильную драгоценность Галицких. А другого случая может не представиться!
Было около половины третьего, когда, миновав длинную дорожку, ведущую от калитки, я нажала кнопку звонка на крылечке гаджиевского дома. Но ответом мне стал только мелодичный отголосок трели внутри. Я повторила эту процедуру еще несколько раз, но все с тем же результатом. Дома никого не было.
Это меня не смутило, хотя я рассчитывала на присутствие Ирки Гаджиевой. Где черти носят эту козу? Давно пора бы ей явиться из школы… Я хотела предложить ей одно дельце, которое в дальнейшем можно было бы квалифицировать как помощь следствию, но увы! Ладно, постараюсь обойтись сама.
Что касается «хазарского хана», то его появления можно было не опасаться в ближайшие часов шесть. Мне не составило труда выяснить, что сегодня он стережет свою «купи-продайку» с восьми утра до восьми вечера. Надо бы до тех пор добиться какой-никакой конкретики с бабушкиной брошкой и крадеными долларами. Возможно, придется позже привлечь к поискам и Римму Евгеньевну — если, конечно, она не будет возражать.
Жильцы соседних домов могли видеть, как молодая женщина в богатой шубе, не добившись толку от дома номер тринадцать, села в свою «девятку» и уехала восвояси. Но когда примерно минут через двадцать с противоположной стороны усадьбы через кошачий лаз в прохудившемся заборе проник некто непонятный в одеянии, напоминающем усовершенствованный маскировочный халат, — видеть этого не мог никто. Я загодя проверила все подходы и подъезды к этой берлоге и убедилась, что в узенький и кривой переулок без названия, благодаря прихоти «генерального застройщика» Комсомольского поселка, выходят одни глухие заборы и такие же глухие, безоконные стенки сараев и курятников. Поэтому случайного соседского любопытства я могла почти не опасаться.
С тех пор, как тайна хазарского хана Тимурчика перестала быть для меня тайной, я много раз задавала себе сакраментальный вопрос: куда он спрятал награбленное? То, что он не доверил Людочке Прохоровой хранить «Поцелуй розы», не вызывало у меня сомнений. Такой хитрый, наглый, самоуверенный,
