Размяться там, бросочки, с грушей поработать.
— О! — уважительно воскликнул Горшенин. — Тогда, конечно. Что ж, удачи вам.
— Спасибо, — буркнула я, отворачиваясь. — Я-то думала, дельное что-нибудь присоветуете.
Горшенин натянуто рассмеялся, переступил с ноги на ногу. Уходить вот так сразу теперь ему было неловко. Не обращая на него внимания, я вынула блокнот, порылась в карманах. Не найдя ручки — естественно, как же я могла ее найти, если лежала она в сумке, — я сдержанно выругалась и, шевеля губами, принялась повторять расписание занятий сразу нескольких групп. При этом то и дело путала время и номера спортзалов, из-за чего жутко злилась.
Расписание я, конечно, уже давно запомнила — что там особенно запоминать, но продолжала делать вид, что числа по какой-то причине не хотят укладываться в голове. Ручка была последним поводом задержать Горшенина еще ненадолго. Я уже начала сомневаться, что когда-нибудь он ее предложит.
— Ручку? — виновато все же предложил Горшенин.
— Спасибо, — сказала я с облегчением, взяла ручку и, глянув на нее, сказала: — Красивая.
Ручка действительно была изящной, необычной и по виду дорогой.
— Сослуживцы подарили, — пояснил Горшенин, — когда увольнялся.
— Любили, значит, — пробормотала я, аккуратно и неторопливо переписывая в блокнот расписание. — Меня тоже любили. Особенно когда случалось что-нибудь или со службы слинять надо было.
— В каком смысле? — Горшенин снова рассмеялся. Похоже, мои солдафонские манеры и грубоватость его забавляли.
Теперь, когда у меня находилась во временном пользовании его любимая ручка, ему волей-неволей приходилось стоять рядом. Зато неловкости он больше не испытывал.
— А я в медсанчасти работала. — Я мельком глянула на Горшенина и снова уткнулась в блокнот, но прежде заметила, что в лице директора что-то неуловимо изменилось. — Я медсестра.
— О! — только и сказал он.
«О!», черт возьми! Не может более ясно свои мысли выражать. Ломай теперь голову, что это его «О!» означало.
— А почему вы уволились? — неожиданно проявил интерес к моей биографии Горшенин.
Не похоже было, что он задал вопрос только для того, чтобы поддержать беседу. Голос его звучал вежливо и спокойно, я бы даже сказала, слишком спокойно, но глаза разглядывали меня с жадным вниманием. Кажется, он наконец-то заинтересовался моей персоной.
— В двух словах и не скажешь. Если коротко, то сама из армии я не уходила. Меня, скажем так, «ушли». Ну вы знаете, как это бывает.
— Бывает по-разному, — уклончиво произнес Горшенин. — А как вы вообще в армию попали?
— Отчим пристроил, сразу после училища. Чтобы под ногами не путалась. Большое спасибо. — Я вернула ручку, спрятала блокнот и закинула сумку на плечо. — Пойду пока по городу пройдусь и осмотрюсь. Может, чего насчет работы разузнаю… Жаль, что сейчас позаниматься не получилось…
— Погодите-ка, — прервал мой словесный понос Горшенин. — Так вы что же, без работы сейчас?
— Да я только вчера приехала, — невесело улыбнулась я.
— О! — воскликнул снова Горшенин. — И сразу в спортзал!
— А чего без дела болтаться?
Кажется, чем-то я его задела. Похоже, Горшенина заинтересовала именно моя специальность.
— Идемте. — Горшенин решительно повернулся и захромал по коридору. — Если хотите позаниматься именно сейчас, то попробуем это устроить.
— А нас пустят? — засомневалась я.
Горшенин усмехнулся:
— Пустят. У меня тут знакомый сейчас тренировку ведет.
