— В этом ящике — тяжелый ручной пулемет М-3 50-го калибра, — сообщил Рокфеллер, открывая крышку ящика и доставая из него посверкивающего черным металлом монстра. — Ствол у него керамический, большинство деталей изготовлено из композитных материалов, оттого весит он вполовину того, что весил старый добрый браунинг 50-го калибра. Скорострельность такая, что и представить страшно, отдачи почти никакой, а каждая пуля способна пробить огромную дыру в лобовой броне танка.
Рокфеллер, смачно прищелкнув языком, продолжил:
— Беда только, что таких игрушек было выпущено всего ничего. Пентагон едва успел запустить их опытную партию, как началась заварушка с омолаживателем. Мне очень повезло, что я обзавелся хотя бы одним.
Лица швейцарцев оставались непроницаемы. Они сидели неподвижно, лишь Андолини слегка перемещал видеокамеру, постоянно держа Рокфеллера в фокусе.
— Бьюсь об заклад, что у вас, ребята, таких игрушек нет и в помине. — Рокфеллер достал из ящика обойму и привычно вогнал ее в ручной пулемет. — Ведь и ежу понятно, что в Европе классно изготовляли только часы! Но вам наверняка по силам сделать копии с моей малютки. Ведь так? — Он на секунду замолчал. — Так я вам вот что скажу. Дайте мне штук тридцать таких игрушек, ну и, конечно, патроны к ним, а я через день положу к вашим ногам весь Западный Роли. Ну как, честная сделка?
— Силой оружия глобального кризиса не разрешишь.
— Тогда нужно более мощное оружие!
Шпитцлер невозмутимо кивнул и сказал:
— У нас есть более мощное оружие. Пули, начиненные гуманизмом.
— Что-что?
— Пули, начиненные гуманизмом. — Шпитцлер говорил с теми же интонациями, с какими в былые времена читали лекции опытные профессора в университете. — Люди хотят долгой жизни и не желают быстрой смерти от оружия. Пули, начиненные гуманизмом, позволяют нам создать такую социальную среду, в которой медикаменты будут справедливо распределены без насилия.
— Людям, сколько ни дай, все мало.
— В душе каждого живут ангел и злобная обезьяна. За многие века люди выработали такой образ поведения, который позволял им жить в мире с соседями, но неожиданно появился омолаживатель и разрушил все моральные устои. Нам следовало научиться жить по новым правилам. И мы научились. Вместе с дозой омолаживателя мы теперь выдаем и пулю гуманизма — наше собственное достижение в медицине.
— Так пуля, начиненная гуманизмом, вовсе не пуля? — спросил удивленный Сниффи. — Выходит, она — некий нейрофизиологический препарат?
— Вы как всегда правы, мой юный друг. Пуля, начиненная гуманизмом, предназначена для особенно агрессивных человеческих особей, а для всех остальных — обычный раствор того же самого препарата, вводимый в организм добровольно в виде инъекции. Я не нейролог и не могу объяснить принцип действия препарата гуманизма, но знаю точно, что он, воздействуя на мозг, пробуждает в людях жалость, усиливает симпатию к другим людям, восстанавливает утерянную с появлением омолаживателя способность человеческих существ вести себя в соответствии с установившимися нормами морали.
— Сдается мне, что ваша пуля гуманизма — обычный наркотик. — Рокфеллер поморщился. — Говорите, каждый в Европе принимает его?
— Каждый, кто пользуется омолаживателем. Бессмертие не дается даром. Лучше уж пуля гуманизма, чем свинцовая пуля.
— Ваша пуля гуманизма — обычный промыватель мозгов! — возмущенно воскликнул Сниффи. — Может, вас и устраивает, что люди в Европе превратились в послушных овечек, но у нас, в Америке, такой фокус не пройдет!
— Нам тоже такое положение вещей не нравится, — сказал Шпитцлер. — Благодаря пуле гуманизма мы вышли из состояния кризиса, но изготовлять пулю гуманизма дорого и сложно, а производство обоих препаратов — омолаживателя и пули гуманизма — быстро истощает наши ресурсы. Поэтому мы разработали план. Мы хотим изменить генную систему человека так, чтобы его организм сам непрерывно вырабатывал и омолаживатель, и препарат гуманизма. Тогда людская натура навсегда изменится на клеточном уровне, ангел в душе каждого победит злобную обезьяну. На Земле навсегда восторжествуют мир и порядок!
