перед нами самый лучший во всем мире детектив». Так и сказал — во всем мире. Значит, не ошибся, — снова улыбнулся Игорь.
Мне так странно было на него смотреть. Я столько про него думала, слышала столько разных мнений, и наконец я вижу его, слышу его голос. Очень непонятное ощущение.
Пока я об этом размышляла, Садомцев вдруг резко рванул вперед, ударил меня в живот и побежал. Я все-таки успела вовремя среагировать, немного откачнулась, поэтому удар не получился слишком сильным.
Я выпрямилась, сделала вдох и помчалась следом. Буквально через минуту я уже прыгнула на спину Игоря сверху. Он упал, но очень аккуратно. Видно, боялся испортить ценную вещь, которую одной рукой прижал к груди.
Я несколько раз ударила Садомцева в бок. Потом выкрутила его руки назад и защелкнула на запястьях наручники. Встала и отряхнулась.
— Я, конечно, понимаю, что ты совсем не хочешь никого видеть, особенно своих старых друзей, но придется. Поднимайся.
Я помогла Садомцеву встать, похлопала его по карманам. Ладонью почувствовала, что не ошиблась. Портсигар здесь. Я препроводила своего пленника в машину, села за руль и наставила на него пистолет, чтобы ему не вздумалось выкинуть какой-нибудь фокус.
— Узнаешь? — Я взглядом показала на пистолет. — Именно его ты оставил Катерине, велев ей обороняться от опасной женщины. Она все подтвердит.
Незаметно для Садомцева, еще не заговорив, я нажала на кнопку диктофончика, чтобы наш разговор был записан на пленку. Не помешает для доказательства его вины.
— М-да… — дернул головой Игорь. — Надо было первым делом за тебя, красавица, браться. Не подрассчитал я. Ксению припугнул, чтобы не совалась, но как-то не подумал, что ты такая шустрая. Не поверил соседу по столику в «Диверсии», уж слишком преувеличенной показалась его оценка твоих способностей. Но все равно тебе не так просто будет со мной справиться, как ты сейчас считаешь и мечтаешь. Всему можно придумать разумное объяснение.
— Слушай, мне так интересно… Может, расскажешь и объяснишь? — спровоцировала я Садомцева на разговор.
— Да что объяснять? Ты и сама все знаешь, если сумела меня вычислить.
— Ну, сделай девушке приятное. Или ты все-таки боишься меня? — весело подмигнув, спросила я.
— Тебя? Не смеши.
— Ну?
— Да очень просто было. Никитина умирала. Это все знали. Рак у нее обнаружили и сказали, что долго не проживет. Тогда она меня попросила завещание помочь написать. Я был очень удивлен, когда узнал, какая ценная вещь у нее имеется.
— И тебе, конечно, захотелось иметь ее. Самому, без друзей.
— Портсигар больших денег стоит. Ими, действительно, делиться не хотелось. Я гляжу, ты очень даже хорошо меня понимаешь. Вот я и задумал план.
— Ну? — Я пошевелила рукой с пистолетом.
— Зря ребята не захотели расписку написать, как Олег с Ксенией. Были бы живы. Я бы тихонько наследство получил, и все. Так ведь нет. Я долго думал, как быть. Естественно, что мне не хотелось, чтобы на меня упало хоть какое-то подозрение. Поэтому первым делом я убил себя.
— Молодец.
— Да. Был у меня парнишка знакомый, на меня похожий. Говорю ему: надо, мол, небольшой спектакль устроить. Ты, говорю, в мою машину садись и поезжай, а к тебе девушка красивая сесть должна. Будет думать, что это я, в общем — подшутим над нею. Ну там все такое… Пивом обещал его угостить. Он и согласился.
— Как легко ты человеческими судьбами распоряжаешься. — Мне стало противно: Садомцев так легко рассказывал о том, как послал приятеля на верную смерть.
— Короче, если бы не ты, мой план мог бы сработать. Я бы тихонько получил наследство и уехал куда-нибудь.
— Но тебе же надо было объявиться? Воскреснуть?
— Проще простого. Притворился бы, что память отшибло при нападении хулиганов. Будто меня девушка какая приютила. А потом я все вспомнил и вернулся. Все решили бы, что вместо меня убили человека, а я чудом остался жив.
— Может быть, не прошло бы это, — возразила я.
— Пока бы все раздумывали, что к чему, я уже умотал бы с деньгами.
— Ну а как же ты мог своих друзей убить? Как рука поднялась? Объясни мне, что чувствуешь, когда убиваешь?
— Тебе никогда не понять, что в мире главное, ради чего мы живем. Я тоже раньше думал о красоте, о доброте. Но теперь понял. Без денег ты — ничто, полный ноль. А зарабатывать состояние годами… Очень уж долго. Я молодой. И не хочу ничего ждать. Мне надо все, и именно сейчас. Я знаю, как развернуться. Знаю, что можно сделать с такими деньжищами, как их применить. А им… — Садомцев кивнул куда-то в сторону и помолчал, — им это было ни к чему.
— Ну конечно. Ладно, поехали. Надеюсь, дурить ты не будешь. — Я положила пистолет на колени, завела машину и вырулила на дорогу. — Здорово ты Смолькину и Таганова с распиской надул, — подначила я своего пленника, желая, чтобы он рассказал обо всех своих деяниях.
— Они просто идиоты. Подписали бумаги, а потом я обратился к хорошо знакомому нотариусу, он мне их заверил. Проще простого.
— Ты из-за этой расписки обыски у Ксении устраивал? Ведь это же только копия…
— Все-то ты просекаешь! Мне совершенно не хотелось, чтобы мое имя где-нибудь фигурировало. Вот и решил даже мало-мальски опасные документы уничтожить. Но не вышло. Только поэтому я тут сейчас с тобой и разговариваю, — невесело сказал он.
— Ты старался все предусмотреть. Ладно, это я понимаю. А зачем Веретенникова на меня напустил?
— Ты все равно ничего не докажешь, — огрызнулся Садомцев.
— Просто знать хочется.
— Он должен был тебя напугать и по возможности подстроить аварию. Но получилось так, что не повезло ему.
— Ты что, и вправду с ним делиться собирался?
— Мне нужен был помощник в этом деле. А для этого стоило наобещать золотые горы. Наверное, отстегнул бы ему немножко, да не пришлось — все само собой устроилось.
— Какие еще за тобой подвиги водятся? Звонок в больницу о заложенной бомбе тоже твой?
— Мой.
— Объяснишь, зачем?
— Считаешь, все поддается объяснению? А вот и нет. Захотелось мне Таганова помучить. Что он чувствовал в тот момент, когда узнал о бомбе? Он ведь сам не мог убежать. Думал о смерти, вероятно, — задумчиво произнес Садомцев. — И, поди, мысленно прощался с Ксенией.
— Значит, просто личная месть. Не знал, как их разлучить? Так что ж не убил?
— Душевные страдания иногда хуже физических.
— Ты любил Ксению?
— Я и сейчас ее люблю. Какая она красивая была там, в ночном клубе…
Я сразу вспомнила, как мы со Смолькиной ездили по звонку в клуб «Диверсия».
— Чего ради ты так рисковал, явившись туда? Ведь Ксения могла тебя увидеть. Почему ты по телефону не мог посоветовать ей сидеть тихо?
— Подумаешь, риск… А мне страшно захотелось увидеть ее. Или это запрещено?
— Нет, конечно, — усмехнулась я.
Мы подъехали прямехонько к зданию, где работал Мельников. Я взяла трубку сотового и набрала его
