— Хорошо пошел племянник, под парусами. Обработал, простите меня, дочку богатенькой предпринимательницы, успешно пробился в женихи и переместил свои капиталы из моей фирмы к ним, в «Фавор», стал компаньоном. Все правильно! Они приняли. «Фавор» — это тарасовское отделение объединения по импорту ювелирных изделий из азиатских стран, если не знаете. Хозяйкой там Горелова Екатерина, — Рогов наткнулся на мой вопросительный взгляд и добавил: — Дмитриевна. А дочку, несостоявшуюся невесту Валерки, звать Валей. Она единственная наследница этой самой Дмитриевны, так что за будущее Валерки в то время я был спокоен. Но, как говорится, где черт не может, там женщина поможет.
Припала ему на душу какая-то… — Рогов сжал губы и поиграл желваками, — …мадемуазель. И я имел неосторожность указать ему на его дурость. И все! Виделись мы с ним после этого нечасто, а говорили по душам еще реже. Знаю только, что были у него крупные неприятности, о которых он упорно не хотел рассказывать. Слышал также, что он от дел отошел, это около года тому назад произошло, бросил все к чертовой матери и поселился на моей даче. Я на ней, можно сказать, вообще не бываю, так что чувствовал он там себя привольно. А когда наносило меня, уезжал в город, в свою квартиру. Вот и все наши отношения в течение последнего года. Я к нему не лез. У парня своя голова на плечах. Сказал ему только, что уж если совсем придавит, пусть обращается, помогу чем смогу.
Смешно! — Семен Геннадьевич качнул головой и потер лоб. — Обратился он ко мне недавно — тысячу попросил для вечеринки, которую на даче для старых друзей захотел устроить. Вот до чего дошло. Истощил свой счет в банке до последнего. На год ему его хватило. Ровно на год. А как гости разъехались, ввел себе лошадиную дозу героина.
Нашли его утром. Деревенская баба — она у меня за дачей присматривает, убирается, снег зимой чистит — нашла его в ванне, мертвым. Вот такая ситуация.
Ах да! — спохватился Рогов, — самое главное! Где-то с месяц назад Валерий сам ко мне приехал и завел разговор о перемещении своей доли в капитале «Фавора» ко мне, обратно в мою фирму. Разве возразишь против такого! Кроме того, что родня он мне, это выгодно, в конце концов.
Вот, Татьяна Александровна, и все.
Рогов пристукнул донышком опустевшей банки по столу — как точку поставил.
Да, прав он. Если все так, как ему представляется, то вполне может быть, что его племяннику помогли перебраться с этого света на тот. И если это так на самом деле…
— Вам известно, кто был на вечеринке у Валерия?
— Могу поручиться за двоих.
Здорово! Вопрос я задала без надежды получить ответ.
— Вы запишете? — Он глянул на мою сумку.
— Запомню.
— Я вам адрес и номер телефона продиктую, — настаивал он, и я кивком попросила его не медлить. — Валя Горелова, конечно. Да, та самая, наследница своей мамаши по «Фавору». И Ребров Женя, старинный Валеркин друг, одноклассник. Музыкант. Джазист, по-моему.
Семен Геннадьевич назвал мне номер телефона Гореловой и адрес Реброва, и я запомнила их накрепко с первого раза.
— Еще вопросы будут? — поинтересовался он, предложив мне «Данхилл».
— Еще два, — ответила я, закуривая свои. Он не обиделся и изобразил на лице внимание.
— Если можно и если известно, процент, принадлежащий Валерию в капитале «Фавора».
— Ну-у! — то ли удивился, то ли возмутился Рогов, — спросите что-нибудь полегче. — Общая «стоимость» фирмы не постоянна, соответственно, колеблется и процент, причем по довольно сложной зависимости. Тут без анализа знающего экономиста не обойтись, да и то при условии, что он будет иметь доступ ко всей бухгалтерии. Могу сказать только, со слов Валерия месячной давности, что сумма, которую он намеревался перевести из «Фавора» ко мне, на то время составляла что-то около десятка миллионов рублей. За эту сумму имеет смысл побороться. Да зачем вам это?