— В мелочности идей вас не упрекнешь, — прокомментировал речь Шпитцлера Сниффи.
— Мы серьезно работаем над своим проектом, — сказал Шпитцлер. — К несчастью, ощутимых результатов пока не достигнуто.
— Удивляться нечему! — восторжествовал Сниффи. — Ведь для осуществления вашей затеи нужны не умники профессора из университетов, а настоящий гений!
— Вот потому-то мы столь усердно разыскиваем Сидни Хаверкемпа, — пояснил Шпитцлер. — Он подлинный гений. Но к тому же он еще и аморальный тип. Именно из-за него на Земле погибло три миллиарда человек. Отыщите для нас Хаверкемпа, мы вгоним в него пулю гуманизма, перевезем в Цюрих и засадим за работу в фармацевтической лаборатории. Он наверняка справится с поставленной задачей, и тогда мы изменим мир к лучшему.
— Пулям гуманизма я предпочитаю пули старого образца, — заявил Рокфеллер. — Они гораздо дешевле, да и действуют эффективнее.
— Не представляю, каким образом Хаверкемп использует здесь свои гениальные способности, — сказал Шпитцлер, не обращая внимания на Рокфеллера. — Он расходует свой интеллект попусту. Доставьте его нам, и он сможет работать во благо человечества и, быть может, даже загладит свою вину перед людьми.
Говорил Шпитцлер напыщенно, но в голосе его звучал холод. Именно такие напыщенные, произнесенные холодными безучастными голосами речи преподавателей в старших классах школы, а затем в университете в былые времена приводили Сниффи в ярость. И сейчас в его душе разразилась буря.
— Загладит свою вину перед людьми?! — воскликнул он. — Как бы не так! Да лет через двести вы будете благодарить Сидни Хаверкемпа, стоя на коленях!
Шпитцлер, спокойно оглядев его, произнес:
— Хаверкемп совершил величайшее преступление в истории человечества.
— История закончилась. Теперь мы переживем историю!
— А почему собственно, вы, мой юный друг, защищаете доктора Хаверкемпа? Ведь именно по его вине ваша страна повержена в руины. То же самое произошло и у нас в Европе, но мы потихоньку выходим из кризиса, а ваша бедная Америка представляет собой кучу сброда, дерущегося за чудо-препарат.
— Следи за своей речью, приятель! — рявкнул Рокфеллер. — Не такие уж вы великие!
— Не хочу дискутировать с вами на эту тему. Я видел здесь достаточно ужасов. Боюсь, что вы погибнете, но протянутую нами руку помощи так и не примете.
Рокфеллер сел за письменный стол и в ярости сжал кулаки.
— Так вот что вы задумали на самом деле. Хотите нашей всеобщей гибели, чтобы весь континент достался вам? Не выйдет! Помните, что один американский боец положит целый взвод ваших бесхребетных европейцев-моралистов! Напрасно только мы, американцы, в свое время освободили Европу от немцев- нацистов.
— Немцы давно уже не нацисты.
— С тобой все ясно. Нацистская свинья!
Сниффи был рад тому, какой оборот принимают события.
— Может, эти яйцеголовые и спелись со слюнтяями из Университетской Оборонной Лиги, но настоящих мужчин из Торговой Палаты им не облапошить! — воскликнул он. — Не позволяйте этим пожирателям сыра водить себя за нос, генерал!
Наконец Шпитцлер вроде бы забеспокоился.
— Мы не вооружены. — В доказательство он вытянул вперед руки. — Мы действительно пытаемся найти общий язык не только с вашим, но и с другими вооруженными формированиями в Америке, но только лишь ради вашего же собственного блага. Пуля гуманизма принесет мир всем. Она спасет человечество!
— Американцы проживут и без вашей пули гуманизма! — заорал не на шутку рассерженный