Мы прошли через пустую раздевалку и оказались у входа в спортивный зал. Мальчишки и девчонки восьми-одиннадцати лет старательно выполняли каратешные ката. Слышалось сопение, шлепки трех десятков босых ног по татами и зычный голос тренера:
— Ичи! Ни! Корольков! Какая стойка? Са-а-ан! Медленно здесь, медленно! Корольков, повнимательнее, счет слушай! Аня, жестче! Что это за руки? Разве это руки? Еще раз с самого начала! Ичи!
Самого тренера из глубины раздевалки видно не было.
— Стро-огий, — многозначительно тряхнул тростью Горшенин, заметив, что я с любопытством прислушиваюсь к происходящему в зале. — Посидите минутку, я сейчас. А вы, кстати, где службу проходили?
— Последние полтора года под Читой, — заученно пробормотала я.
— О! — произнес сакраментальное восклицание Горшенин и прошел в зал.
Я бросила сумку на деревянную, покрытую темным лаком скамью, а сама принялась прохаживаться взад и вперед, неожиданно ощутив острое желание присоединиться к этим девчонкам и мальчишкам на татами.
Счет между тем прекратился.
— Перерыв! — объявил тренер. — Всем — физо. Коля, командуй.
— Упор лежа! Встали на кулаки! — Тонкий мальчишеский голос умело имитировал интонации тренера. — Тридцать отжиманий: десять на кулаках, десять на пальцах, десять… так.
— Так — это как? — насмешливо поинтересовался кто-то из ребят.
— Корольков! Все, между прочим, стоят в упоре! Минуту стоим на кулаках, затем отжимаемся! — По залу пронесся ропот. — Королькова благодарите. Время пошло!
В раздевалку вошел Горшенин и радостно сказал:
— Ну вот, все в порядке. Тренировка закончится минут через пять, после этого зал будет свободен целый час. Можете позаниматься. Сенсея зовут Андреем.
«Зачем мне тренер?» — хотела было поинтересоваться я, но вовремя сдержалась. Если Горшенину интересно, чтобы я поработала с сенсеем, значит, я с ним поработаю, какие проблемы.
— Спасибо, Игорь Викторович! — поблагодарила я с чувством.
— Не стоит благодарности, — отмахнулся Горшенин. — Занимайтесь на здоровье. Я… не прощаюсь.
Он направился было к выходу, но снова обернулся:
— Кстати, где вы остановились?
Я с трудом припомнила название гостиницы. Горшенин покривил губы.
— Вот именно, — кивнула я. — Между нами, девочками, говоря, совершенный клоповник. Не думаю, что захочу там еще на одну ночь оставаться. Попробую сегодня подыскать что-нибудь тоже недорогое, но почище и поудобнее.
Горшенин кивнул, приветственно взмахнул тростью и удалился. Я принялась переодеваться, прикидывая между делом, с какой стороны лучше показать себя на татами. Почему-то я не сомневалась, что Горшенина обязательно заинтересует, на что способна его новая знакомая.
Переоблачившись в спортивные штаны и футболку, я собрала вещи в охапку, заглянула в зал. Тренировка только что закончилась, юные каратеки с визгом и хохотом помчались переодеваться в смежную с моей раздевалку. Оттуда немедленно послышался грохот и чей-то возмущенный вопль.
— А ну, тихо там! — прикрикнул тренер.
Тут же восстановилась относительная тишина. Мгновение сенсей прислушивался, затем повернул голову в мою сторону.
Некоторое время мы с настороженным любопытством разглядывали друг друга. Сенсей был крепким жилистым мужчиной лет сорока, примерно одного со мной роста. Мне понравилось, что на лице его не было выражения собственного превосходства или чрезмерной самоуверенности.
— Разрешите?
Сенсей, чуть улыбнувшись, кивнул, знаком указал на скамью, стоящую вдоль стены.
— Вещи можете положить там.
Я переступила порог зала, сделала ритуальный поклон, надеясь, что при выполнении ритуала с охапкой одежды в руках и сумкой, сползающей с плеча, не выгляжу нелепо. Андрей одобрительно кивнул и