Я ответила ему, в двух словах объяснила свои условия, на которых согласна взяться за это дело: тысяча долларов за предварительное расследование, в результате чего я смогу дать аргументированный прогноз по его исходу, то есть заключение — стоит ли игра свеч, а овчинка выделки, и еще семь тысяч в случае его успешного завершения, когда никто и ничто не помешает перетечь капиталу Валерия в карманы его дядюшки. А когда произойдет этот процесс, три процента от названной им суммы должны осесть в моей сумочке.
Семен Геннадьевич некоторое время молча жевал фильтр сигареты, перекидывая ее из угла в угол рта, и наконец подсчитал, перевел все в рубли и поразился:
— Татьяна, но это же пятьсот тысяч державных! Ну и аппетит у вас, однако!
— Всего лишь одна двадцатая того, что получите вы, — урезонила я его, — впрочем, я не навязываюсь. Можете поискать себе более дешевого помощника.
— Нет, — решил он, подумав, — дешевых мне не надо. Как будем оформлять наше соглашение?
— Обычно к концу расследования я знаю о клиенте столько всякого, что платить еще не отказывался никто. Но в вашем случае официальный договор нужен. Хотя бы для юридического оформления взаимных обязательств. А составим и подпишем мы его после окончания предварительного расследования.
Такое предложение пришлось Рогову по душе.
— Идет! — одобрил он мои слова и без оговорок согласился на осмотр мною его дачи и городской квартиры Валерия.
— В любое время. Да хоть живите в них, пока занимаетесь этим. И ключи вам сейчас отдам. Они у меня в машине.
Смешно, но его «Понтиак» и моя «девятка» стояли бок о бок на автостоянке по ту сторону парка. Я не сдержала улыбки, а он увидел в этом доброе предзнаменование.
Отдавая ключи, Рогов назвал мне имя женщины, присматривающей за его дачей, той, которая нашла тело Валерия в ванне наутро после гулянки.
— Любовь Андреевна. Фамилию, к сожалению, не знаю.
Это имя я тоже запомнила накрепко.
— Удачи, Татьяна! — пожелал он, отъезжая, и одарил меня улыбкой из окошка, как из портретной рамы. — Отправляюсь готовить деньги.
Я, чтобы черт не пошутил, трижды сплюнула через левое плечо.
Итак, Семен Геннадьевич Рогов отправился готовить деньги, из которых двадцать пять тысяч деревянных — стоимость предварительного расследования — были уже моими кровными. А я прямо из машины по сотовому позвонила Эллочке Пряхиной, признанному знатоку городского музыкального бомонда. Трубку долго не брали, и я удивилась — время за полдень, по режиму Эллы самая пора проснуться. Наконец что-то щелкнуло, и я услышала недовольный голос подруги:
— Ну кого еще черт надрал?..
— Элка! — завопила я, зная по опыту, что промедление чревато отключением и ее, и вслед за этим ее телефона, и тогда, кроме гудков, я больше ничего не услышу — названивай хоть до самого вечера. — Не смей бросать трубку! Это я, Татьяна Иванова. Узнала?
— Подумаешь! — Элла ответила недовольно. — Иванова — это еще не заслуга.
— Но и не недостаток. Давай просыпайся и въезжай в ситуацию. Я звоню тебе не для того, чтобы потрещать насчет твоих последних симпатий.
— Кто?.. — возмутилась она невпопад и наконец въехала. — Боже мой, Танька, это ты, что ль?
— Я, я! — почти кричала я, теряя терпение. — Пряхина, еще немного, и мне придется тебе нахамить, чтобы привести в чувство.
— Не надо хамить. Все уже в порядке. Чего звонишь?
— Консультация нужна. Кто такой Евгений Ребров?
— Скотина! — ответила она возмущенно — мол, кто же этого не знает? — Приезжай, я тебе про него такого напою! И все — чистая правда.
— А ты одна?
— Одна, одна! — ответила она раздраженно. — В том-то и дело!
