Первое, что мне вспомнилось, когда я на другой день проснулась дома в своей постели, – это безумные события предыдущего дня. Тетя Мила на кухне уже готовила очередную утреннюю партию своих плюшек, одновременно напевая какую-то оперную арию. За окном ей весело вторили птицы, в окно своими лучами било яркое июльское солнце. Прекрасный день! В такой день следует встать с хорошим настроением и потом до вечера наслаждаться жизнью! Только вот у меня на душе было, мягко говоря, плохо. Точнее, просто отвратительно!
Встреча с подозрительным типом в коридоре, потом дурацкое (другого слова здесь и не подберешь) заточение на чердаке. Потом триумфальный спуск через люк в потолке на глазах у моих наилюбезнейших клиентов! И в завершение – очередная кровь в артистической уборной Алевтины Павловны. Конечно, никто не усомнился в моих профессиональных способностях, тем более что по-настоящему работать на Скоробогатовых я начинала только сегодня.
Но я сама была ужасно недовольна собой. Наверное, последние гладенькие дела, когда вся моя работа сводилась лишь к присутствию на разного рода фуршетах и презентациях с сытенькими банкирами, не интересующими никого, кроме их ревнивых женушек, окончательно усыпили мою бдительность!
Все, начинаю новую жизнь! С этого момента – больше ни одного прокола!
– Проснулась? – В комнату заглянула улыбающаяся тетя Мила.
– Ага! – ответила я, потягиваясь.
– Тогда я ставлю кофе!
– Ставь! – сказала я, решительно отбрасывая одеяло.
Уже когда я сидела за столом на кухне и уплетала румяные тетины плюшки, запивая их прекрасно сваренным черным кофе, тетя меня спросила:
– Ну и как тебе театральная жизнь?
– Честно? Не очень! Рада, что не воплотила в жизнь свою детскую мечту стать артисткой!
– А когда это ты хотела стать артисткой? – удивилась тетя Мила. – Что-то я такого не помню! Вроде бы ты родилась уже с погонами на плечах.
– А этого не знали даже родители. В пять лет я твердо решила, что буду актрисой. Правда, я хотела сниматься в кино.
– Представляю, что было бы с твоим отцом, если бы ты попробовала осуществить эту мечту!
– Проклял бы! – засмеялась я. – А потом выдал бы пятьдесят нарядов вне очереди!
Мы с Алевтиной договорились, что я приеду в девять. Там мы садимся в служебную театральную «Волгу» и едем в театр. Но дома у Скоробогатовых меня ждал очередной сюрприз. Когда я вошла в гостиную в сопровождении Алевтины Павловны, там уже присутствовал Георгий Михайлович и еще какой-то грузный мужчина в хорошем, но уже порядком заношенном черном костюме.
– Доброе утро, Женечка! – Режиссер подбежал ко мне и поцеловал руку.
– Доброе утро! – холодно отреагировала я.
– Познакомьтесь, пожалуйста, с директором охранного агентства «Рекс» Владимиром Александровичем Михайловым.
– Очень приятно! – кивнула я типу в черном костюме.
– У нас возникла небольшая проблема! – продолжил Скоробогатов. – Дело в том, что Владимир Александрович отказывается работать вместе с вами!
– То есть? – Я удивленно подняла брови.
– То есть мы не работаем в связках с другими охранными агентствами, тем более с частными лицами, тем более с женщинами! – подал голос грузный мужчина.
– Не поняла? – Я вопросительно посмотрела вначале на Скоробогатова, затем на его супругу, которая все это время с недовольным лицом стояла в дверях.
– Я даже не знаю, что делать! – развел руками режиссер.
– Тогда кто же знает? – спросила я. – Насколько я понимаю, здесь решается вопрос о том, кто далее будет охранять вашу супругу: я или «Рекс». И теперь все зависит только от вашего решения.
– Я считаю, что будет лучше, если мы поручим мою охрану Евгении Максимовне! – сказала Алевтина Павловна.
– А я думаю, что с двумя ребятами из «Рекса» тебе будет спокойнее.
– Я склонна больше доверять женщине! – заявила Алевтина Павловна.
– Но здесь речь идет не о женских секретах, а об охране твоей жизни! – замахал руками Скоробогатов.
– Вообще-то, Алевтина Павловна, ваш муж в данный момент совершенно прав! Когда мы подписывали с вами контракт, то брали на себя определенные обязательства по вашей охране! – не вставая с дивана, заявил Михайлов.
– Так где же она, ваша охрана? – зашипела на него Алевтина Павловна. – Только привозите на работу и с работы! А кто вчера был в моей уборной, знаете?
Когда она произнесла последние слова, я скромно потупилась. Я одна знала, но молчала. Зачем этим людям знать о моем проколе? Нет, этот свой вчерашний позор я унесу с собой в могилу!
– Толку от вас никакого – только деньги дерете и ничего не делаете! – Казалось, еще немного и Алевтина начнет топать ногами.
– Так, ну все – мне это надоело! – Разгневанный Михайлов встал с дивана и решительно направился к выходу, резким движением отстранив при этом Алевтину Павловну.
– Хам! – тихо процедила она сквозь зубы.
– Мой телефон у вас есть! – обернувшись, бросил Михайлов. Затем тяжелая скоробогатовская дверь захлопнулась за ним. Больше этого человека я не видела. И слава богу!
– Что дальше? – спросила я хозяев.
– Ничего! Вы работаете с моей женой! – сказал Скоробогатов и тоже вышел из гостиной. Он явно был расстроен происшедшим.
– Ну вот, Женечка! Видите, как хорошо все получилось! – проворковала мне Алевтина вымученно радостным тоном.
– Что-то мне так не кажется... – усмехнувшись, ответила я.
На этот раз я всю репетицию сидела в зале как привязанная. Те же резкие выкрики Скоробогатова в адрес актеров, те же банальные сцены из польской жизни периода второй мировой войны.
Все было, как вчера. Я сидела рядом с паном Годецким, который все так же безучастно относился к скоробогатовской интерпретации своей пьесы, откинувшись на спинку кресла и катая в руках неизменный теннисный мячик.
– Вы что – теннисист? – спросила я его.
– Нет! – пожал плечами поляк.
– Тогда зачем вам этот мячик?
– Он успокаивает мне нервы! Знаете, есть такие металлические китайские шарики, которые катают в ладони?
– Конечно! – ответила я.
– А вот мне не нравится холодный металл! А шерстяное покрытие этого мячика очень приятно на ощупь. К тому же он мягкий и как будто живой!
– Надо же! – усмехнулась я. – Похоже, он заменяет вам домашнее животное!
– Ну вы скажете... – Годецкий улыбнулся и, подкинув мячик метра на два, ловким движением руки поймал его.
– У вас хорошая реакция! – заметила я.
– С детства люблю жонглировать, – ответил Годецкий. – Жалко, что у меня сейчас только один мячик. Было бы три – я бы вам показал класс!
– А почему вам приходится успокаивать нервы? Не нравится то, что происходит на сцене?
– Почему? Георгий очень хороший режиссер! Мне по душе его постановки! Иначе бы я не доверил ему
